Туз в трудном положении - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 33

• Предыдущая
• 33/100
• Следующая

– Не знаю. Я сомневаюсь, что можно позволить видению и мнению одного человека определять политику.

– Но в данной политической системе этого не бывает. Даже в моей аристократической культуре абсолютный деспот – это выдумки. Всегда имеются конкурирующие интересы.

– Да, но как вы делаете между ними выбор?

Хмурясь, Тахион ответил:

– Вы принимаете решение.

– Это звучит так просто. Но какое право вы имеете замещать вашим мнением… э…

– Волю народа? – подсказал Тахион.

– Да.

Тахион свел пальцы рук у себя перед губами, запрокинул голову и устремил взгляд на винные бокалы, свисающие с подставок стеклянными сталактитами.

– «Представитель отдает народу не только свои труды, но и свои суждения – и он предает их, если жертвует ими ради их мнения». Эдмунд Берк.

Смех Дэвидсона был резким и звучным. Тахион застыл.

– Доктор, вы меня поражаете.

Тахион не стал отвечать. Он знал, что поражает людей. Он поражал их с самого момента своего прибытия на эту планету. 23 августа 1946 года. О, идеал! Как летит время!

Сорок два года. Он прожил на этой планете почти столько же, сколько на своей собственной. Дом…

– Эй! Где вы были?

Темные внимательные глаза были полны тревоги.

– В мире, которого для меня больше не существует.

Тоска по дому колючим комом застряла у Тахиона в горле.

Взгляды мужчин встретились.

– Это похоже на Такис? – негромко спросил Дэвидсон.

– И на Землю. Предательство, наверное, это единственная постоянная в непостоянной вселенной. – Тахион резко встал. – Прошу меня извинить. Вы были правы: мне действительно нужно побыть одному.

23.00

День получился неудачным. Спектор растянулся на кровати, подложив под спину две подушки. В одной руке он держал дистанционный пульт от телевизора, в другой – бутылку виски. Это был его ежевечерний ритуал, и благодаря ему он чувствовал себя не таким выбитым из колеи.

В этом здании ему Хартманна не достать – если только не привалит невообразимая удача. А все его везение ушло на то, чтобы сюда добраться. У него не было доступа в те части отеля, где будет Хартманн, если не считать пресс-конференций. Но он заметил, что политики редко смотрят в глаза другим людям – если только те не задали им вопрос. Он не настолько туп, чтобы привлечь к себе такое внимание.

Он сделал глоток виски и наугад выбирал каналы. Атланту снова разгромили – на этот раз «Кардиналы». В новостях было полно политической болтовни, конечно. Трахал ли Хартманн ту суку, идиотку-журналистку? Действительно ли Лео Барнет считает, что с ним говорит Бог? Спектор был бы рад, если бы ему заказали их всех. Политиками обычно становятся те люди, которым не хватает морально-этических принципов, чтобы оставаться адвокатами.

В конце концов он остановился на старом кинофильме. Это была историческая лента, действие которой происходило во Франции во время революции. Там был парень, который разговаривал как Оди Колон из мультфильма «Король Леонардо». Спектору показалось, что у актера была двойная роль, но он смотрел недостаточно внимательно, чтобы быть в этом уверенным. Все цвета были совершенно не такими, как в жизни. Какие-то пастельные тона, которые размывались и перетекали друг в друга, когда кто-то делал движение. Фильмы Теда Тернера были не лучше его бейсбольной команды.

Как странно было столкнуться с Тони! И еще более странным оказалось то, что он – шишка в команде Хартманна. Тони был славным парнем, и Спектор всегда хорошо к нему относился, но он всегда был сентиментален.

Актер оказался в полной ж…, и его ждала гильотина. Не похоже было, чтобы его это сильно огорчало. Спектор бы орал и рвался. Уж он-то знает, каково умирать.

Если другого способа не найдется, можно попытаться добраться до Хартманна через Тони. Спектор всегда гордился тем, что ни разу не накалывал друзей. У него никогда не было много друзей, так что особых проблем с этим не возникало. Однако дело на первом месте.

Актер только что отправил на смерть какую-то блондиночку, облобызав ее, и теперь наступала его очередь. «То, что я делаю сегодня, неизмеримо лучше всего, что я когда-либо делал. Я счастлив обрести покой, которого не знал в жизни»[3]. Актер стоял у гильотины, благородный и бесстрашный. Естественно, камера отъезжает так, чтобы никто не увидел, как его голова плюхается в корзину.

– Что за гребаные слюни! – проворчал Спектор, отключая телевизор. Он глотнул еще виски и выключил свет.

7:00

Тяжелое гудение двигателей отдавалось в каждом нерве. Тахион мрачно смотрел в окно, пока сосед не ткнул его локтем в ребра, возвращая в действительности. Стюардесса взглядом указала на подносик под крышкой и вопросительно подняла брови.

– Спасибо, не надо. Но я хотел бы выпить. «Отвертку». Чтобы апельсиновый сок не пропадал.

Он улыбнулся ей. Она на улыбку не ответила. Больше того, ее взгляд ясно сказал ему: «Ах ты, алкаш!»

Он снова принялся мрачно разглядывать грозовые облака, кипевшие полукилометром ниже. Стюардесса принесла коктейль, и Тах полез в карман за деньгами. Вместо этого он выудил пачку розовых гостиничных листочков с посланиями. «Проклятье, Тахион, позвони! Хирам». Он расплатился и уставился на оскорбительное и ничего не сообщавшее послание Хирама.

«Какого черта понадобилось Уорчестеру и что, к дьяволу, хотел сказать Дэвидсон?» Не намекал ли он на то, что Тахион – пастух, а джокеры – его стадо? Или к нему относилось упоминание о короле? Или тут было нечто более личное? Дэвидсон странно выглядел. Или это было просто неприятной аффектацией профессионального актера, не способного вести разговор без сценариста?

«Стада! Будь он проклят».

Тах вытащил платок и энергично высморкался.

«Я еду домой хоронить одну из моих заблудших овечек. Ах, Кристалис!»

Он уронил голову на руку.

9.00

Он почти сорок пять минут ждал, пока его посадят. В гостиничном кафе царила суета. Официанты скакали от столика к столику, словно шарики пинг-понга. Спектор устроился в отгороженном уголке, игнорируя царящий вокруг гомон. Он неспешно осмотрелся. Кругом было немало покрасневших глаз и кривящихся от боли лиц. Спектор решил, что накануне большинство надрались или кого-то отодрали – или и то и другое. Ему самому удалось заснуть только ближе к утру.

Какая-то официантка подошла к нему и скорчила гримасу, которая первую тысячу раз, наверное, выглядела как улыбка. Она достала блокнотик и карандаш и вопросительно посмотрела на него.

– Что вам сегодня утром подать, сэр?

Слова звучали отрывисто. Вот вам и южное гостеприимство!

– Пока – кофе.

Спектор медленно улыбнулся. Он собирался и поесть, но решил, что заставит эту сучку отработать свои деньги. Официантка бросила на него ненавидящий взгляд и стремительно умчалась.

Спектор откинулся на спинку кресла и заставил все окружающее отступить. Ему необходимо придумать, как добраться до Хартманна. Этим утром боль терзала его, мешая думать. Может, он сможет что-то узнать у Тони. Выяснить, когда и где сенатор окажется наиболее доступен. Там должно оказаться достаточно много народа, чтобы никто не понял, что случилось. По крайней мере, не сразу.

• Предыдущая
• 33/100
• Следующая