Летучие мыши появляются ночью. Та, которой не стало. Табакерка императора - Буало-Нарсежак Пьер Том - Страница 5

— Что вы сказали?

— То, что слышали…

— Он хотел сказать, что не так уж вы переработали, — любезно пояснил Дойчинов.

— Ну и невоспитанные же вы люди, — рассердился врач. — Мало того, что я им помогаю.

И он в сердцах вышел. Оставшиеся переглянулись.

— Нехорошо получилось, — недовольно заметил Паргов. Не люблю так начинать дело.

3

Когда они вышли на улицу, от санитарной машины и следа не осталось, она словно растаяла в раскаленном воздухе. Было все так же безлюдно и пусто, только тени домов стали короче. Напротив них парикмахер в белой рубашке с короткими рукавами увлеченно насвистывал песню Сольвейг. Димов подумал, что эту картину он будет помнить до конца жизни — такой она была обыденной, такой будничной.

Они сели в машину. Димов вновь поразился, насколько же мал этот городок, — буквально через минуту они оказались среди пустынного поля. С левой стороны оно переходило в вереницу холмов, справа желтели еще не убранные массивы подсолнечника. Вдали виднелась темно–зеленая полоса — наверное, там была река, о которой говорил Паргов. На место они приехали через двадцать минут. Посланный вперед оперативный работник расположился у дороги, рядом с ним сидели с потерянным видом еще двое. Едва машина остановилась, они вскочили на ноги. Тут же стояла недавно приехавшая санитарная машина окружного управления, врач, уже в белом халате, лениво курил сигарету.

— Все в порядке? — спросил, вылезая, Паргов.

— Никто не подходил, — ответил оперативный работник и прибавил тише: — Этот парень — двоюродный брат Евтима, вот этот, русоволосый…

— Он его узнал?

— Да нет, я ему не показал, но он вроде бы догадывается… Труп был закрыт зеленым брезентом, из–под которого высовывались ботинки — старые, изношенные, со сбитыми каблуками.

— Как это так — догадывается… Почему?

— Вчера Евтим не вернулся домой… И парень пошел его искать.

Паргов вопросительно посмотрел на своего начальника, тот кивнул ему. Русоволосый парень, стоя в нескольких шагах, испуганно смотрел на них.

— Что случилось с Евтимом? — громко спросил Паргов.

— Вчера он не вернулся из Перника. Тетя Раина, его жена, часов в десять прибежала к нам, хотела, чтобы я пошел его искать. Но куда идти среди ночи, и я ей сказал, что, может, произошла катастрофа и они остались расчищать пути. Но он не пришел и утром… Тогда я отправился в Перник… И вот дошел до этого места…

Парень запнулся, со страхом глядя на труп.

— Подожди немного, — упавшим голосом пробормотал Паргов.

Димов подошел к трупу, откинул брезент. Сначала он почти ничего не разглядел.

Труп был закрыт сухими ветками и травой, видно было только, что человек лежит на спине. Димов осторожно снял их. Показался убитый, одетый в изношенную железнодорожную форму. Лицо его, худое, черное, небритое, действительно чем–то напоминало лицо парня. Фуражки на убитом не было, выражение лица спокойное, даже немного сосредоточенное. На голове ясно обозначались следы нескольких ударов твердым предметом. Нижние пуговицы рубашки были расстегнуты, рубашка вытащена из брюк. И там остались следы крови, но ран не было видно. В карманах убитого нашли очень мало вещей. Прежде всего паспорт на имя Евтима Михова Дыбева, 36 лет, родился и проживает в Войникове, женат, бездетный. Его личность подтверждалась и служебным удостоверением с правом бесплатного проезда по железным дорогам. Кроме того, в кармане оказалась небольшая записная книжка, огрызок химического карандаша, носовой платок и мелочь — 86 стотинок. Вот и все. Поблизости не было видно, ни фуражки убитого, ни предмета, которым совершено преступление.

— Доктор, можете начинать! — холодно обратился Димов к врачу.

— Мерси, — иронически сказал врач и поставил на землю свой кожаный чемоданчик.

Димов задумался. Даже поверхностный осмотр подсказывал, что убийство необычное и найти убийцу будет не так–то легко.

— Паргов, осмотрите местность, — обратился он к своему помощнику.

Потом медленно направился к шоссе, где сидели двое парней из Войникова, Русый смотрел на него как загипнотизированный. Димов ясно почувствовал просьбу в его взгляде — просьбу сказать правду, какой бы страшной она ни была. Он молча опустился на землю рядом с ним, облизал пересохшие губы.

— Ты, парень, лучше бы шел, — обратился он ко второму.

Тот встал и неохотно направился к станции. Русый слегка побледнел.

— Я очень сожалею, но это действительно твой брат, — мягко сказал Димов.

Парень, хоть для него это и не было неожиданностью, побледнел еще больше. И тут Димов впервые увидел, как у человека побледнели и потрескались губы буквально за несколько мгновений.

— Боже мой, как я ей скажу, — прошептал парень.

И трудно было понять, кого он больше жалеет, себя или свою родственницу. Но, очевидно, первая его мысль была не об убитом.

— Скажешь матери, — посоветовал Димов. — А она уж скажет ей. Женщина лучше найдет подход.

— Нет, нет! — воскликнул парень. — Она захочет услышать все от меня.

— Тогда ничего не поделаешь… В конце концов, ты же мужчина, придется вытерпеть женские слезы.

Но парень безутешно кусал потрескавшиеся губы.

— И кто мог его убить? — растерянно воскликнул он. — Евтим и мухи никогда не обидел… Тут какая–то ошибка.

— Может, поругался с кем–нибудь в селе. У каждого человека есть враги.

— Евтим? Да нет у него врагов, — решительно заявил парень.

— Когда он обычно возвращался домой?

— Всегда в одно и то же время — к вечеру… Подождите, когда прибывает поезд в Косер? — смущенно забормотал парень. — Без десяти семь. И оттуда еще двадцать–тридцать минут на велосипеде…

— На велосипеде? — посмотрел на него Димов.

— Ну да, на велосипеде, пешком очень далеко… Евтим утром его оставлял на станции в Косере, а вечером брал… Только несколько дней назад сломалась ось, так что он шел пешком…

— А сколько километров отсюда до станции?

— Километра три… И еще два до села…

— А может, он не сразу ушел со станции? — предположил Димов.

— Ну вряд ли… Он не такой, чтобы таскаться по пивным. Всегда в одно и то же время возвращался домой, как часы…

— У вас много родных в селе?

— Нет, всего несколько человек… Мы из Банско, еще до войны сюда приехали. В Войникове нас только три семьи Дыбевых.

— А как он жил с женой?

— Хорошо, уважали друг друга, — уверенно сказал парень. — Да что им ссориться, Евтим был смирный. Мы соседи, но я никогда не слышал, чтобы они ссорились, хотя…

Парень в нерешительности замолчал.

— Хотя что? — внимательно посмотрел на него Димов.

— Детей у них не было, — неохотно ответил парень. — А Евтим очень любил детей.

Ходили они по докторам, туда–сюда, ничего не получилось…

— А она вчера вечером была очень испугана? Парень горько вздохнул.

— Очень! Хотя не так чтобы уж очень. Когда я поговорил с ней, она немного успокоилась. А утром опять была не в себе.

Только я умылся, она мне сунула в руки хлеб и брынзу и проводила до самой околицы, хотела сама убедиться, пошел я или нет. Когда я минут через десять обернулся, она все еще стояла и смотрела…

Парень снова заохал, как он придет в село, что скажет матери. Лицо его совсем пожелтело.

— Можно мне его увидеть? — попросил он. — Может, с именами произошла ошибка.

— Хорошо, посмотри, — кивнул Димов. — Хотя ошибки и не произошло.

И тут же пожалел, что разрешил парню взглянуть на труп. Тот охнул и, не сказав ни слова, бегом бросился прочь, к селу.

Через четверть часа все было готово. Они перенесли труп в машину, внимательно осмотрели место, где он лежал. Судебный врач уныло затягивался твердой, как карандаш, сигаретой. Димов молча подошел к нему.

— К вечеру я составлю вам подробный протокол, — сказал врач. — А сейчас в общих чертах. Убийство совершено вчера вечером — между семью и десятью часами. Первый удар нанесен сзади, когда убитый был еще на ногах. Удар исключительно сильный, смертельный, хотя убийца орудовал обыкновенным деревянным колом. Правда, убийце помогло, что железнодорожник был без фуражки и, по всей вероятности, не ожидал нападения. Такой удар может нанести только физически сильный мужчина. И, несмотря на это, жертва смогла обернуться к убийце и упала на асфальт навзничь.