Черный принц - Демина Карина - Страница 68

• Предыдущая
• 68/143
• Следующая

Кивок.

— И только?

Еще один кивок, но после паузы, которая заставляет сомневаться в том, что Оська искренен.

— Не только, значит.

Руки дрожат.

— Он… он убьет меня, — жалобно выдохнул Оська. — Он точно убьет…

— Что тебе сказано сделать?

— На хвост сесть… и до дому… а там подсигналить, что мол…

— Ждут?

— Ждут. — Оська вжал голову в плечи.

— Сколько?

Четыре пальца. Не так уж и много… для обычного пса и вовсе мало, но Кейрену с четырьмя не управиться, особенно если эти четверо правильно подобраны.

— Бить будут?

Кивок.

— Сильно?

— В-велено… н-не д-до с-смерти. — Он заикался, опасаясь глядеть на Кейрена. — Чтоб… поучить… и в больничку… на недельку-другую…

— Ограбление?

И снова кивок. Оськина голова болтается на тощей шее, того и гляди оборвется нить ее, и покатится голова по серебристому, нетронутому следами снегу.

Значит, ограбление…

Случается, пусть и район в целом тихий, но бывают и там… происшествия.

— Недельку-другую. — Кейрен выпустил локоть, но Оська шел рядом, не смея отстать. И сбежать он не попытается, шакаленок, трусоватый, но в том и удача. — Вот что…

…если бы знать наверняка, что Райдо вернулся…

Слишком рано. И надо бы самому. Кейрен потер шею: подаренный шарф оказался на диво кусачим, но довольно-таки теплым. Лезть в драку? Не выход…

— Отправимся мы с тобой…

…домой? К камину, горячей ванне и пирогу с пьяными вишнями?

Не то.

Куда отправится человек, которого только что бросила любовница?

— …в гости. — Кейрен развернулся. Он надеялся, что Амели не сменила место жительства и что нынешним вечером она свободна. — К одной очень милой даме…

…которой он заплатил достаточно, чтобы рассчитывать на теплый прием.

— Вернее, пойду я, а ты, как и положено, будешь меня сопровождать…

Ося кивал. Он отходил от страха, хотя все еще трясся. Он шел, мелко перебирая ногами, поднеся ко рту скукоженные пальцы в слабой попытке согреть их дыханием.

— Расскажешь, что пребывал я в очень расстроенных чувствах…

Слушает. И доложит. Поверят ли?

Отстанут?

…Таннис он объяснит. Вытащит из Шеффолк-холла и объяснит.

К счастью, Амели была свободна и, кажется, обрадовалась, бросилась на шею, обняла, прильнув. Скользнула пальчиками по щеке, мурлыкнув:

— Ты себе представить не можешь, как я по тебе соскучилась!

— Деньги нужны?

Обиженный взгляд и деловито протянутая рука.

— Двести.

Дороговатым постой выходит, но… Кейрен оглянулся. Как знать, только ли Оська шел следом?

— Хорошо, милая. — Он поцеловал Амели в розовую щеку. — Но с тебя ванна и кровать с чистым бельем.

Приобняв, сказал на ухо:

— Спать я буду один.

Возражать она не стала, когда дело касалось денег, Амели забывала о капризах. Ванну она приготовила, и ужин накрыла, и, не дожидаясь напоминания, удалилась, правда, сказала:

— Если вдруг бессонница случится, то я наверху.

Случилась.

Бессонница над желтою свечой, над шарфом, в котором проблескивали металлические нити. Кейрен держал его в руках, сам не понимая, почему не способен расстаться с нелепой этой вещицей.

И тер глаза.

Маялся головной болью.

Вставал. Садился. Мерил комнату шагами, порой касаясь плотно сомкнутых штор. Возвращался к креслу, свече и шарфу… и в полудреме уже, в полубреду, при гаснущей свече, когда пламя вдруг раскрылось последним усилием, он увидел.

Желтое на синем.

Нить узора… странного узора…

Кейрен поднял шарф, поднес к глазам, пытаясь убедить себя, что не показалось. И, убедившись, рассмеялся.

— Спасибо, тетушка Марта. — Он гладил шарф, пальцами изучая жесткую нить. — Это и вправду хороший подарок…

И Кейрен найдет способ им воспользоваться.

Паркетный глянец бального зала.

Пустота.

Три дюжины окон в стальных переплетах, узорчатые рамы мороза и льда. И газовые рожки, ныне ненужные. Высокий потолок, лепнина.

Зеркала.

В зеркалах отражается она, Кэри, в простом домашнем платье.

— Прошу вас, леди, — протянутая рука, раскрытая ладонь.

Перчатка.

И живое железо, которое прячется под кожей ее.

— Не снимешь? — Ладонь в ладонь. И пальцы поглаживают трещины на коже, которая мягка, но все же чересчур груба для этого прикосновения.

— Не сниму. — Брокк правую руку прячет за спину и кланяется. — Ты же знаешь…

— Не знаю.

Ей позволено быть упрямой.

И капризной.

— Сними…

…музыки нет. Брокк говорит, что она не нужна, но Кэри ужасно обидно, что в доме ее нет музыки.

Брокк — ведет.

Хайрах — древний танец, выверенный в каждом движении. Рисунок из живых фигур. Три шага… Юбки бьют по ногам, вытянутая рука дрожит от усилия. Спину прямо держать и шею вытянуть. Коса по спине вьется полозом, и в зеркалах снова отражается она, Кэри…

…выглядит глупо.

Нелепо.

Сбивается, спотыкается, но Брокк не позволяет упасть.

— Не думай о них. — Брокк останавливается и, наклонившись, берет ее лицо в ладони. — Ты постоянно пытаешься посмотреть на себя, поэтому и отвлекаешься.

— Там будут…

— Смотреть. Я знаю.

…две недели прошло. А ей еще снится полет. И море под крыльями дракона. Рисованные скалы, ненастоящие издали и все же величественные. Каменные стены и кипящие волны. Корабль.

Пропасть.

И Брокк на краю ее. Во снах Кэри он стоит, раскинув руки, покачиваясь, готовый нырнуть в провал. Кэри зовет его по имени, в тщетной попытке остановить.

Сны всегда обрываются до того, как он прыгает. Они не кошмары, они… предупреждение?

И сейчас, вцепившись в его руки — близко, как же близко он, — Кэри запрокидывает голову, смотрит. Устал. Наверняка работает по ночам, а спит в мастерской, выбирается лишь затем, чтобы появиться в ее, Кэри, доме.

Он ведь обещал научить ее танцевать.

— Девочка моя, — нос к носу, глаза в глаза, и странно, и жутко, и хочется отступить, возвращаясь за разрушенную границу, но Кэри не позволят, — да, на тебя будут смотреть все, и… это очень неприятно.

Левая рука в перчатке, а правая — голая.

Горячая.

И пальцы ее ловят пульс Кэри.

— Но увидят они…

…белую цаплю. Платье из альвийского шелка уже почти готово.

И на альвийский же манер.

— …увидят, — шепчет Брокк, — очень красивую женщину… тебе не нужно оглядываться в зеркала. Закрой глаза.

— Зачем?

— Поверь. И закрой.

Он отпускает Кэри, но уходит недалеко. Держится рядом, держит за руки, бережно, нежно почти.

…две недели прошло. Но памятью о том полете есть маска в шкатулке и сама шкатулка из темно-красного живого бука. Посеребренные птичьи перья ожерельем.

Вкус ветра.

И куст льдистых роз, которые доставили на следующий день.

Закрыть глаза…

— Не подсматривай. — Она ощущает мягкое прикосновение шейного платка, который пахнет Брокком. — Просто слушай себя… позволите, леди?

Он снова задает этот вопрос, зная ответ наперед… и позволит.

Рука в руке.

— Слушай музыку…

…рука в руке.

Надежная опора. Путь для двоих и остановка. Шаг назад, почти разрывая сцепленные пальцы. И шаг вперед, сплетая вновь. Полупоклон.

И разворот.

Остановка, которую играют скрипки. Странная тревога… уходит. Брокк рядом. А музыка смолкает. И в наступившей тишине она слышит громкий стук его сердца. Кажется, Брокк сам нарушил правила танца. Стоит слишком близко.

— Ты…

— Я. — Он наклоняется.

Странно, не видеть его, но знать, что он делает. И тянуться навстречу.

Рука еще в руке.

И уже на его груди. Под пальцами мягкая ткань рубашки… он не любит носить жилеты, говорит, что они — глупая блажь, сродни корсетам, но на самом деле ему просто сложно с пуговицами управляться. На жилетах они мелкие, тугие.

— Кэри…

— Да?

Губы касаются губ. Так робко. И мягко.

• Предыдущая
• 68/143
• Следующая