Заблудшая душа - Грановская Евгения - Страница 5

• Предыдущая
• 5/13
• Следующая

– Кто это? – спросил Глеб у дяди, разглядывая таинственного монстра.

– Это? – Дядя улыбнулся. – Возможно, ангел.

– Он не похож на ангела, – усомнился Глеб.

– А ты видел ангела?

Глеб покачал головой:

– Нет.

– То-то же, – сказал дядя и продолжил работу.

– Зачем тебя это, дядь Борь? – спросил тогда Глеб.

– Люди вложили в это изображение душу и талант, – ответил дядя. – И свои представления о загробном мире. Если угодно – это визуальная метафизика. А значит – особый род искусства.

– И много у тебя таких картинок?

– Много. Сто сорок штук. Когда их будет двести – я попробую сделать книгу.

– И кому будет интересна такая книга? – скептически уточнил Глеб.

Дядя улыбнулся и ответил:

– Вероятно, таким чудакам, как я.

И сейчас, тридцать лет спустя, Глеб подумал, глядя на бледное лицо дяди: «Что ж, теперь ты и сам станешь частью этого «особого искусства».

– Можно закрывать? – тихо спросил у Глеба кто-то.

– Да, – машинально ответил он.

Какие-то мужчины накрыли дядю красной крышкой, а затем, включив шуруповерты, с отвратительным и неуместным жужжанием прикрутили крышку к гробу.

…Окончательно все закончилось минут через пятнадцать. Глеб стер с рук платком налипшую грязь (пришлось бросить в могилу пригоршню земли), протолкался сквозь толпу и торопливо двинулся прочь от холмика, заваленного пластиковыми венками.

– Молодой человек! – окликнул его кто-то.

Глеб остановился и обернулся. Это была пожилая дама в старомодной шляпке с вуалью. Пожилой седовласый мужчина в алюминиевых очках, одетый в темный костюм и белую рубашку, поддерживал ее за локоть.

– Вы ведь придете на поминки? – спросила дама.

Глеб замешкался с ответом, и пожилая дама твердо и не без упрека в голосе проговорила:

– Вы должны прийти. Таковы правила. Поминки будут в кафе «Ромашка». Это рядом с домом вашего дяди.

Глеб растерянно кивнул, повернулся и быстро зашагал прочь, унося в душе тягостное чувство пугающей противоестественности всего происходящего.

Лишь забравшись в машину и захлопнув за собой дверцу, Корсак почувствовал небольшое облегчение.

Пожилая дама, с которой Глеб беседовал на кладбище, оказалась рядом с ним и на поминках. Корсак сидел от нее по левую сторону, а по правую – тот самый пожилой джентльмен, который держал ее за локоток на кладбище.

На этот раз дама подняла вуаль на шляпке, и Глеб, искоса ее разглядывая, отметил, что на морщинистом лице дамы остались некоторые признаки настоящей благородной красоты. Должно быть, когда-то она была сногсшибательно красива, подумал Глеб.

Кто-то из гостей поднялся и предложил всем сказать несколько слов о почившем. Желающие тут же нашлись. Все это были люди пожилые, невзрачные, и Глебу они казались на одно лицо. Говорили о том, что почивший был хорошим и приличным человеком, о том, что он никому не сделал зла, и все в таком же духе.

Глеб послушно подносил ко рту рюмку с водкой после каждого такого «поминального слова», и после третьей рюмки почувствовал, что начал потихоньку хмелеть.

– Глеб… – обратилась вдруг к нему пожилая дама. – Вас же зовут Глеб?

Корсак кивнул в знак согласия.

– Глеб, скажете о Борисе Алексеевиче несколько слов?

– А это обязательно? – уточнил Корсак.

Дама посмотрела на него с легким упреком:

– Вы ведь его самый близкий родственник.

– Ладно.

Глеб поднялся на ноги и негромко постучал вилкой по рюмке. Все присутствующие повернули головы в его сторону и приготовились слушать.

– Больше всего на свете, – начал Глеб, – мой дядя любил сидеть по вечерам в своем кресле на крыльце, потягивать коньяк и читать своих любимых немецких романтиков. Гете, Шиллера… – Глеб усмехнулся. – Если честно, я никогда не понимал этой его любви к немцам. Мне они казались слишком пафосными, формальными и фальшивыми. Но речь сейчас, конечно, не об этом. Мой дядя был хорошим человеком. И он не заслужил такой страшной смерти. Пусть земля ему будет пухом!

Глеб залпом выпил водку и сел на место. Гости тоже выпили.

Пожилая дама, сидящая рядом с Глебом, тихо шепнула:

– Вы молодец.

После нескольких рюмок водки в кафе возникло некоторое оживление. Люди, разбившись на компании, как это часто бывает на многолюдных посиделках, заговорили друг с другом на отвлеченные темы. Кто-то, забывшись, принимался рассказывать соседям анекдоты, и выражение скорби на некоторых лицах сменялось выражением хмельной веселости. Впрочем, весельчаков тут же беззлобно одергивали, и они снова нацепляли на лица приличествующие мины. Но ненадолго.

Пожилая дама, сидящая рядом с Глебом, с любопытством у него поинтересовалась:

– Вы правда писатель?

– В некотором роде, – неохотно ответил Корсак.

Пожилая дама, тоже уже немного захмелевшая от водки (а она пила водку, как и Глеб), пару секунд помолчала, а потом негромко продекламировала:

– Не надо, – прервал ее Глеб, поморщившись.

Пожилая дама замолчала и посмотрела на него с легким удивлением.

– Вы не любите немецкую литературу?

– Я не люблю Гете.

– Надо же, – удивилась она. – А ваш дядя его обожал. Выходит, он не имел на вас литературного влияния?

– Знаете, – неохотно произнес Глеб, – мы с ним много лет не общались.

– Много?

– Да. Двадцать пять лет. Лишь изредка перезванивались.

На лице пожилой дамы появилось удивление.

– Надо же. Четверть века! Но ведь вы еще так молоды.

– Это только кажется, – усмехнулся Глеб. – На самом деле я почти старик.

– Не наговаривайте на себя. Сколько вам? Тридцать пять? Тридцать восемь?

– Скоро сорок два.

– Для мужчины это не возраст.

– Для некоторых женщин – тоже. Некоторые женщины и в семьдесят лет вполне привлекательны.

Старуха фыркнула:

– Это точно не обо мне. Но спасибо за изящный комплимент.

– Простите, мне надо выйти покурить.

На улице похолодало. Северный ветер шелестел ветвями, покрытыми молодой, недавно пробившейся листвой.

– Не помешаю? – услышал Глеб чей-то негромкий хрипловатый голос.

Он обернулся и увидел седовласого джентльмена в алюминиевых очках и с сигаретой в руке.

– Не помешаете, – сказал Глеб.

Мужчина встал рядом и закурил.

– Скверная привычка, – сказал он, глядя на тлеющий кончик сигареты. – Когда-нибудь она загонит меня в гроб.

– Так бросайте, – небрежно обронил Глеб.

Пожилой джентльмен улыбнулся:

– Пробовал. Не получается.

Несколько секунд они курили молча, потом мужчина заговорил снова.

– Меня зовут Юрий Петрович Клинков, – сказал он. – Я местный библиотекарь.

– Очень приятно, – сказал Глеб, поглядывая на затягивающие небо тучи.

– Ваш дядя жил один и мало с кем общался, – сказал библиотекарь. – Хотя и букой он никогда не был. Всегда вежливый, чисто одетый… Разве что немного рассеянный. Как будто постоянно о чем-то думает. О чем-то таком, что совершенно не имеет отношения к нашей жизни.

Глеб ничего на это не сказал.

– Вы знаете, что ваш дядя писал роман? – спросил Юрий Петрович.

– Да. Он мне что-то про это говорил. Года полтора назад, по телефону.

– Он читал мне отдельные куски. Знаете, я, конечно, не литературный критик, но, по-моему, написано было очень неплохо. По крайней мере, живо. Вы не читали?

Глеб покачал головой:

– Нет. В последнее время я мало читаю. Знаете, как в анекдоте: «Чукча не читатель, чукча – писатель».

Библиотекарь улыбнулся бледными, чуть тронутыми сеточкой морщин губами. Немного покурил молча, затем негромко произнес:

• Предыдущая
• 5/13
• Следующая