Ельцин - Колтон Тимоти - Страница 16

В «Исповеди на заданную тему» (само название его мемуаров наводит на мысль об ученике или подчиненном, отступающем от назначенного пути…) Ельцин куда более подробно рассказывает о том, как был заводилой во всех мальчишеских проделках, чем о своей деятельности в роли старосты или об образцовой учебе. В тексте можно найти хронику не менее восьми проказ и безрассудных поступков:

1. В 11 лет, когда Ельцин учился в третьем или четвертом классе, он пролез под оградой и взял на складе оружия, находившемся в полуразрушенной церкви (церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи), две ручные гранаты РГД-33, чтобы «понять, что там внутри».

2. В пятом классе он подговорил одноклассников выпрыгнуть из окна второго этажа и спрятаться в служебной постройке на школьном дворе.

3. Примерно в то же время на волне антинемецких настроений, усилившихся в годы войны, Ельцин вбивал в стул учительницы немецкого языка патефонные иголки, чтобы та села и укололась.

4. Весной он участвовал в опасной забаве — перебегал вспучившуюся от талых вод реку Зырянку по сплавляемым по ней скользким бревнам.

5. Ельцин принимал участие в коллективных драках, когда кулаками и дубинками стенка на стенку сражались до ста человек.

6. В 1945 или 1946 году (точное время не известно, но было это в школе № 95) он доблестно выступил на школьном собрании и обвинил классную руководительницу в том, что она «калечит детей».

7. В 1948 году, окончив девятый класс Пушкинской школы, Борис с приятелями на несколько недель ушли в самоволку в лес.

8. В 1949 году он оспорил решение педсовета о том, что ему следует остаться в десятом классе на второй год из-за того, что он много пропустил, выздоравливая после неудачного похода[174].

Безусловно, этим список проделок не исчерпывается, как признался мне в интервью сам Ельцин. Сергей Молчанов припомнил, как они с Борисом развели костер в домашней бане по соседству; Сергей ушел ужинать, а Борис чуть не отравился угарным газом[175].

Три проделки закончились весьма печально: при взрыве гранаты Ельцину оторвало большой, указательный и кончик среднего пальца левой руки (чтобы посмотреть, что у нее внутри, он бил по гранате молотком, а его сообщники наблюдали за ним с безопасного расстояния), и только ампутация остановила развитие гангрены; в драке ему сломали нос; наконец, после лесного похода он на три месяца угодил в больницу с брюшным тифом, напившись болотной воды. Многие подобные эпизоды вполне могли закончиться смертью. Стальные осколки ручной гранаты могли попасть ему не в руку, а в голову. При отсутствии антибиотиков в больницах от тифа умирал каждый пятый; фатальной могла оказаться и не замеченная вовремя гангрена. Сплавляемые по реке бревна могли перевернуться и утопить бегущих по ним мальчишек. В той драке, где ему сломали нос, его огрели оглоблей, и он почти простился с жизнью, «но ничего, все-таки очухался, пришел в себя, оттащили меня до дома»[176]. Молчанов заметил дым, поднимающийся над баней, прибежал обратно и вытащил потерявшего сознание Бориса на свежий воздух — спас товарищу жизнь. Четыре школьные проделки закончились дисциплинарными взысканиями: за прыжки из окна он получил двойку по поведению; за патефонные иголки в стуле учительницы ему сделали выговор; за выступление против классной руководительницы лишили (по рассказу Бориса Николаевича) свидетельства об окончании железнодорожной школы; а пока он поправлялся от тифа, его отказались перевести в десятый класс.

Во всех этих событиях прослеживается двойная логика. Бег по бревнам и три авантюры, окончившиеся серьезным вредом здоровью (и случай с пожаром в бане, когда Ельцин был на грани гибели), относятся к сценарию, который можно назвать испытательным. Ельцин сознательно подвергал себя риску только ради того, чтобы ощутить возбуждение или продемонстрировать свою удаль (конечно, подростковые гормоны сыграли в этом не последнюю роль). Во всех испытаниях, описанных в «Исповеди», противниками Ельцина были природа или его сверстники, и он еле избегал серьезных ранений или смерти. Самое умопомрачительное испытание он устроил себе, когда в испепеляющую жару отправился вместе с одноклассниками в западные предгорья Урала, чтобы найти исток реки Яйвы, притока Камы. У них не было ни точной карты, ни достаточного запаса продуктов. Найдя сероводородный источник, дающий начало реке, приятели выменяли на свои рюкзаки и одежду плоскодонку и — после недели бесцельных блужданий по тайге и ночевок под открытым небом — в тифозной лихорадке все же приплыли на ней в Березники. Уже теряя сознание, Ельцин все-таки смог пристать к берегу, пришвартовав лодку к опоре железнодорожного моста. Это и подобные ему испытания больше волновали мать Бориса, чем отца, — возможно, потому, что Николай Ельцин подолгу не бывал дома, и Клавдия боялась остаться одна. Как много лет спустя говорила подруга Клавдии, из-за постоянного отсутствия Николая и доставшейся Борису роли защитника матери «ложилось все в основном тяжелое на Бориса. И в то же время, помогая матери, он старался куда-то удрать, убежать, уплыть, уехать, даже в самые маленькие годы… Она и [мне] говорит: „Так что он такового сделал-то, чтобы так мстить-то ему надо?“ Она все время вот такой вопрос задавала»[177].

Прочие происшествия были связаны с подростковым протестом против людей, наделенных авторитетом, на фоне мощного влияния гормонов, а возможно, и с политическим подтекстом. Бунтарский сценарий сформулирован четко: непокорный школьник сталкивается с бездушными учителями и чиновниками от системы образования. Самый яркий случай хулиганства, по версии самого Ельцина, — это его выступление на собрании по случаю окончания семилетки. Он попросил слова, тепло высказался в адрес нескольких учителей, а потом — к всеобщему удивлению — яростно атаковал свою классную руководительницу, заявив, что она «не имеет права быть учителем, воспитателем детей — она их калечит». «Я очень резко обрушился на нее», — пишет Ельцин. Рассказал, как она могла ударить или унизить учеников, как заставляла школьников собирать пищевые отходы для своего поросенка. «Скандал, переполох. Все мероприятие было сорвано. На следующий день педсовет, вызвали отца, сказали ему, что свидетельство у меня отнимают»[178]. В ельцинском пересказе его враг почти всегда отступает перед несгибаемой волей школьника. Двойки были аннулированы, свидетельство восстановлено, злополучная классная руководительница уволена, а сам он сдал экзамены за десятый класс в школе имени Пушкина, самостоятельно пройдя за две четверти материал всего учебного года (заметим, что его приятели не удостоились такой привилегии). Только учительница немецкого языка, уколовшаяся патефонными иголками, хотя и не получившая серьезных ранений, не отступала. В тяжелых случаях в школу вызывали не мать, а отца, чтобы тот образумил отпрыска. Именно во время скандала со свидетельством об окончании семилетки, когда Борису было 15 лет (если его воспоминания верны), Николай в последний раз попытался выпороть сына. Тогда же Ельцин впервые вступил в контакт с политическими организациями. Чтобы все-таки получить свидетельство, он обратился к новому директору школы, Василию Занину, потом пошел в гороно, а потом туда, где решались все проблемы города, — в городской комитет Коммунистической партии: «…тогда первый раз и узнал, что такое горком партии»[179].

Любой, кто хочет понять, какой была жизнь Ельцина, должен знать о его проделках, невинных и не очень, но нужно помнить, что автор не устоял перед соблазном чуть-чуть приукрасить их. Речка Зырянка ниже по течению от плотины Первого пруда (в том месте, куда от церкви Усекновения главы Иоанна Предтечи примерно пять минут пешком под гору) не шире городской улицы. Даже во время весеннего паводка она не похожа на бушующий поток, каким предстает в описании Ельцина, что, впрочем, не означает, что на ней нельзя было устраивать состязаний по переправе по плывущим бревнам. Владимир Жданов не помнит, чтобы пятиклассники прыгали из окон, и указывает на то, что железнодорожная школа была одноэтажной и куда легче было просто прогулять уроки, чем устраивать такое представление. Некоторые случаи неповиновения Ельцина учителям выглядят скорее как озорство, чем как нахальство. Когда журналисты спросили Жданова, действительно ли учителя постоянно ругали Ельцина за его проделки, он ответил: «Они лишь теперь о них узнают»[180]. Рассказывая о некоторых событиях, Ельцин путает тонкости, но не знаковость произошедшего. По всей вероятности, прыжки из окон все же были, но уже в Пушкинской школе, располагавшейся в двухэтажном здании; класс Ельцина (я видел его в 2005 году) находился как раз на втором этаже[181]. История с учительницей немецкого языка в семилетке не подтверждается — скорее всего, этот случай также произошел в Пушкинской школе. Боксерский нос и оторванные пальцы, которых Ельцин всегда стеснялся, являются физическим напоминанием о его приключениях. В 2005 году я беседовал со священниками и прихожанами заново открывшейся церкви Усекновения главы Иоанна Предтечи, и они подтвердили, что во время войны в церкви действительно находилась мебельная фабрика и склад боеприпасов. Школьник вполне мог пробраться туда, чтобы выкрасть гранату, и никто не сомневался, что Ельцин действительно сделал это. История 1948 года с лесным походом и тифом подтверждается рассказами одноклассника Бориса[182].