Повелитель баталий - Самаров Сергей Васильевич - Страница 39

• Предыдущая
• 39/46
• Следующая

Конечно, с такого расстояния я никогда еще не стрелял в реальной боевой обстановке и рисковал промахнуться. Но у меня в голове сразу прозвучала знаменитая фраза: «Не верю», произнесенная голосом однофамильца великого режиссера, старшего лейтенанта Станиславского. Он не верил, что я промахнусь.

Я тоже не хотел, чтобы это случилось, и всматривался в склон соседнего холма, надеясь увидеть спину человека, стремящегося вверх. Но я хлопал глазами слишком долго. Беглец должен был бы появиться уже два раза. Только тогда я понял, что у бегуна просто не хватило дыхания на следующий подъем, поэтому он двинулся между холмами. Следовательно, увидеть и достать его я уже не могу.

Через какое-то время он встретится со второй группой. Чем это нам грозит? Все по большому счету зависит от того, как беглец воспринял взрыв. Понял ли он, что тот стал следствием выстрела? Ведь этот везунчик мог предположить, что такая беда произошла по какой-то иной причине.

С полутора сотен метров практически невозможно услышать звук выстрела «Винтореза». Увидеть, что в рюкзак попала пуля, тоже никак нельзя. Она ударила, и сразу же, без всякого временного промежутка раздался взрыв. Нельзя совместить эти два факта и сделать правильный вывод. Значит, бандит не сможет сказать, что их атаковали.

А рискнет ли вторая группа подойти к тем, кто нес контейнеры? Спасать там уже некого. Все, кроме одного, который смог убежать, уже упали и не шевелились. Первый погиб от моей пули и взрыва, остальные – от поражения зарином. Распыление отравляющего вещества произошло так близко, что спастись было уже невозможно. Одной минуты, как я помнил, вполне достаточно, чтобы человек перестал дышать.

Но вот какова стойкость зарина, которым начинены контейнеры, находящиеся в рюкзаках бандитов – этого я не знал. Вообще-то, зарин не относится к числу стойких химических соединений. Если люди из второй группы знают, через какое время произойдет распад газа, когда именно данное место станет безопасным, то они могут сюда прийти и посмотреть, что случилось с этим контейнером, поинтересоваться, почему он взорвался. Найдут ли бронебойную пулю – это вопрос открытый.

Но не имел возможности спуститься туда. Мне следовало возвращаться, потому что уже начинало смеркаться. Я знал, что у здешних сумерек медленное начало, но быстрое продолжение. Мне очень хотелось успеть засветло вернуться к своим.

Старший лейтенант Станиславский даже голову не поднял, когда я подошел.

Он не отрываясь смотрел на монитор планшетника, но все-таки сказал:

– Молодец, отработал на твердую четверку.

Он и младший сержант Чубо внимательно наблюдали за тем, что происходило по ту сторону скальной стены. Я, конечно, понимал, что это было не простое любопытство. Но меня слегка задело то обстоятельство, что мой точный выстрел в контейнер с зарином оценен только на твердую четверку. Я считал, что моя работа вполне тянула на пять с плюсом. Ладно, плюс можно было бы и убрать из-за того, что я упустил бандита-бегуна. Но пятерка оставалась в любом случае.

– Сделал, что мог. Если бы без оптики, то я подстрелил бы бегуна. Через нее трудно искать цель, да и практики у меня мало.

– Да, если бы была практика, ты его не упустил бы. Но на пятерку ты не тянешь. Никого не упустить – это было принципиально важно.

– Мне кажется, не произошло ничего страшного, – сказал младший сержант. – Первый выстрел был великолепный. Бандиты и не поняли, что случилось.

– Хорошо, если не поняли. Тогда что этот, как ты говоришь, бегун, сейчас объясняет людям из второй группы? Подскажи, если сможешь.

Я глянул на монитор через плечо младшего сержанта. Чубо тоже внимательно наблюдал за укрупненным изображением.

– Если это называется объяснением, тогда я вообще никому и ничего никогда не объяснял, – за меня прокомментировал младший сержант то, что мы сейчас видели. – Он, мне кажется, в драку лезет. Предъявляет претензии. Требует чего-то. Три его товарища тоже. Бандиты. Кажется, у них происходит разделение группы.

– Честно скажу, мне ужасно нравится, когда в рядах противника начинается разлад, – заметил старший лейтенант. – Пусть поругаются, подерутся, сами друг друга перестреляют. Нам меньше греха на душу брать! – Несмотря на не самую высокую оценку моей работы, наш командир взвода выглядел вполне довольным. – Что там собирается делать вон тот, длинный? – спросил он так, словно мы слышали разговор, происходящий в нескольких километрах от нас.

Высокий и сильно сутулый человек снял свой рюкзак, раскрыл его, покопался там и вытащил какой-то небольшой ящичек. Мой беглец слегка успокоился, перестал возмущенно размахивать руками и начал раздеваться. Высокий тип что-то сказал ему. Беглец снова оделся, закатал рукав рубашки.

Высокий человек набрал из ампулы в шприц какой-то препарат, стравил воздух и взял беглеца за локоть. Дальнейшее нам не было видно за спиной сутулого типа, но его действия мы понимали и так.

– Внутривенно укол ставит, – сделал вывод старший лейтенант Станиславский. – Скорее всего, атропин.

– Вы так хорошо видите, товарищ старший лейтенант? – наигранно удивился младший сержант Чубо, таким хитрым образом заставляя Станиславского подробно объяснить происходящее, чтобы и мы при случае знали, как себя вести.

– При отравлении зарином делается укол атропина. Через три часа его нужно будет повторить. Можно ставить и внутримышечно, но лучше внутривенно. Атропин быстрее рассасывается, следовательно, раньше начинает помогать.

– А я всегда считал, что атропин – это глазные капли, – признался я.

– Атропин – это какой-то растительный алкалоид. Он применяется не только при глазных болезнях. Бывает в таблетках и в ампулах. В нашей аптечке есть в шприц-тюбиках.

– Шприц-тюбиком внутривенно не введешь, – посетовал младший сержант. – Обижают нас, не ценят и не берегут. Обидно, товарищ старший лейтенант!.. Мы вроде бы ребята не самые плохие. Не заслужили такого отношения к себе.

– Не переживай. Никто вами не пренебрегает. Тут дело в другом. Ты вот сумеешь внутривенно укол сделать? Я лично не берусь. Чуть-чуть воздуха попадет, и все, смерть через несколько секунд. Волконогов тоже, наверное, не возьмется.

– Не возьмусь, – согласился я.

– Не каждый санинструктор сможет это сделать. Вот потому в солдатских аптечках имеются препараты только для внутримышечных инъекций, – объяснил командир взвода. – Значит, вас, дорогие мои, наоборот, берегут от неумелого использования лекарств. К тому же шприц-тюбиком каждый сам себе любой препарат введет. Без посторонней помощи. А попробуй внутривенно!..

– Наркоманы же вводят, – резонно заметил младший сержант.

– И дохнут, – добавил я. – Я слышал, что часто именно от воздуха в шприце. Почти так же часто, как от передозировки.

В это время планшетник подал сигнал о пришедшем сообщении. Старший лейтенант передал компьютер мне в руки. Я принял сообщение, сразу расшифровал его и вернул планшетник старшему лейтенанту, опять подавив собственное любопытство.

Станиславский прочитал сообщение, немедленно удалил текст и опять передал мне планшетник. Я понял, что он будет диктовать ответ. Кажется, старшему лейтенанту было лень работать самому.

– Набирай текст, – подтвердил он мое мнение. – «Для выполнения данного задания не имею физической возможности, поскольку в группе всего три человека. Чтобы блокировать и захватить троих бандитов, отправляемых в Сирию, нам необходимо было бы разделиться. Это возможно только в пропорции два к одному. Если два человека смогут выполнить любое задание, то один будет не в состоянии блокировать группу с бактериологическим оружием, как и с химическим, отправляемым в Сирию. Прошу уточнения, какое из двух заданий следует выполнять моей группе». Поставь подпись, зашифруй и сразу отправляй. Срочно!..

Я все выполнил. Телеграмма в режиме быстродействия ушла за доли секунды, едва я коснулся пальцем нужной кнопки.

– Ждем ответа, – заявил старший лейтенант и сел прямо, только что ноги в позе лотоса не скрестил.

• Предыдущая
• 39/46
• Следующая