Бытие - Брин Дэвид - Страница 141

Плывя в гравитационном вихре – марсианской точке L2, – восемьдесят семь частей закончили разворот вокруг общего центра; каждый из этих двадцатикилометровых кераметаллических лепестков занял свое место в совершенной сфере, отбрасывая солнечный свет в один общий фокус.

Для тех, кто смотрел из медленно вращающегося гравитационного колеса «Абу Абдаллаха Мухаммеда ибн Баттуты», зрелище было особенно грандиозным. Огромный телескоп и окрестные звезды словно кружились в медленном вальсе.

– Как он прекрасен – точно фантастический космический цветок! – прошептала Дженни Пен. – Как я хотела бы, чтобы это увидели мои родители и мадам Дональдсон.

– Возможно, Лейси увидит. Со временем, – успокаивая, ответил Посланец Осторожности, производя звуки резонирующей поверхностью своего хрустального купола. Чужак казался лишенной тела головой, плывущей в прозрачном кубе, который нес парящий над полом служебный робот. – Когда она умерла, сын приказал криозаморозить ее. С учетом нынешних темпов вашего технического прогресса лет через тридцать у нее появится шанс снова ожить и…

– Это не то же самое, – решительно сказала Дженни. Несмотря на их с Посланцем давние отношения, по этому поводу они всегда спорили. Дженни в вопросах жизни и смерти склонялась на сторону Натуралистической партии. – Лейси хотела бы увидеть, как разворачивается этот телескоп, но собственными глазами…

Джеральд видел, что Посланец открывает фальшивый рот: чужак хотел сказать, что органические сенсоры ничем не лучше сенсоров из твердых материалов. Но, очевидно, это был давний спор друзей. И старого космического волка занимали и другие важные проблемы.

– Все равно не понимаю, почему надо ждать много месяцев, прежде чем привлечь внимание этой удивительной машины к моей родине.

У Джеральда были свои заботы. Он общался с ир, отвечающими за обнаружение и защиту; по его приказу они сканировали края пояса, бдительно выискивая возможную опасность. Но краем сознания он подбирал слова для ответа Посланцу.

– Ты знаешь, почему эта обсерватория была установлена в марсианской точке L2. Это позволяет нам использовать преимущества положения Фобоса, но оставаться в стороне от главных гравитационных источников. Это также означает, что телескоп будет направлен преимущественно наружу, в сторону от Солнца. Твоя родина в созвездии Козерога в настоящее время слишком близка к Солнцу, чтобы безопасно было на нее смотреть. Через пол земных года, или по прохождении пятой части орбиты Марса, она будет более доступна. Попробуй потерпеть.

Последнее, конечно, было издевкой. Джеральд наблюдал, как Посланец клюет на приманку…

– Потерпеть. Терпеть? – Его зрительная полоска словно вспыхнула. – После всех тех тысячелетий, что я терпел мерзлоту космоса и пламя посадки, после погружения в лед и встречи с тупыми примитивными существами, после того как меня обожествляли, крали, снова обожествляли, закапывали и топили, допрашивали и опять топили…

Посол иных миров неожиданно смолк и чуть отступил. Джеральд уже достаточно хорошо знал Посланца, чтобы верно истолковывать его настроения-выражения. Включая печальное понимание.

– Ах, Джеральд, друг мой, ты опять меня дразнишь. Хорошо. Я перестану требовать поспешности. Я тысячи лет ждал, пока люди создадут необходимую технологию, а потом еще десятки – пока вы решитесь и построите этот инструмент; полагаю, что еще несколько месяцев я могу потерпеть.

Дженни покачала головой.

– Или гораздо дольше. Понимаешь, Посланец, даже новый мощный телескоп может не подтвердить, что твоя раса на планете Турбулентность еще существует.

Она произнесла это с китайским акцентом, который десятилетия назад избрал ее отец.

– Вы могли бы получить данные о составе атмосферы и достаточно четкие изображения, чтобы понять, остались ли еще там океаны. Наличие метана и кислорода покажет, что на планете есть жизнь. Если мы найдем большое количество гелия, это может доказать наличие множества работающих ядерных реакторов… тот же след может говорить о ядерной войне.

– Уверяю тебя, войны не было.

– Ты можешь поручиться за это, хотя прошло десять тысяч лет? Но я признаю, что, если мы обнаружим в атмосфере Турбулентности быстро разлагающиеся промышленные отходы, это может кое-что означать – например, наличие развивающейся технологической цивилизации. С другой стороны, такие следы могут отсутствовать, потому что жители перешли к лучшим, более безопасным методам.

– Эта огромная установка может прослеживать и радиопередачи?

– Да, может и будет. До сих пор в радиотелескопах, базирующихся на Земле, мы со стороны твоей планеты слышали только фоновую статику. Но опять-таки они могут использовать высокоэффективную связь, которая почти не дает утечки. Земля громче всего звучала во времена «холодной войны» 1970-х годов, когда круглосуточно работали военные радары и огромные гражданские телевизионные станции. С тех пор наша планета стала тише, она меньше тратит. А твоя, с тех пор как тебя забросили в космос, могла продвинуться еще дальше.

Но наш прекрасный новый цветок… – продолжала она, кивком указывая на огромную, площадью сорок километров, установку снаружи, улавливающую отражения далеких звезд, – позволит нам подсматривать гораздо лучше. Если кто-то на твоей планете или поблизости еще использует радио или лазеры.

– Поэтому ты можешь понять мое нетерпение, – заметил Посланец.

– Конечно, – улыбнулась Дженни. – Но мы забегаем вперед. Прежде чем покажется планета Турбулентность, мы направим Большой Глаз Дональдсон-Чена на другие системы, из которых происходят артефакты.

– Миры дураков и лжецов, – сказал Посланец, как говорил во время Большого Спора артефактов, когда Дженни еще не родилась. И продолжал с неловкой вежливостью: – Конечно, я надеюсь, что все они пережили чуму и вы найдете их живыми и здоровыми.

Очевидно, сам Посланец такого не ждал. Другие существа-посланцы тоже. Это была общая литания всех заключенных в кристаллы чужаков.

Джеральд лишь краем уха прислушивался к разговору. Его главная забота почти не была связана с планетами в световых годах отсюда. Другие опасности таились гораздо ближе. Он запросил ир системы защиты корабля:

Есть ли признаки активности во внутреннем поясе?

Овладев современными возможностями связи, Джеральд не нуждался в субвокальной передаче команд через гортань, в почти-высказывании с помощью мышц. Ответ пришел сразу – и как еле слышный аудиосигнал, и как глиф в верхней части поля зрения.

Мы не засекли никаких активных объектов.

Вокруг Джеральда возникло изображение, и он оказался внутри слабо изогнутой дуги тусклых точек, представляющих астероиды разной величины, вплоть до нескольких километров. С позиции «Ибн Баттуты» примерно в миллионе километров от Марса частота радарных отражений постепенно возросла, достигая максимума на полпути к орбите Юпитера. Джеральд и видел, и чувствовал проплывающие комки, углеродистые, каменные и металлические, оставшиеся еще со времен образования Солнечной системы. Стоило ему сосредоточиться на одном из них, как эта часть пояса увеличивалась и становились видны все подробности, известные земной науке. Но Джеральд старался этого не делать.

Дженни и Посланец по-прежнему виднелись среди собравшихся в обсервационной гостиной; они смотрели, как гигантские лепестки телескопа закончили разворачиваться, быстро подключаясь к общей установке и адаптируясь, производя расчеты с иртоматической скоростью. Но Джеральда больше занимали изображения.

Техника визуализации быстро развивается. Мне кажется, можно протянуть руку, помешать пальцем, и все эти астероиды завертятся…

По его неслышному приказу корабельный ир адаптировал изображение, заставив все природные скалы растаять и оставив только пятна (меньше, но все равно много) – те камни, что вращались на внутренней границе пояса. Джеральд узнавал их без подсказок. Каждая такая точка представляла собой межзвездный кристалл-вестник, опознанный, но не собранный.