Зона бессмертного режима - Разумовский Феликс - Страница 60

• Предыдущая
• 60/69
• Следующая

Что-то его сегодня тянуло на обсуждение вопросов этического свойства.

– Не знаю, как в плане спермы, а вот гноя там хватает, – поморщился Бродов. – Совсем гнилой стал Федор Федорович, воняет за версту. Настоящий полковник… из ГБ.

И он в подробностях довел информацию, купленную по случаю у Филатова, – и про Женьку с Кларой, и про структуру «Z», и про все эти шпионские коллизии. А в голове его все вертелась, возвращалась вновь и вновь, шла по кругу фраза, сказанная Рыжим: «Они вернулись… Они вернулись… Они вернулись…»

Они вернулись? Нет, право же, это какой-то бред, фантастика, полная фигня. Совершеннейшая ахинея, чушь на постном масле.

Эндшпиль вечера прошел вяло – Небаба общался с прессой, Данила с ноутбуком, Рыжий – по телефону с Наговицыным, оставшимся в Иркутске за старшего. Настроение было пакостным, разговаривать не хотелось, и все, откликнувшись на призывы Морфея, не задумываясь пошли спать. Утро, оно, как известно, вечера мудренее.

Собственно, некоторая положительная динамика появилась на следующий день лишь к обеду, после звонка Паши. Они с героем Мишей были, без сомнения, людьми слова и, рьяно взявшись за дело, сумели выяснить следующее. В день, когда взорвали Женьку, была драка. Жестокая, кровавая, в парадной Клариного дома. Дрался Женька с полудюжиной крепких, вооруженных ножами мужиков. Соседка с первого этажа, подглядывавшая в щелку, уверяла, что дрался на равных – кровища лилась ручьями у обеих воюющих сторон. Затем нападающие, подхватив двух своих, отчалили на желтом микроавтобусе, а Клара дотащила Женьку до «копейки» и тоже куда-то повезла, видимо в больницу, – на нем просто живого места не было. Однако, если верить документам, ни в дежурную больницу, ни в районный травмпункт он так и не попал. То есть можно предположить следующее: Женька по дороге умер, и Клара резко изменила курс к дому его матери, пообщалась с ней и вернулась в «копейку», которую сразу же взорвали при помощи радиомины, установленной на днище где-нибудь в районе бензобака. Сделать это, пока Клара отсутствовала, было раз плюнуть. Так сказать, не мытьем, так катаньем. И никаких следов – заряд пластида был чудовищен, гвардейский танк угробить можно. Вот так, такие дела.

– Ну, Паша, рахмат, – с чувством сказал Бродов, бодро дал отбой и позвонил Филатову, надеясь, что и тот его хоть чем-нибудь порадует. Фигушки, какая, к черту, радость от чекиста. Филатовский мобильник не реагировал, а по служебному вдруг почему-то объявился дежурный, какой-то старший лейтенант Писсукин.

– Товарищ полковник отсутствует. Что передать?

По недовольному голосу его было ясно, что АОН не высветил бродовский номер, – ну да, щас тебе, накося выкуси, не первый год замужем. От мертвого осла уши…

– Так, – констатировал Данила, вырубив связь, – похоже, положительная динамика закончилась. С нашим общим другом что-то конкретно стряслось. Думаю, что-то нехорошее.

– Ну да, бог шельму метит, – нахмурился Небаба. – Вот, блин, ведь даже здесь от него проку ноль. Хорошо, если не минус. Что, нет его?

– И говорят, не будет, – почесал затылок Данила. – Адрес его домашний есть?

– Не-а, – буркнул Рыжий. – В гости он нас не звал, писем не писал. Держался на полковничьем расстоянии. А потом, что за проблема? В метро вовсю торгуют базами данных, в подземных переходах во весь рост[227]. Тоже мне высшая математика, тоже мне бином Ньютона. Мы ведь живем, растакую твою мать, в демократическом обществе. С развивающимися, так ее растак, товарно-денежными отношениями. Было бы уплочено. – Он витиевато выругался, тяжело вздохнул и принялся одеваться. – Сейчас принесу.

Действительно, вернулся он быстро – принес горячих треугольных пирожков с творогом и круглый, радужно переливающийся диск с информацией. Детективы сунули его Даниле в ноутбук, дружно взяли выпечку на зуб, и скоро Федор Федорович Филатов был у них как на ладони. Обретался он, оказывается, на воздухе, на периферии, в Красносельском районе, в Сосновой Поляне. Жил действительно семейно, с законной супругой и двумя дочерьми, имея в своем личном полковничьем распоряжении «жигулевское» чудовище пятьдесят третьей модели. Да, похоже, родина не очень-то баловала своего защитничка.

– Командир, мы съездим. Ты будь здесь, – тихо, но с напором подал голос Рыжий. – И вообще, тебе лучше бы лечь на дно. Вчера в метро это так, преамбула, пробный шар, первый звонок. Сам ведь знаешь, захотят – достанут. А мы даже и не знаем, откуда дует ветер.

– Да, лучше не писать против ветра, – подтвердил Небаба, с достоинством кивнул и мощно вжикнул «трактором» [228] своего супер-«пилота». – Ну все, я готов.

– По аллеям тенистого парка с пионером гуляла вдова, пионера вдове стало жалко, и вдова пионеру дала, – несколько не в тему профальшивил Рыжий, оделся, подмигнул, заявил: – Командир, не скучай, – и отчалил с Небабой.

Клацнул замок, затихли шаги, в номере повисла тишина. Гнетущая.

«Вот черт. – Данила, выругавшись, включил ти-ви, пощелкал пультом и вырубил ящик. – Вот дерьмо». Он встал, сделал круг по номеру и взялся было за ноутбук. Однако очень скоро понял, что общаться ни с компьютерной красавицей, ни с кавказской пленницей, ни с Иваном Васильевичем, который меняет профессию, не хочет. Вот, блин, дожили. Он, Данила Бродов, по сути Свалидор, вынужден сидеть в своей норе, загибаться от скуки и не высовывать носа. А с другой стороны, куда идти? Кому рвать глотки, плющить черепа, сворачивать челюсти и дробить позвонки? Кто враг? Где? И почему?

«Ну его на хрен, ничего нет хуже неопределенности». Бродов со вздохом рухнул на кровать, вытянулся на спине и постарался уснуть. Мысли его ползли натужно, словно пообедавший с размахом удав боа-констриктор. Дорна, Египет, Женька, события последних дней. Все какое-то туманное, двусмысленное, отмеченное налетом тайны. Какой-то фатальной, не поддающейся формальной логике, будоражащей воображение иррациональностью. Не дал Бродову заснуть командный, повелительный стук в дверь костяшками пальцев.

«Хм». Данила разлепил ресницы, встал, бесшумно подошел поближе:

– Кто там?

Никого доброго и хорошего он не ждал – неприятности не приходят в одиночку.

– Открывайте, милиция, – требовательно сказали за дверью. – Проверка паспортного режима.

Однако и Свалидор молчать не стал, мрачно и зловеще ухмыльнулся:

– Пусть, пусть шуткует. Недолго ему осталось.

– Иду, – громко отозвался Данила, плотно прижался к стене и, вытянув на всю длину руку вдоль нее, нащупал пуговку замка. – Открываю.

Резко сработала пружина, клацнул язычок замка, и сразу же, словно бурав какой начал гулять по двери – в ней стали появляться ровные, аккуратные отверстия. Диаметром в сантиметр. Жалобно звякнуло стекло, брызнула во все стороны штукатурка, а в коридоре все будто хлопали в ладоши, и дверь превращалась в решето. Наконец наступила тишина. Было слышно, как вытащили обойму, вставили новую и передернули затвор. Угрожающе, зловеще, не оставляя ни единого шанса.

– Ох-ох-ох, – до омерзения плаксиво и до удивления громко застонал Данила. – Ох…

Собственно, Бродов уже ушел, у стены, остановив поток времени, стоял и ждал врага Свалидор. А дверь уже потихонечку открывалась, и в номер по миллиметру заходил супостат, тщедушный усатый мужичок с ноготок в форме капитана милиции. В руках он держал дымящийся АПСБ[229] – даром что российский ствол, но на американский манер, с двойным хватом. М-да, хороша же милиция, которая нас таким вот образом бережет.

– Альз, – рявкнул Свалидор, изымая ствол, вышиб из врага сознание и благополучно свалил, оставив Бродова разбираться.

Ну а тот особо мудрствовать не стал, стреножил капитана, привел его в чувство и с ходу бросил пробный камень:

– Расскажи-ка ты мне о «пришлых».

И сразу же раскаялся, понял, что не время разбрасывать камни, время собираться с мыслями.

• Предыдущая
• 60/69
• Следующая