Чудесный нож - Пулман Филип - Страница 21
- Предыдущая
- 21/72
- Следующая
Лира позволила ей взять прибор. Глаза доктора Малоун округлились от удивления, когда она взвесила его на руке.
— Боже мой, неужто он целиком из золота? Где, скажи на милость…
— По-моему, он делает то же самое, что и ваша Пещера. Но мне нужно в этом убедиться. Если вы зададите мне любой вопрос и я отвечу на него правильно, — горячо воскликнула Лира, — тогда вы разрешите мне подключиться к Пещере?
— Так ты еще и гадалка? Лучше скажи мне, что это за штука!
— Ну пожалуйста! Вы только задайте вопрос!
Доктор Малоун пожала плечами.
— Ладно, — сказала она, — тогда ответь мне… Ответь, чем я занималась до того, как стала работать здесь.
Лира жадно схватила алетиометр и принялась вертеть его колесики. Ее сознание отыскивало на циферблате нужные символы, опережая стрелки, и она почувствовала, как дрогнула, отвечая ей, главная стрелка-указатель. Потом эта стрелка начала описывать круги, а Лира следила за ней глазами, соображая, прикидывая, пробегая по длинным рядам значений в поисках того уровня, на котором скрывалась истина.
Затем она поморгала, вздохнула и вышла из своего кратковременного транса.
— Вы были монашкой, — сказала она. — До такого я бы не догадалась. Монашки должны оставаться в монастыре на всю жизнь. Но вы потеряли веру в церковные заповеди, и вас отпустили. Наш мир в этом смысле совсем не похож на ваш, ни капельки.
Доктор Малоун села на единственный стул в комнате, не сводя с Лиры изумленного взгляда.
— Разве это не правда? — спросила Лира.
— Правда. И ты узнала это благодаря…
— Благодаря алетиометру. Я думаю, на него действует Пыль. Я добиралась сюда издалека, чтобы узнать о ней побольше, и он велел мне прийти к вам. Так что, по-моему, ваша скрытая масса и наша Пыль — одно и то же. Теперь я могу подключиться к Пещере?
Доктор Малоун покачала головой, но лишь в знак того, что у нее больше нет сил сопротивляться. Потом развела руками.
— Ну хорошо, — сказала она. — Наверное, я сплю. Что ж, будем спать дальше.
Она повернулась на стуле и нажала несколько переключателей. Раздалось слабое электрическое гудение и шум компьютерного вентилятора, и у Лиры невольно вырвался тихий, придушенный возглас.
Эти звуки необычайно живо напомнили ей ту страшную, залитую ярким светом комнату в Больвангаре, где ее чуть не разлучили с Пантелеймоном при помощи серебряной гильотины. Она почувствовала, как он задрожал у нее в кармане, и слегка коснулась его ладонью, успокаивая.
Но доктор Малоун ничего не заметила: она сосредоточенно подкручивала какие-то ручки и стучала по кубикам на таком же, как в первой комнате, желтоватом подносе. Экран перед ней изменил окраску, и на нем появились маленькие циферки и буковки.
— Садись-ка сюда, — сказала она и уступила Лире место. Потом открыла небольшую баночку и пояснила: — Я должна смазать тебе кожу гелем, чтобы улучшить электрический контакт. Потом смоешь. А теперь сиди тихо.
Доктор Малоун взяла шесть проводков — у каждого на конце была плоская подушечка — и прилепила их к Лириной голове в разных местах. Лира старалась не шевелиться, но дышала учащенно, и сердце у нее сильно билось.
— Ну вот, готово, — сказала доктор Малоун. — В этой комнате полно Теней. Да и во всей Вселенной, коли на то пошло. Но видеть их мы можем единственным способом: надо освободить свое сознание от мыслей и смотреть на экран. Давай пробуй.
Лира уперлась взглядом в экран. Он был черен и пуст. Кроме своего собственного отражения, едва заметного, она ничего там не видела. Ради интереса она представила себе, что держит в руках алетиометр и спрашивает его: что эта женщина знает о Пыли? Какие вопросы задает она?
Она стала мысленно передвигать стрелки алетиометра по циферблату, и в ответ на это экран перед ней вдруг замерцал. Удивленная, она потеряла концентрацию, и он тут же погас. Доктор Малоун взволнованно выпрямилась рядом с девочкой, но та не обратила на нее внимания: нахмурив брови, она подалась вперед и сосредоточилась снова.
На этот раз отклик последовал мгновенно. По экрану пробежала цепочка танцующих огоньков, очень похожая на разноцветные сполохи северного сияния. Они образовывали узоры и рисунки разной формы, которые через мгновение снова распадались; они кружились и прыгали, они рассыпались блестящими искорками, которые вдруг поворачивали то в одну, то в другую сторону, как меняющая направление полета птичья стайка. При виде их к Лире вернулось то же чувство, которое она испытывала, когда училась читать показания алетиометра: тогда ей тоже казалось, что она вот-вот поймет какую-то истину, все время ускользающую от ее сознания.
Она задала другой вопрос: так это и есть Пыль? То, что создает эти узоры, и то, что движет стрелкой алетиометра?
В ответ на экране заметалось еще больше сверкающих спиралей и вихрей. Она догадалась, что это означает «да». Потом ей в голову пришла новая мысль, она повернулась и обнаружила, что доктор Малоун сидит с открытым ртом, прижав ладонь ко лбу.
— Что случилось? — спросила она.
Экран померк. Доктор Малоун заморгала.
— Что с вами? — повторила Лира.
— Ох… просто я еще никогда не видела, чтобы у кого-то так здорово получалось, — сказала женщина. — Как тебе это удалось? О чем ты думала?
— Я думала, что можно сделать эти картинки еще яснее, — сказала Лира.
— Яснее? Да уж куда яснее!
— Но что они значат? Вы их понимаете?
— Ну, — сказала доктор Малоун, — их ведь нельзя прочесть в том же смысле, в каком мы читаем, например, письмо. Тут все по-другому. Суть в том, что Тени чувствуют внимание, которое на них направлено. Это уже переворот в науке: ты же видишь, что они реагируют на наше сознание!
— Нет, — возразила Лира, — я говорю об этих цветах и линиях. Ваши Тени — они же много чего умеют. Они могут принимать любую форму, какую вы захотите. Могут показывать картинки, если их попросить. Вот, смотрите!
Она повернулась обратно и снова сконцентрировалась, но на сей раз представила себе, что экран — это алетиометр со всеми его тридцатью шестью картинками вокруг циферблата. Она уже так хорошо их помнила, что ее руки, лежащие на коленях, невольно зашевелились, точно наводя воображаемые стрелки на свечу (означающую понимание), альфу и омегу (язык) и муравья (упорство), в то время как она формулировала в уме вопрос: что должны сделать люди этого мира, чтобы научиться понимать язык Теней?
Экран отозвался стремительно, словно сама мысль, и в мельтешении полос и вспышек с необычайной четкостью прорисовался ряд картинок: циркуль, вновь альфа и омега, молния, ангел. Каждая картинка высветилась разное число раз, а потом возникли еще три: верблюд, сад, луна.
Лира прекрасно поняла их смысл и вышла из своей сосредоточенности, чтобы его объяснить. Теперь, обернувшись к доктору Малоун, она увидела, что женщина откинулась на спинку стула с побелевшим лицом, сжимая руками край стола.
— Сейчас, — сказала ей Лира, — они говорили со мной на моем языке, то есть на языке картинок. Как алетиометр. Но они уверяют, что могут пользоваться и обычным языком, словами, если вы настроите свои приборы как надо. Вы можете сделать так, что на экране будут появляться слова. Но для этого нужно произвести много трудных вычислений — там был циркуль, помните? — а молния означает антарную, то есть электрическую, силу, ее требуется больше. И еще ангел — это сообщения. Вот что они хотели сказать. А когда они перешли к остальным картинкам… Там была Азия, почти что Дальний Восток, но не совсем. Не знаю, какую страну они имеют в виду, — может, Китай… и в той стране тоже умеют разговаривать с Пылью, или с Тенями, как мы с вами здесь, только мы сейчас говорим через картинки, а там пользуются палочками. По-моему, Тени намекали на те ваши символы на двери, но я не уверена. Когда я увидела их в первый раз, я почувствовала, что в них есть большой смысл, но не поняла, какой именно. Так что с Тенями, получается, можно говорить разными способами.
Доктор Малоун была потрясена.
- Предыдущая
- 21/72
- Следующая
