Люди Зимнего дворца. Монаршие особы, их фавориты и слуги - Зимин Игорь Викторович - Страница 25
- Предыдущая
- 25/156
- Следующая
В. Ф. Адлерберг. Не ранее 1865 г.
После того как вокруг Зимнего дворца расставили воинские части, Николай I отправился к семье. Он спешился у подъезда под аркой главных ворот и по лестнице поднялся на половину Марии Федоровны. Для него «царская работа» только начиналась. Там, на деревянной лестнице, ведшей в дежурную комнату возле почивальни императрицы Марии Федоровны, он встретил мать, жену и старшего сына. Перед ними предстал уже другой человек – император Российской империи. Императрица Мария Федоровна вспоминала: «Около 6 часов Государь поднялся к нам по маленькой лестнице, где я встретила его с его женой и его сыном; я бросилась ему на шею счастливая тем, что снова вижу его здоровым и невредимым после всех волнений той ужасной бури, среди которой он находился, после такого горя, такого невыразимого потрясения. Эта ужасная катастрофа придала его лицу совсем другое выражение»[148]. Александра Федоровна тоже отметила новый облик мужа: «О, Господи, когда я услышала, как он внизу отдавал распоряжения, при звуке его голоса сердце мое забилось! Почувствовав себя в его объятиях, я заплакала, впервые за этот день. Я увидела в нем как бы совсем нового человека. Он вкратце рассказал обо всем происшедшем; он первый сказал нам, что Милорадович смертельно ранен, может быть, даже уже умер. Это было ужасно! Увидев, что Саша плачет, он сказал ему, что ему должно быть стыдно…»[149].
Нанесение смертельной раны М. А. Милорадовичу 14 декабря 1825 г.
Увидев сына, Николай Павлович принял спонтанное решение, ставшее одним из символических событий этого дня. Взяв за руку восьмилетнего мальчишку, одетого в парадный мундир с лентой ордена Андрея Первозванного через плечо, он вывел его на Большой двор Зимнего дворца к своим верным саперам. Обратившись к солдатам, царь сказал им: «Я не нуждаюсь в защите, но его я вверяю вашей охране!»[150].
Подняв мальчишку на руки, царь передал сына на руки георгиевским кавалерам, стоявшим в строю. Затем царь приказал правофланговому от каждой роты подойти и поцеловать наследника.
Сам Николай Павлович вспоминал об этом эпизоде очень сдержанно: «Едва воротились мы из церкви, я сошел, как сказано в первой части, к расположенным перед дворцом и на дворе войскам. Тогда велел снести и сына, а священнику с крестом и святой водой приказал обойти ближние биваки и окропить войска»[151].
Спонтанное решение, моментально ставшее известным всем войскам, окружавшим Зимний дворец, подтвердило врожденную способность молодого императора к «царской работе», неизбежно сопряженной с подобными пафосными жестами, сразу и навсегда завоевывавшими сердца подданных.
Мундир генерала М. А. Милорадовича, в котором он был смертельно ранен 14 декабря 1825 г.
Барельеф на памятнике Николаю I в память о событиях 14 декабря 1825 г.
Вернувшись во дворец, Николай I наконец принял участие в церемонии молебна в Большом соборе Зимнего дворца. Напомним, что сначала он был назначен на 11 часов утра 14 декабря, затем его перенесли на 14 часов. К моменту начала молебна уже наступило 19 часов вечера. За эти часы пролилась кровь и окончательно стало ясно, что Россия обрела нового императора.
Александра Федоровна описала посещение Большого собора Зимнего дворца следующим образом: «Мы все же должны были идти в церковь, хотя вместо двух часов было уже 7 и все большое светское общество ожидало нас там в течение пяти часов. Я, как была, в утреннем платье, прошла твердым шагом через передние комнаты; огромная толпа расступилась, чтобы дать дорогу мне, спасенной императрице. Я обняла Елену[152], которая еще ничего не знала о происшедшем; надевая на себя креповое белоснежное русское платье, я рассказывала, плакала, все наспех и торопясь. Вскоре пришел и Михаил.
Вернулся и Николай; в сущности говоря, он не выглядел усталым, напротив, он выглядел особенно благородным, лицо его как-то светилось, на нем лежал отпечаток смирения, но вместе с тем и сознания собственного достоинства. Об руку с ним вошла я наконец в зал, полный празднично одетых людей. Все взволнованно склонились при виде молодого государя, подвергшего свою жизнь такой большой опасности. Catiche приветствовала его очень сердечно; государь высказал благодарность караулу; мы вошли в церковь. Митрополит вышел нам навстречу с распятием и святой водой; пройдя на свое место, мы оба стали на колени и в таком положении молились Богу в течение всей недолгой службы. Саша тоже был в церкви, впервые с орденской повязкой. Таким же образом мы возвратились к себе. На глазах у Николая стояли слезы»[153].
После молебна императорская семья, следуя процедуре Большого выхода, вернулась на свои половины. Характерно, что, оказавшись в своем кабинете, Николай I немедленно написал и отправил письмо со словами ободрения и надежды смертельно раненному графу М. А. Милорадовичу. Только после этого, впервые за весь длинный день, император пообедал с женой и матерью.
Дочерей царя устроили в двух комнатах юго-западного ризалита буквально «по-походному». Великая княгиня Ольга Николаевна вспоминала: «Для нас устроили наспех ночлег: Мэри и мне у Мама на стульях. Ночью Папа на мгновение вошел к нам, заключил Мама в свои объятья и разговаривал с ней взволнованным и хриплым голосом. Он был необычайно бледен. Вокруг меня шептали: „Пришел Император, достойный трона“. Я чувствовала, что произошло что-то значительное, и с почтением смотрела на отца»[154].
Вспоминала эту ночь и императрица Александра Федоровна: «Боже, что за день! Каким памятным останется он на всю жизнь! Я была совсем без сил, не могла есть, не могла спать; лишь совсем поздно, после того как Николай успокоил меня, сказав, что все тихо, я легла и спала, окруженная детьми, которые тоже провели эту ночь как бы на бивуаках. Три раза в течение ночи Николай приходил ко мне сообщить, что приводят одного арестованного за другим и что теперь открывается, что все это – тот самый заговор, о котором нам писал Дибич. В 3 часа Милорадович скончался»[155].
И действительно, всю ночь Николай I, в парадном мундире, в шарфе и ленте, сам принимал участие в первых допросах. Это тоже было частью «царской работы», поскольку в Зимний дворец начали привозить первых арестованных офицеров. Некоторые из офицеров явились сами.
Уже первые допросы красноречиво показали, что события 14 декабря имели и глубокие корни, и обстоятельно спланированные намерения. Николай I вспоминал: «Когда я пришел домой, комнаты мои похожи были на Главную квартиру в походное время. Донесения от князя Васильчикова и от Бенкендорфа одно за другим ко мне приходили. Везде сбирали разбежавшихся солдат Гренадерского полка и часть Московских. Но важнее было арестовать предводительствовавших офицеров и других лиц… приведен был Бестужев Московского полка, и от него уже узнали мы, что князь Трубецкой был назначен предводительствовать мятежом. Генерал-адъютанту графу Толю поручил я снимать допрос и записывать показания приводимых, что он исполнял, сидя на софе пред столиком, там, где теперь у наследника висит портрет императора Александра… Покуда он отправился за ним, принесли отобранные знамена у Лейб-гвардии Московских, Лейб-гвардии гренадер и Гвардейского экипажа, и вскоре потом собранные и обезоруженные пленные под конвоем Лейб-гвардии Семеновского полка и эскадрона Конной гвардии проведены в крепость.
148
Императрица Мария Федоровна. Записка…
149
Из дневника императрицы Александры Федоровны…
150
Из дневника императрицы Александры Федоровны…
151
Николай I. Записка <о ходе следствия 14–15 декабря 1825 г.>. (1848 г.). Электронная версия.
152
Великая княгиня Елена Павловна, супруга великого князя Михаила Павловича, младшего брата Николая I.
153
Из дневника императрицы Александры Федоровны…
154
Сон юности. Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны 1825–1846 гг. Электронная версия.
155
Из дневника императрицы Александры Федоровны…
- Предыдущая
- 25/156
- Следующая