Первый дон - Пьюзо Марио - Страница 48

• Предыдущая
• 48/87
• Следующая

– Вот тут ты и можешь послужить церкви.

Бальдо Розамунди задумчиво кивнул. Даже изобразил изумление, вскинув брови. И смиренно ответил:

– Ваше святейшество, скажите, сколько вам нужно, и я все сделаю, даже если мне придется заложить мои корабли.

Александр уже прикидывал, какую сумму можно потребовать с Розамунди. Наличие святой в семье привело бы к тому, что при любом королевском дворе христианского мира Розамунди принимали бы с распростертыми объятьями. Святая охраняла бы всю семью от могущественных врагов. И пусть в истории христианства насчитывалось почти десять тысяч святых, лишь несколько сотен из них утверждались Римскими Папами.

Александр заговорил медленно, роняя каждое слово:

– Твоя внучка, несомненно, благословлена Святым Духом. Она показала себя истинной христианкой, прославила царство Божие на земле. Но, возможно, прошло слишком мало времени после ее смерти, чтобы канонизировать ее. Очереди ждут и другие кандидаты, некоторые по пятьдесят и сто лет. Я не хочу торопиться. В таких делах спешка ни к чему.

Бальдо Розамунди, который только что лучился уверенностью в том, что все сложится как нельзя лучше, разом сник.

– Я хочу при жизни помолиться над ее мощами, – едва слышно прошептал он. – Так долго мне не прожить.

Я хочу, чтобы на небесах она замолвила за меня словечко.

Я искренне верю в Христа, как и в то, что моя Дора – святая. Я хочу поклоняться ей, пока сам нахожусь на земле.

Умоляю вас, ваше святейшество, скажите, что я должен для этого сделать.

Александр видел, что Бальдо не кривит душой, действительно верит в святость своей внучки. А потому, как азартный игрок, удвоил сумму, которую намеревался попросить.

– Нашему фонду недостает пятисот тысяч дукатов.

Получив их, христианский мир сможет взять Иерусалим.

Бальдо Розамунди аж подпрыгнул. На мгновение прижал руки к ушам, словно не хотел услышать ответ Папы.

Но быстро пришел в себя, и по его лицу разлилось блаженство.

– Благодарю вас, ваше святейшество. Но вы должны лично прибыть в Венецию и освятить ее мощи.

– Это моя обязанность, – спокойно ответил Александр. – Святой выше любого Папы. А теперь помолимся вместе и попросим ее замаливать наши грехи на небесах.

В то утро Чезаре проснулся с радостным предчувствием. Он уже ощущал начавшиеся в нем перемены. Днем ему предстояло предстать перед конклавом кардиналов, назначенным Папой с тем, чтобы «рассмотреть» его освобождение от данных им обетов и разрешить ему сложить с себя сан кардинала.

Конклав состоял из пятнадцати человек, но на заседание пришли тринадцать. Испанский кардинал заболел малярией, один из итальянских – свалился с лошади.

Никому из кардиналов ранее никогда не приходилось сталкиваться с такой просьбой, потому что для большинства людей в христианском мире сан кардинала казался пределом мечтаний. Еще бы, так высоко подняться в церковной иерархии, пользоваться всеобщим уважением, иметь возможность, пусть для многих и чисто номинальную, стать следующим Папой. Едва ли не для всех присутствующих кардиналов сан этот дался долгими годами изматывающей работы, молитвами… иной раз, и совершением.грешного деяния, так что желание Чезаре сложить с себя сан удивляло и где-то обижало. Ни один из них не расстался бы добровольно с красной шляпой.

Члены конклава сидели на резных, деревянных стульях, рядком поставленных в зале Веры. Длинная череда красных шляп казалась гигантской лентой, положенной перед картиной «Страшный суд». Бесстрастностью лица кардиналов напоминали маски.

Чезаре встал, чтобы обратиться к ним:

– Я стою перед вами, чтобы объяснить, почему решил обратиться к вам с просьбой сложить с меня сан кардинала. Я должен признать, что никогда не хотел быть священнослужителем. Мой отец, его святейшество Александр Шестой, сделал для меня этот выбор с самыми лучшими намерениями. Однако это не мой выбор, и ему никогда не стать моим призванием.

Кардиналы нервно переглядывались, изумленные откровенностью Чезаре. Он же продолжил:

– Мой выбор – вести в бой папскую армию, защищать церковь и Рим. И должен добавить, я хочу жениться и иметь законных детей. В этом мое истинное призвание, и я, дорогие коллеги, смиренно прошу освободить меня от моих обетов и позволить сложить с себя сан.

– Если мы на это пойдем, для церкви может возникнуть серьезная опасность, – запротестовал один из испанских кардиналов. – Ибо если кардинал Борджа станет принцем, а потом у него возникнет желание заключать новые союзы, служить новому королю, не обратится ли он во врага церкви и Испании?

Александр величественно поднялся с трона. Кардиналы знали, каким бы он хотел слышать решение комиссии, и теперь повернулись к нему, ожидая окончательного подтверждения.

– Просьба моего сына – благо для его души. Ибо, как он только что признал, его истинное призвание – жениться и быть солдатом, а не носить сутану. Его плотские аппетиты и отсутствие религиозных интересов причиняют папству немало хлопот, ибо он не может держать в узде свои страсти. И мы должны согласиться, что сие не идет на благо святой матери-церкви. Мы должны также учитывать, что при отставке кардинала освобождаются тридцать пять тысяч дукатов, положенных ему ежегодно, которые поровну делятся между остальными. Учитывая все положительные моменты, связанные со сложением сана кардиналом Борджа, и исходя из того, что наша главная цель – спасение душ, мы должны удовлетворить его просьбу.

Решение комиссия приняла единогласно.

На последующей короткой церемонии Папа Александр освободил сына от его обетов и разрешил жениться, даровав ему на то особое папское благословение.

Чезаре Борджа бережно положил перед комиссией лиловую сутану и красную шляпу, поклонился кардиналам и Святейшему Папе, а потом с высоко поднятой головой вышел из зала Веры в солнечный свет. Человеком мира – не церкви. Для него начиналась новая жизнь.

Александр, конечно, опечалился, поскольку строил свои планы в расчете на то, что Чезаре со временем сменит его на папском престоле. Но после гибели Хуана ему требовался главнокомандующий папской армией, которому он мог полностью доверять, поэтому он подчинился воле Господа и согласился с решением сына.

Он почувствовал, как на него накатывает депрессия, что случалось с ним крайне редко, и пришел к выводу, что ему необходимо немного развеяться, чтобы снять тяжесть с сердца. Решил, что массаж ему не повредит, ибо удовольствия тела всегда улучшали ему настроение.

Александр вызвал Дуарте и сообщил ему, что проведет вторую половину дня в бане и если кто будет особо рваться на встречу с ним, то примет его там. А чтобы никто не говорил, что он отлынивает от работы, Папа попросил Дуарте ненавязчиво дать знать о том, что массаж прописан ему личным врачом.

Александр не пролежал на массажном столе и часа, как вошел Дуарте, чтобы сообщить:

– Вас хотят видеть. По крайне срочному делу.

Папа, он лежал на животе, прикрытый лишь тонкой простынкой, ответил, не поднимая головы:

– Ах, Дуарте, ты должен отдаться в руки этих женщин после того, как они закончат со мной. Они изгоняют дьявола из тела, наполняют светом душу.

– Есть и другие способы расслабления, которые я нахожу более эффективными, – рассмеялся Дуарте.

– Кто желает получить у меня аудиенцию? – спросил Александр.

– Французский посол, Жорж д'Амбуаз, – ответил Дуарте. – Вы хотите, чтобы я попросил его подождать, пока вы оденетесь?

– Скажи ему, если дело действительно важное и срочное, он может поговорить со мной прямо здесь, потому что женщины еще не закончили. В конце концов, Дуарте, даже Папа должен хоть иногда ублажать свое тело. Разве его создал не Господь?

– Я не силен в теологии, ваше святейшество. Сейчас его приведу. Обычно радости плоти французов не ужасают.

• Предыдущая
• 48/87
• Следующая