Таймлесс. Изумрудная книга - Гир Керстин - Страница 42
- Предыдущая
- 42/82
- Следующая
Но прежде чем сравнить мои представления с реальностью, нам надо было выйти из подвала (ох, как хотелось бы верить, что моим икроножным мышцам такие бесконечные спуски и подъёмы по лестницам не принесут особого вреда).
Не смотря на всю мою критику действий хранителей, на этот раз я не могла не признать, что обставили они всё очень даже хитро. Фальк установил на хронографе такое время нашего прибытия, что мы очутились на балу через несколько часов после начала.
У меня словно камень с души свалился, когда я поняла, что дефиле перед хозяевами дома мы уже пропустили. Я вообще страшно боялась церемониймейстера, который ударил бы жезлом об пол и громким голосом объявил наши поддельные имена. Или, ещё того хуже, сказал бы правду: «Леди и джентльмены!» — тук-тук. — «Гидеон де Виллер и Гвендолин Шеферд, аферисты из двадцать первого века. Обратите внимание, корсет изготовлен не из китового уса, а из высокотехнологичного волокна! И кстати, господа проникли в дом через подвал!»
На этот раз подвал нам попался на редкость тёмный, поэтому я была вынуждена взять Гидеона за руку, иначе ни мне, ни моему платью вряд ли удалось бы выбраться на свет целыми и невредимыми. И лишь у самого выхода из подвала, там, где в моей школе начинался коридор, который вёл к компьютерным классам, на стенах стали появляться факелы, излучавшие мерцающий свет. На вид это место показалось мне чем-то вроде вереницы кладовых, а если учесть зверский холод, царивший здесь, то лучшего склада для хранения продуктов вообще не придумаешь. Из чистого любопытства я заглянула в открытую дверь и остановилась в изумлении. Никогда ещё в своей жизни я не видела столько еды в одном месте! Наверное, сразу же после бала должно было начаться что-то вроде банкета — на столе и полу громоздились бесчисленные тарелки, миски и огромные бочки, наполненные самыми разнообразными блюдами. Многие из них были разложены очень изящно, а по краям тарелок подрагивал прозрачный пудинг. Друг за дружкой выстроилось огромное количество мясных блюд, которые, как по мне, пахли слишком уж сильно. Дух захватывало также от изобилия сладостей всех форм и размеров, а на одном из тортов возвышался позолоченный сахарный лебедь, который выглядел пугающе реалистично.
— Гляди, они забыли остудить украшение! — прошептала я.
Гидеон потащил меня дальше.
— Никакое это не украшение! Это настоящий лебедь. Так называемая пища для глаз, — прошептал он мне в ответ. И в тот же момент Гидеон вздрогнул, а я, признаюсь, вскрикнула.
Потому что прямо за девятиэтажным тортом, украшенным двумя соловьями, от стены отделилась тёмная фигура и, обнажив шпагу, начала беззвучно приближаться к нам.
Это был Ракоци, правая рука графа. В наши дни за такой выход он мог бы заработать уйму денег в Долине Кошмаров в каком-нибудь луна-парке. Ракоци хрипло поприветствовал нас.
— Следуйте за мной, — прошептал он.
Пока я пыталась прийти в себя от испуга, Гидеон, не сдержавшись, выпалил:
— Неужели вы не должны были взять нас под стражу?
Ракоци предпочёл не отвечать на его вопрос, что меня, в общем-то, не удивило. Он относился к людям, которые просто не могут допустить ошибки.
Не говоря ни слова, он вытащил из держака факел, махнул нам и проскользнул в один из боковых переходов, который вёл к большой лестнице.
Сейчас сверху до нас стали доноситься звуки скрипки и шум голосов. В нескольких шагах от лестницы Ракоци велел нам идти одним со словами:
— Я и мои люди, мы будем следить за вами из тени.
Затем он исчез в темноте, бесшумно, как леопард.
— Кажется, этого решили не приглашать, — попыталась пошутить я. На самом деле за каждым углом мне теперь мерещились поджидающие нас люди Ракоци, стало так жутко, что волосы на моей голове встали дыбом.
— Конечно пригласили, как же иначе. Просто ему, наверное, сложно расстаться со шпагой, а в бальном зале оружие запрещено, — Гидеон внимательно оглядел меня с ног до головы.
— У тебя на платье паутины не осталось?
Я поглядела на него с возмущением.
— Нет, но вот в голове у тебя одна сплошная паутина, — сказала я и, протиснувшись мимо него, осторожно открыла дверь.
Кажется, ещё недавно мы волновались, как нам проникнуть в фойе незамеченными, но, влившись в шум и суматоху, которая царила наверху, я задалась вопросом, зачем мы вообще усложняли себе жизнь всей этой конспирацией и прибытием в подвал. Наверное, сила привычки. Мы могли бы преспокойно возникнуть из ниоткуда прямо здесь, никто бы всё равно ничего не заметил.
Дом лорда и леди Пимпелботтом блистал великолепием, тут мой друг Джеймс ни капли не преувеличил. Комнаты и коридоры были завешаны тканевыми обоями, лепниной и картинами, а с расписанных фресками потолков свисали хрустальные люстры. Мою старушку-школу было не узнать. Полы покрыты мозаикой и толстыми коврами; поднимаясь на второй этаж, мне вдруг показалось, что лестниц и переходов здесь больше, чем в моём времени.
Дом был переполнен, было очень людно и очень шумно. В нашем времени такую вечеринку давно уже пришлось бы прекратить — столько людей в одном здании. Да и соседи наверняка пожаловались бы на Пимпелботтомов, что те громко слушают музыку посреди ночи. А это ведь только коридор и прихожая.
Зал, где, собственно, проходил бал, поразил меня ещё больше. Он занимал половину второго этажа, а людей было так много, что у меня просто захватило дух. Одни собирались группками по несколько человек, другие танцевали, выстраиваясь в длинные ряды. Зал гудел множеством голосов, смехом и музыкой, словно пчелиный улей. Хотя такое сравнение даже несколько уступало действительности, потому что громкость в зале была такая, словно Боинг-747 взлетал в аэропорту Хитроу Каждый из четырёхсот человек пытался перекричать другого, а в добавок ещё и оркестр пытался завладеть всеобщим вниманием. Вся эта какофония освещалась таким количеством свечей, что я невольно огляделась в поисках огнетушителя.
Короче говоря, званый ужин дома у леди Бромптон был похож на бал не больше, чем наши с бабушкой Мэдди посиделки за чашечкой чая походили на клубную вечеринку. До меня, наконец, дошёл смысл выражения «средь шумного бала».
Наше появление не вызвало большого оживления, потому что новые люди всё продолжали заходить и выходить из зала. Но некоторые из напудренных париков с интересом уставились на нас, Гидеон покрепче взял меня за руку. Я почувствовала, как меня с головы до ног ощупывают любопытные взгляды, и мне вдруг срочно захотелось ещё хоть разок взглянуть на себя в зеркало, не затерялась ли на моём платье какая-то злосчастная паутинка.
— Ты замечательно выглядишь, — сказал Гидеон. — Всё идёт отлично.
Я смущённо кашлянула.
Гидеон улыбнулся, глядя на меня сверху вниз.
— Готова? — прошептал он.
— Я готова, если ты готов, — не раздумывая, ответила я.
Гидеон снова вернул меня к старым воспоминаниям. И невольно я подумала о том, как нам было хорошо, пока он не выдал мне всей правды. Хотя, ничего такого уж замечательного, в общем-то, не было.
Пара девушек заметно оживились, когда мы проходили мимо. Они начали о чём-то возбуждённо шептаться, то ли о моём платье, то ли о Гидеоне, который показался им настоящим мачо. Я же тем временем старалась идти прямо и не горбиться. Парик держался у меня на голове удивительно крепко, он поворачивался вместе с моей головой и наклонялся вместе с ней, хотя весила эта копна примерно как бочки с водой, которые носят на головах африканские женщины. Пока мы пересекали зал, я невольно искала глазами Джеймса. Всё же это как-никак бал его родителей, должен же он присутствовать? Гидеон был выше большинства присутствующих на голову, а то и полторы, поэтому он быстро вычислил, где находился граф Сен-Жермен. Тот стоял на узком балконе в невероятно элегантной позе и беседовал с пёстро одетым коротышкой, который показался мне отдалённо знакомым.
Недолго думая, я присела в глубоком реверансе, но уже секунду спустя пожалела об этом, вспомнив, как во время нашей последней встречи граф нежным голосом разбил моё сердце на тысячу осколков.
- Предыдущая
- 42/82
- Следующая
