Чудесный нож - Пулман Филип - Страница 22

• Предыдущая
• 22/72
• Следующая

— «И цзин», — сказала она. — Да, это китайская книга. Что-то вроде откровения… а вообще-то по ней гадали… и действительно пользовались палочками. Тот рисунок на двери просто для украшения, — добавила она, будто пытаясь убедить Лиру, что на самом деле она в это не верит. — Так ты хочешь сказать, что когда люди советуются с «И цзин», они вступают в общение с частицами-тенями? С невидимым веществом?

— Да, — ответила Лира. — Как я уже сказала, способов много. Раньше я этого не знала. Думала, есть только один.

— Эти картинки на экране… — начала доктор Малоун.

Где-то на краю сознания Лиры искоркой вспыхнула неожиданная мысль, и девочка опять повернулась к экрану. Едва она начала составлять в уме вопрос, как картинки на экране побежали друг за другом с такой скоростью, что доктор Малоун не успевала за ними уследить; но Лира все поняла и вновь обернулась к ней.

— Они говорят, что у вас тоже важная роль, — сказала она женщине-ученому. — Если я правильно поняла, вы должны сделать что-то важное. Не знаю что, но это наверняка правда, иначе бы они так не говорили. Поэтому лучше бы вам настроить вашу технику по их совету: тогда они будут пользоваться словами, и вы сможете их понять.

Доктор Малоун молчала. Потом она сказала:

— Ну ладно. И все-таки откуда ты?

Лира скривила рот. Ей было ясно, что до сих пор эта женщина действовала под влиянием усталости и отчаяния; в нормальных обстоятельствах она никогда не стала бы делиться результатами своей работы с непонятно откуда взявшимся ребенком и теперь, по-видимому, начинала жалеть о своей откровенности. Но Лира должна была отвечать честно.

— Я из другого мира, — сказала она. — Это правда. Я пришла через окно между мирами, потому что… Мне надо было спасаться, потому что люди из моего мира гнались за мной и хотели меня убить. И алетиометр… он из того же места. Мне подарил его Магистр Иордан-колледжа. В нашем Оксфорде есть Иордан-колледж, а здесь его нет. Я видела. А понимать алетиометр я научилась сама. Теперь я умею очищать свою голову от мыслей, и мне сразу становится понятно, что означают картинки. Это как вы говорили — про сомнения, тайны и всякое такое. И когда я стала смотреть на Пещеру, я сделала то же самое, и это сработало, поэтому ваши Тени и моя Пыль ничем друг от друга не отличаются. Так что…

Похоже, теперь доктор Малоун проснулась полностью. Лира взяла алетиометр и завернула его в бархатную тряпочку бережно, как мать, кутающая младенца, а потом спрятала прибор в рюкзак.

— Так что вот, — сказала она, — если хотите, настройте эту машину как надо, и она будет писать слова. Тогда вы сможете говорить с Тенями так же, как я с алетиометром. Но я не понимаю вот чего: почему люди в моем мире ее ненавидят? Ее — в смысле, Пыль. Или Тени. Невидимое вещество, скрытую массу. Они хотят разрушить ее. Считают, что она — зло. Но мне кажется, что зло делают они сами. Я видела, как они его делают. Так какие же они, Тени? Злые, добрые или еще какие-нибудь?

Доктор Малоун потерла щеки, и они стали еще краснее, чем прежде.

— Все это ужасно неловко, — сказала она. — Ты знаешь, как неловко толковать о добре и зле в научной лаборатории? Имеешь об этом хоть какое-нибудь представление? Между прочим, я стала ученым еще и потому, что не хотела больше думать об этих вещах.

— О них нельзя не думать, — сурово заявила Лира. — Вы не можете изучать Тени, Пыль — называйте как хотите — и не думать про добро, зло и всякие такие вещи. И не забывайте: Тени сказали, что вы должны что-то сделать. Вы не можете отказаться. Когда вашу лабораторию закроют?

— Комиссия по финансированию решит это в конце недели… А что?

— Значит, сегодняшний вечер у вас еще есть, — сказала Лира. — Вы могли бы настроить ваши приборы так, чтобы на экране вместо картинок получались слова. Вам это будет нетрудно. Тогда вы сможете удивить членов комиссии, и они дадут вам денег на продолжение. А еще вы сможете разузнать все про Пыль и рассказать мне. Понимаете, — объяснила она с легким высокомерием, точно герцогиня, жалующаяся на нерадивую горничную, — алетиометр не говорит мне всего, что я хочу знать. Но вы могли бы для меня это выяснить. А то мне, наверное, придется попробовать китайский способ, с палочками. Но вообще-то с картинками легче работать. Во всяком случае, мне так кажется. Могу я это снять? — добавила она, взявшись за прикрепленные к ее голове электроды.

Доктор Малоун дала ей тряпочку, чтобы вытереть гель, и убрала провода.

— Так ты уходишь? — спросила она. — Да уж, благодаря тебе мне теперь будет о чем подумать.

— Вы сделаете так, чтобы на экране получались слова? — сказала Лира, надевая рюкзачок.

— По-моему, важнее сейчас закончить предложение для комиссии, — отозвалась доктор Малоун. — Давай лучше поступим вот как. Приходи завтра сюда опять. Сможешь? Примерно в это же время? Я хочу кое-кому тебя показать.

Лира прищурилась. Уж не ловушку ли ей готовят?

— Ну ладно, — наконец ответила она. — Но не забудьте, есть вещи, про которые мне надо узнать.

— Да, конечно. Только приходи обязательно!

— Хорошо, — сказала Лира. — Раз обещала, значит, приду. Думаю, я смогу вам помочь.

И она ушла. Дежурный внизу мельком глянул на нее и снова вернулся к своей газете.

— Нуньятакские раскопки, — сказал археолог, поворачиваясь на вертящемся стуле. — За последний месяц ты уже второй, кто ими интересуется.

— А кто был первым? — спросил Уилл, мгновенно насторожившись.

— По-моему, он журналист, хотя точно сказать не могу.

— И зачем он вас об этом спрашивал?

— Его интересовал один из членов исчезнувшей экспедиции. Это ведь случилось в разгар «холодной войны». Слыхал про «звездные войны»? Да нет, ты для этого слишком молод. Американцы и русские понастроили по всей Арктике кучу громадных радарных установок… Ну ладно, так чем я могу тебе помочь?

— Понимаете, — сказал Уилл, стараясь не выдавать своего волнения, — я хочу побольше разузнать об этой экспедиции. Мы в школе проводим исследование на тему о доисторических людях. Я прочитал о пропавших путешественниках, и мне стало любопытно.

— Как видишь, не тебе одному. В ту пору их исчезновение вызвало много шуму и толков. Я поднял все тогдашние материалы для журналиста, про которого тебе говорил. Это были не настоящие раскопки, а лишь предварительное изучение местности. Нельзя начинать копать, пока не убедишься, что игра стоит свеч, и эта группа должна была проверить несколько мест и написать отчет. Всего в ней было человек шесть. Иногда такие экспедиции устраиваются совместно с учеными других специальностей — скажем, с геологами или еще кем-нибудь, чтобы поделить расходы. Они ищут свое, а мы свое. В этом случае в группу включили физика. По-моему, он изучал особые атмосферные явления. Ну, знаешь, северное сияние и всякие такие штуки. У него с собой были воздушные шары с радиопередатчиками. А еще в группе был один бывший моряк. Профессиональный путешественник. Они ведь отправлялись в почти неизведанный район, а белые медведи в Арктике всегда опасны. Археологи кое-что умеют, но стрелять нас не учили, и хороший стрелок, который вдобавок может сориентироваться по карте, разбить лагерь и принять решение в трудной ситуации, бывает в таких экспедициях очень полезен. Но все они вдруг куда-то пропали. Они поддерживали радиосвязь с местной научной станцией, но однажды сообщение от них не пришло, и больше никто ничего не слышал. Тогда разыгралась метель, но в этом не было ничего необычного. Спасатели отыскали их последний лагерь, более или менее нетронутый, хотя провизию уже съели медведи, но от людей не осталось и следа. Боюсь, это все, что я могу тебе рассказать.

— Понятно, — произнес Уилл. — Спасибо. А этот… э-э… журналист, — добавил он, остановившись на пороге, — вы сказали, что его интересовал один человек. Кто именно?

— Тот самый бывший моряк. По фамилии Парри.

— А как он выглядел? В смысле, журналист?

• Предыдущая
• 22/72
• Следующая