Бесславный (ЛП) - Кеньон Шеррилин - Страница 34

Ник был единственным за все века, обладающим этим уникальным качеством. И другого не будет. Он их единственная надежда.

Если Калеб и она смогут повернуть его на другую сторону, то смогут остановить Нойра. Без своего Малачай, его можно будет контролировать.

Навсегда.

Однако, Сраоша и другие тоже были правы. Если они не убьют Ника до того, как он полностью овладеет своими силами, из-за своей смешанной крови он будет единственным Малачай, способным уничтожит их. Он станет по-настоящему неуязвим.

И они умрут, или попадут в заключение.

«Мы не убийцы,» — напомнила она Сраоша в своей голове. «Особенно не детей».

«Он не дитя, Белам. Ты знаешь это. Он самое опасное создание. Сейчас он слаб, но каждый день становится сильнее. Смертоноснее. Кроме того, когда дело касается его, ты слабеешь».

«Я не слаба,» — она никогда не была слабой. — «Не путай милосердие со слабостью. Уверяю тебя, если для нас он будет потерян, я самолично перережу ему горло и доставлю его сердце тебе».

Иначе, он уничтожит все, что она любила.

Проблема в одном, он быстро становился наиболее любимым ей человеком.

«Ты исполнишь свой долг,» — Сраоша покинул ее.

Да, она исполнит свой долг и обещание братьям.

Даже если это убьет ее.

И особенно, если это означало убить Ника.

Глава 9

В виде ворона, Калеб резко затормозил, когда нашел Ника в последнем месте на которое мог подумать.

В центре ада под защитой Торна. А если быть точным, в офисе Торна, обучающимся борьбе на мечах…

Яркое летнее солнце освещающее самый темный угол Тартара или снег в Новом Орлеане в Августе более вероятны, чем то, что он увидел с помощью своих сил внизу, в темном особняке. Торн ненавидел всех. Нет, не ненавидел. Это слишком мягко передает все то полное неуважение и презрение, которое он испытывал к каждому живущему существу. Его ненависть была столь сильна, что практически сочилась из его пор.

Несколько веков назад они были дружны. Настолько, насколько можно дружить с созданием вроде Торна, который доверял другим, чтобы сделать им гадость. Забавно, но именно это и свело их вместе – их общее презрение и недоверие ко всем во вселенной.

Как истинный нигилист, Торн не верил ни во что. И никто и ничто не верили ему.

Ну, не совсем правда. Калеб верил в желание Торна убивать всех вокруг него, особенно, если он находил их раздражающими.

Это плохо. Вызывать симпатию у Торна, это как пытаться подружиться с голодным медведем. Он посмотрит на тебя и подумает — «обед».

Но все же он защищал и обучал Ника.

Кстати говоря о сумашедствии. Это противоречило всем известным Калебу законам природы. Никогда кобра не будет спать с мангустом. Это как фанаты футбольных команд Луизианы и Алабамы на пикнике вместе, и один тушит другого, если тот случайно загорелся.

Ага, как если бы бог войны Арес собирал цветочки с группой девочек-скаутов.

И все это было более вероятно, чем Торн, помогающий Нику.

И Калеб отказывался верить, что тут не было никаких эгоистичных мотивов. Должна быть какая-то выгода для Торна, иначе он бы не стал это делать.

Но какая?

Сложив крылья, Калеб нырнул вниз, чтобы влететь в открытое окно.

Пожалуйста, пусть Торн не будет законченным садистом, и там не будет стекла…

* * *

Впервые, Ник услышал говорящие голоса. Некоторые принадлежали духам умерших, отражением их жизней, заключенных в ловушку. Но большинство принадлежало живым… мысли во вселенных, никогда не оставляли чувствительных к ним, которые могли послушать их личные тайны. А оставшаяся часть была предупреждениями от живых существ, с которыми люди не умели общаться.

И все что нужно делать – слушать.

Это как ловить радио волну. Вначале лишь шумы, а затем над ними проясняются звуки. Чем осторожнее поворачиваешь, тем чище они становятся. И когда подберешь нужную чистоту, услышишь любой нюанс.

Торн обхватил голову Ника своей массивной ладонью.

— Сейчас ты слышишь звуки жизни. Почувствуй свое в ней место и осознай, насколько она огромна. Как много созданий называют ее домом.

Он был прав, она огромна. Но…

— Столько людей испытывают боль, — это подавляло. Он знал, что люди страдают, но слышать это в живую…

Совокупность их боли заставило его открыть глаза. Хотя он чувствовал себя одиноким в своих страданиях, но понял, что он был одним из миллионов, что испытывали то же самое разочарование, что они были одни, и никто не понимал их ситуацию. Что они не могли контролировать то, что грызло их души, одну за одной, пока они не умирали от шока.

Торн сузил свои загадочные зеленые глаза.

— Все испытывают боль, Ник. Просто некоторые скрывают ее лучше других. Как когда-то красноречиво сказал Уильям Голдмен «Жизнь это боль, Ваше Высочество. Кто говорит иначе, точно пытается что-то продать».

Ник кивнул, когда наконец понял.

– Весь смысл жизни – научиться жить с последствиями неверно принятых решений.

Торн нахмурился, будто пытаясь прочитать его мысли.

— Откуда ты это узнал?

— Так часто говорит Калеб.

Он нахмурился еще сильнее, пока не понял что-то.

— Ты говоришь о демоне, Малфасе?

И словно по совпадению, появился ворон, пролетев между ними, разделяя их.

Развернувшись лицом к ворону, Торн достал свой мечь для боя.

С яркой вспышкой ворон стал Калебом в полном демоническом обличии. Черные доспехи, которые он носил, казалось кровоточили из каждой трещинки. Красные ручейки текли по металлу и беззвучно падали на пол. У него были длинные рыжие волосы и желтые, как у змеи глаза. Словно этого было недостаточно, его кожа была красной, как то, что сочилось из его доспехов. Его черные, кожаные крылья были раскрыты, и дергались, словно в ожидании атаки Торна.

— Чувак, — сказал Ник сухо. – Нам нужно повидаться с пластическим хирургом, чтобы обсудить твой неудачный, данный при рождении дефект. И рыжие волосы… правда? Нам нужно поговорить с Лореаль. Лучше нейтральный черный. Понимаешь? Он не будет так плохо контрастировать с тоном твоей кожи.

Раздраженно обнажив клыки на Ника, Калеб отошел в сторону, расчищая путь для Торна, он махнул руками в сторону Ника.

— Если хочешь убить его, Торн, то я не возражаю.

Торн засмеялся.

— Сколько дураков купилось на эту тактику?

— К сожалению, недостаточно. Он все еще жив. И вот я здесь… — Калеб наклонил голову на бок, пристально изучая Торна. Его глаза сузились на мече, который Торну нужно было опустить.

— Мы деремся?

— Не знаю. А ты собираешься нападать?

— Если только ты нападешь на мальчика.

— Ну, тогда… — Торн убрал оружие, и покачал головой, глядя на Калеба. – Не могу поверить, что Адариан может тратить таланты хорошего даева на присмотр за младенцем.

«Даева» — так называли вид демонов Калеба. Хотя они классифицировались как демоны среднего уровня, но сила Калеба была увеличена, и он был гораздо выше этого. А еще у него были силы, которыми большинство даева не владели. Для этого была какая-то причина, но Калеб не хотел делиться. Даже когда Ник умолял.

Калеб подозрительно посмотрел на Ника.

— Нам нужно уводить тебя отсюда. Немедленно.

— Хорошо, — согласился Ник. – Потому что Татошка хочет домой, Дороти.

И он прищелкнул каблуками.

— Нет места лучше дома, нет места лучше дома.

Сморщившись, Калеб посмотрел на небо.

— Если на меня упадет дом, то я на вас обоих обижусь.

Торн фыркнул.

— Для этого нужна хорошая ведьма. Удачи в ее поисках здесь, друг мой.

— Верно. Мы на задворках ада, в конце концов, и да, Торн, я отношу тебя к данной категории. Я провел с тобой слишком много времени, чтобы знать, насколько подлая у тебя натура.

Торн засмеялся.

— Если бы ты был женщиной, Малфас, за подхалимство ты бы не остался один на ночь.