Преступления и призраки (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 48
- Предыдущая
- 48/90
- Следующая
Роза Эсдайл, только что отпраздновавшая свое двадцатилетие, являлась, бесспорно, одним из ценнейших сокровищ, которыми в описываемое время мог похвастаться Берчспул. Любитель безупречно правильных черт, возможно, назвал бы ее лицо чуть слишком вытянутым, но даже он не отказал бы ее глазам в эпитете «прелестные». А если учесть здоровый цвет лица, живой характер и (опять-таки для злопыхателей) официально хранящиеся в секрете, но известные всему городу сведения о том, что по отцовскому завещанию Розе причитается четверть семейного дохода, то есть целых пятьсот фунтов… Короче говоря, это и вправду было сокровище. С таким набором достоинств даже гораздо менее яркая девушка, чем Роза, сделалась бы центром внимания провинциального городка.
Организовать проведение научного салона в частном доме – очень непростое дело; основная часть подготовки, разумеется, ложилась на материнские плечи, но и дочь не уклонялась от своей ноши. Утром того дня, о котором идет речь, миссис и мисс Эсдайл сидели рядом, с удовольствием озирая плоды трудов своих. Ничего из того, что надлежит сделать, не было упущено. Оставалось только провести заседание как таковое – и принять поздравления многочисленных друзей.
Конечно, большую помощь обеим леди оказал Руперт Эсдайл, сын старшей и, соответственно, брат младшей из них. Без него им едва ли удалось бы украсить особняк всеми теми представляющими научный интерес диковинами, которые доселе были бесполезно рассеяны по всему Берчспулу, а теперь нашли себе временный приют «Под липами».
Новые предметы обстановки буквально переполняли здание. Не всем им хватило места в холле, иные пришлось разместить в гостиной, вдоль ведущей на второй этаж широкой лестницы и даже в прихожей. Без особых преувеличений можно сказать: особняк сделался подобием музея. Образцы флоры и фауны Филиппинских островов; огромный, чуть ли не десяти футов длиной, панцирь галапагосской черепахи; широко раскинувший изогнутые рога фрагмент черепа яка, подстреленного капитаном Чарльзом Бесли где-то во глубине тибетских Гималаев (на латыни название этого экспоната звучало как песня: os frontis Bos montis – «кость лобная быка горного»); образец колонии палочек Коха, выращенной на желатиновом субстрате; и еще добрая тысяча подобных предметов, без которых немыслим уважающий себя научный салон.
Вот на все это дамы и взирали с чувством законной гордости и глубокого удовлетворения.
– Ма, ты поистине великолепна, – юная леди повернулась к своей родительнице и запечатлела у нее на щеке поцелуй. – Никто, кроме тебя, не смог бы так все подготовить!
– В этом ты права, дитя мое, – промурлыкала мать, сама впечатленная объемом проделанной работы. – Вот только фонограф меня немного тревожит – но я все же надеюсь, что он сработает безотказно. Иначе это будет с его стороны просто последним свинством. Ты ведь знаешь, каких усилий стоило мне записать ту лекцию профессора Стэндертона о способах размножения гидроидных полипов…
– Об этих репродуктивных почках, Medusiform Gonophore? Да, ты рассказывала, мама. – Роза перевела задумчивый взгляд на странного вида квадратный ящичек, занимавший почетное место в центре самого большого стола. – Знаешь, половые проблемы гидроидных полипов интересуют меня даже меньше, чем изобретение таких вот аппаратов. Подумать только: устройство из металла и дерева способно говорить, как человек…
– На самом деле – не совсем, милая. Увы, эти механические бедняги способны только воспроизвести то, что ранее сказал человек. Собеседника из такой штуки не получится: если тебе известен ее репертуар, ты всегда сможешь точно предсказать, что будет сказано в следующий миг. Очень надеюсь, что в нашем случае так и получится. Как ты понимаешь, беспокоит меня не содержание лекции, а работа механизма…
– Руперт проверит его, когда вернется из сада. Уж он-то в механизмах разбирается лучше нас с тобой. О, мамочка, я так волнуюсь!
Миссис Эсдайл внимательно посмотрела на дочь и с нежностью провела рукой по пушистой волне ее каштановых волос.
– Я понимаю, – сказала она ласковым голосом, – понимаю…
– Сегодня вечером он ждет моего ответа, мама!
– Дай такой ответ, который подскажет тебе твое сердце, детка. Я целиком и полностью готова положиться на твой ум и чувство ответственности. Мне бы не хотелось подсказывать тебе в таких вопросах – или как-то иначе пользоваться своим материнским влиянием.
– Мамочка, ты такая хорошая! Ты – самая лучшая в мире! Конечно, Руперт прав: о Чарльзе… о капитане Бесли мы и в самом деле знаем совсем немного. Но то, что мы действительно знаем, говорит только в его пользу!
– Мне нечего на это возразить, дорогая. Он хорошо образован – даже в музыке разбирается! – доброжелателен и в высшей степени красив. К тому же, по его словам, вхож в очень респектабельные круги…
– В самые респектабельные, ма! Лучшие в Индии! Чарльз – лучший друг генерал-губернатора. И – ты же сама вчера слышала! – он говорил о своем близком знакомстве с д’Арси, и с леди Гвендолин Ферфакс, и с лордом Гросвенором…
– Да, да, детка… – произнесла миссис Эсдайл покорно.
– Ма, тебя что-то беспокоит?
– Дорогая, я ведь уже сказала: ты уже достаточно взрослая, чтобы сделать выбор самостоятельно. Не хочу оказывать воздействие на твой выбор…
– Но?!
– …Но признаюсь: лично я надеялась, что ты предпочтешь профессора Старза.
– Мамочка! Он же некрасивый!
– Однако подумай, чего он достиг и чего еще достигнет. Едва за тридцать – а уже член Королевского Научного Общества…
– Нет, мама. Он мне не нравится. И не думаю, чтобы у него были шансы, даже если вдруг окажется, что кроме него в мире вообще больше не осталось мужчин.
– Милая моя…
– Хватит, мама. И вообще, с твоей стороны нечестно сейчас говорить о таких вещах: ты же видишь, я так волнуюсь… Ах, у Чарльза был такой голос, когда он попросил меня… Да, сегодня я дам ему ответ! Ой, они же сейчас все придут, с минуты на минуту, всего час остался! Пошли скорее, а то мы не успеем переодеться к приему!
Обе женщины поднялись, собираясь направиться в свои комнаты на втором этаже. Но тут послышались быстрые шаги и в холл ворвался молодой – по правде сказать, очень молодой – человек.
– Все уже готово? – торопливо спросил он, отбрасывая со лба непокорную прядь темных волос.
– Да, дорогой, – ответила миссис Эсдайл, окинув взглядом экспонаты, дожидающиеся открытия приема.
– Хорошо. Я кое-что узнал и должен сказать об этом прежде, чем ты, мама, откроешь эту свою ассамблею. – Юноша, глубоко засунув руки в карманы, встал напротив женщин, словно преграждая им путь. – Собственно, информация касается Розы, но очень удачно, что я застал вас вместе. Послушай, сестричка: согласен, очень приятно кружить мужчинам головы, приятно и когда тебе ее кружат. Но ты ведь не будешь такой дурой, чтобы всерьез задумываться над тем предложением, которое тебе сделал этот Бесли?
– Руперт! – его мать протестующее вскинула руку, всем своим видом давая понять, что не одобряет разговора в таком тоне. – Право слово, тебе следовало бы быть сдержаннее в своих…
– Мама, это потом. Я не подсматривал, но что поделать, да, я видел, как этот тип признавался ей в любви. Рози, тебе, может быть, сейчас кажется, что я грубо лезу не в свое дело – однако выше моих сил видеть, как ты губишь собственную жизнь, связывая свою судьбу с человеком, у которого всего-то и достоинств, что пышные усы, томный взгляд васильковых глаз, да еще эта самая «кость горная быка лобного». Ну же, сестричка – ты ведь умница! Не давай ему опрометчивых обещаний!
– Руперт, давай договоримся сразу: если кому и пристало говорить на такие темы с нашей Рози, то это мне, а не тебе! – голос миссис Эсдайл был мягок, но неколебим.
– Нет, мама, потому что именно я ухитрился навести справки, пускай даже в последний момент. С ним, оказывается, хорошо знаком молодой Чеффингтон, ну, этот – из Королевского стрелкового корпуса, и он рассказывает…
- Предыдущая
- 48/90
- Следующая
