Черный принц - Демина Карина - Страница 36
- Предыдущая
- 36/143
- Следующая
Она раздраженно откинула волосы.
— …и почти подготовила заявку на патент. — Люта вздохнула и почесала нос металлическим крюком. — У меня уже полдюжины патентов имеется… правда, они все на имя брата, потому что, видите ли, женщина не в состоянии придумать что-то достойное внимания королевской комиссии.
Она фыркнула и крюк едва не выронила. На носу же остались пятна.
— И вот я представила, что всю оставшуюся жизнь мне придется возиться с букетами, приглашениями и прочей ерундой… я просто поняла, что через год уже сойду с ума. В лучшем случае.
— А в худшем?
Таннис села на пол. Она должна была бы ненавидеть эту девушку, но не получалось.
— В худшем, — в бледно-зеленых глазах мелькнула тоска, — в худшем, леди Сольвейг сделает из меня свое подобие… это как душу убить. Понимаешь?
Понимает, душа Таннис сгорала и все никак не могла сгореть.
— И главное, я в упор не вижу, зачем это нужно? — Люта шмыгнула носом, и стало ясно, что она вот-вот расплачется. — Конфетку хочешь?
Она вытащила коробку из-под вороха юбок.
— Я всегда сладкое ем, когда волнуюсь. А мама запрещает. Говорит, что я располнею и вообще пора взрослеть… но я уже взрослая! Меня знают… не меня, а брата… но писала-то я! Меня даже приглашали работать в королевской лаборатории, но… пришлось отказаться. Я ведь женщина.
Конфеты были кислыми.
— И в результате я должна бросить дело, которое мне нравится и которое у меня получается, и выйти за того, кого не люблю и не полюблю…
— Кейрен хороший.
— Знаю, — согласилась Люта. — Но с ним же говорить не о чем! Я пыталась, честно, но он меня не понимает. Смотрит, кивает вежливо, но я же вижу по глазам, что не понимает. Наверное, я его тоже не понимаю… эта его работа… по-моему, она отупляет. Впрочем, вряд ли он особым умом отличался, иначе бы не пошел в полицию… папе это не нравится. Он бы предпочел военного, но по мне, что военные, что полицейские — никакой разницы. У меня кузен из военных. Он такая… бестолочь. Просто злости не хватает, когда появляется. А раньше вроде нормальным был. Но тебе ведь с ним интересно? Я про Кейрена, а не про кузена, с кузеном ты не знакома… и к лучшему.
Таннис кивнула.
Интересно. И больно, потому что девочка не понимает: ей не позволят бежать.
Люта сморщила носик.
— Я бы поняла, будь я сама сильной крови… так ведь и оборачиваюсь-то с трудом. И Кейрен не лучше… ты же видела его, да?
— Видела.
Синего зверя с горячей сухой чешуей. Голенастого, с виду неуклюжего, тощего. Он утверждал, что вовсе не тощий, а поджарый. Как гончая.
— Он и вправду синего цвета?
— Лазурного.
Люта несколько секунд молчала, грызла карамельки как-то зло, остервенело даже.
— И вот зачем нас сводить? — сказала она наконец. — Как будто бы их союз нельзя заключить иначе… не понимаю.
Она закрыла печь и вытерла руки о шерстяную юбку.
— Мы все будем несчастны. Ради чего?
Таннис не знала ответа на ее вопрос. И мелькнула безумная мысль помочь девчонке. Пусть бежит, к любовнику ли, к черту рогатому, но когда о побеге узнают, случится скандал. А скандал — хороший повод разорвать помолвку. И Кейрен получит свободу.
Как надолго?
Найдется другая девица достаточно благородных кровей, чтобы это устроило леди Сольвейг. И состоится новая помолвка, а там и свадьба…
— И куда ты собираешься?
— За Перевал. — Люта сдула прядку. — Здесь меня точно станут искать, а там… я все продумала.
Вряд ли. Она не представляет себе, что такое — жизнь в одиночку.
— Поселюсь в каком-нибудь тихом городке, открою свое дело… мастера везде нужны…
…не те, которые в юбках.
— У меня ведь получится?
И сама себе ответила:
— Конечно, получится! Но это несправедливо, что так… прятаться. Но я сумею! Веришь?
Люта сжала кулачки.
— Верю. Правда я… всего лишь человек.
— И женщина.
Женщина, верно, которая не представляет, чем заполнить пустоту в груди. Слезами? Слез нет, закончились. Криком бы… кричать, до сорванных связок, до горла треснувшего, как старая заводская труба, до глухоты, немоты.
Ножа в сердце.
Глупости.
Все проходит, и это пройдет.
В новой жизни Таннис попытается стать счастливой. Ребенка родит… лучше бы мальчика, мужчинам действительно проще… или двоих… столько, сколько получится, главное, чтобы выжили. Она будет возить детей к морю, ведь морской воздух полезен. И купит себе миткалевое бурое платье, подобающее матери большого семейства, полдюжины фартуков к нему. Фартуки придется вываривать в щелоке, а потом крахмалить… и чепец тоже, добропорядочные женщины носят жесткие чепцы.
…и вычеркивают из памяти все, что способно разрушить иллюзию добропорядочности.
Кейрен вернулся поздно.
И без цветов.
Он выглядел растерянным и расстроенным, но, переступив порог дома, выдохнул с облегчением:
— Люта!
— Я подумала, что здесь меня искать не станут.
Пили чай, и Люта, избавившись от шерстяных чулок — колются ведь, — надела домашние туфли Таннис. Туфли эти были слишком велики, и то и дело сползали с изящной ножки.
— Не стали бы, точно. — Кейрен сунул пятерню в волосы. Он смотрел на Таннис.
Виновато?
С отчаянием? С болью, спрятать которую не умел?
— Прости, я… все объясню… попробую объяснить. Сумею… или не сумею.
Близкий далекий человек, который вскоре станет недостижимо далеким.
— Люта, собирайся. Поедем.
— Куда? — Она нахмурилась, дернула ногой, и туфля упала.
— Домой. Твои родители с ума сходят.
— И ты вот так просто вернешь меня?
— Предлагаешь помочь в этой затее?
— Именно! — Она сжала кулачки. — Помоги перебраться за Перевал и…
— И что ты собираешься там делать?
— Жить!
Таннис чувствовала себя лишней.
Уже.
А после их свадьбы… Люта красива. Она из его круга. И познакомится с Кейреном получше… с ним разговаривать не о чем? Увидит, что ошибалась.
А он… как скоро он заметит, насколько хороша его жена?
Когда-нибудь…
И решение, принятое Таннис, правильно. Она — не Люта, она умеет выживать, не важно, в городе или за Перевалом… и вправду уехать? Кейрен искать станет.
Ей бы хотелось, чтобы искал.
И нашел.
И… из этого ничего хорошего не получится. А за Перевалом другой мир, но там тоже есть города, а в городах — лавки, и ведь женщины держат лавки сами… можно приобрести какую-нибудь, попроще… на это денег хватит. Да, собственная лавка и никакого мужа. Стоило представить, как к ней прикасается другой мужчина, и к горлу подкатывала тошнота.
А псы ругались.
Люта говорила что-то тонким, ломающимся голосом, яростно и обиженно, но Таннис почему-то не могла разобрать ни слова. В голове шумело.
— Люта, — голос Кейрена прорывался сквозь шум, — ты вернешься домой, даже если мне придется отвезти тебя силой.
— Ты… трус! — Она швырнула в Кейрена сахарницей, но он увернулся. И сахарница, ударившись о стену, раскололась. Сахар рассыпался… сахар ныне дорогой, а сахарница Таннис нравилась.
Кейрен ее на зимней ярмарке выиграл.
— Быть может, я и трус. — Он встал над Лютой.
Злится. И на щеках появились синие дорожки, которые смахнуть бы, успокаивая. Подойти сзади, обнять, прижаться к широкой спине и просто стоять, не говоря ни слова.
Муж? Таннис не нужен другой мужчина. А этот никогда не будет принадлежать ей.
— Но ты не представляешь, что такое реальная жизнь. — Он отобрал чайник, который готов был полететь в него следом за сахарницей. — Такая, в которой тебя могут ограбить, убить, изнасиловать. И я, Люта, не собираюсь брать на себя такую ответственность. Пожалуйста, прояви благоразумие.
…смирись.
И когда Люта расплакалась, он обнял ее. Вот только поверх ее головы глядел на Таннис.
— Почему? — Люта всхлипывала. — Я думала, ты другой, а ты…
— Есть долг перед родом. У тебя. И у меня.
— Мы будем несчастны… мы все будем несчастны… и кому от этого станет легче?
- Предыдущая
- 36/143
- Следующая