Предводитель волков. Вампир (сборник) - Дюма Александр - Страница 52

• Предыдущая
• 52/73
• Следующая

Продолжая бежать, Тибо, у которого человеческий разум сохранился во всей полноте, чувствовал, что не может пасть в этом испытании. Ему казалось, что он не может умереть, не отомстив за все выстраданное, не узнав обещанных ему радостей, и особенно – в критические моменты он беспрестанно в мыслях возвращался к этому – не завоевав любовь Анелетты.

Иногда им овладевал страх, порой это был гнев. Он даже подумывал развернуться, встать лицом к воющей стае и, забывая о своем новом облике, разогнать ее камнями и палкой.

Через мгновение, почти обезумев от ярости, оглушенный звоном, которым отдавался у него в ушах лай, он вновь несся, перескакивал, летел, словно у него были ноги оленя, крылья орла.

Но все усилия были тщетными. Он напрасно мчался, прыгал, почти летел: похоронный звон не отставал от него, а если на минуту и отдалялся, то лишь для того, чтобы приблизиться еще более угрожающим и сильным.

Между тем инстинкт самосохранения не подводил его, и силы его не убывали.

Но он чувствовал, что если угодно будет, чтобы он, на свою беду, наткнулся на новых собак, то сил уже может и не хватить.

Итак, он решил оторваться от собак и возвратиться в родные места, где благодаря знанию леса мог надеяться уйти от погони.

Поэтому он вернулся по следу и бросился в сторону.

Он поднялся до Пюизе, пронесся по околицам Вивьи, заскочил в Компьенский лес, сделал крюк по лесу близ Ларга, возвратился к Аттиши, пересек Эну и, промчавшись по аржанской низине, снова оказался в лесу под Виллер-Коттре.

Так он надеялся расстроить стратегические планы, в соответствии с которыми сеньор Жан, без сомнения, распределил свою свору в определенной последовательности.

Вернувшись в знакомые места, Тибо вздохнул свободнее.

Он оказался на берегах Урка, между Норруа и Труанном, там, где река течет, зажатая двойным рядом скал. Он взбежал на утес, который нависал над потоком, с высоты решительно бросился в воду, достиг вплавь углубления у основания скалы, с которой только что прыгнул, и, притаившись в пещере, расположенной несколько ниже обычного уровня воды, стал ждать.

Он опередил свору примерно на лье. Однако прошло не более десяти минут, как собаки буквально взлетели на скалу.

Те, что бежали впереди, опьяненные погоней, не заметили пучины или понадеялись, что смогут перескочить через нее, как сделал тот, за кем они гнались, и на Тибо, сидящего в самом дальнем уголке пещеры, полетели брызги от падающих в воду собачьих тел.

Но собаки, будучи менее удачливыми и выносливыми, не могли сопротивляться течению и после потраченных впустую усилий исчезли, унесенные им, так и не обнаружив укрытия оборотня.

Он слышал над головой топот лошадей, лай оставшихся в живых собак, крики людей и над всем этим – проклятия сеньора Жана, чей голос перекрывал все остальные голоса.

Когда течение унесло последнюю из упавших в поток собак, он благодаря тому, что река здесь поворачивала, увидел, как охотники направились вниз по течению.

Уверенный в том, что сеньор Жан, которого он узнал во главе доезжачих, распорядился сделать так только для того, чтобы потом подняться по течению, он не стал его дожидаться.

Тибо покинул убежище.

То вплавь, то перепрыгивая с камня на камень, то вброд он поднялся по Урку до конца зарослей Крена. Оказавшись там, он в полной уверенности, что значительно опережает своих врагов, решил пробраться в деревню и спрятаться близ домов, полагая, что там-то его точно искать не станут.

Он думал о Пресьямоне. Если он и знал какую-то деревню, так это Пресьямон. И потом, в Пресьямоне он будет рядом с Анелеттой.

Ему казалось, что это соседство придаст ему сил и принесет счастье и что ее нежный образ сможет как-то – хорошо ли, плохо ли – повлиять на его судьбу.

Итак, Тибо направился в сторону деревни.

Было шесть часов вечера.

Охота продолжалась примерно пятнадцать часов.

Волк, собаки и охотники проделали добрых пятьдесят лье.

Когда, сделав крюк через Манре и Уани, черный волк появился на опушке возле Ама, солнце уже клонилось к горизонту и окрашивало вереск в ослепительный багряный цвет; легкий ветерок ласкал бело-розовые цветочки и разносил их аромат; во мхе запел сверчок и, взмывая вертикально в небо, жаворонок приветствовал ночь, как двенадцать часов назад приветствовал день.

Затишье в природе произвело на Тибо неожиданное впечатление. Ему показалось странным, что она может быть такой прекрасной и словно улыбающейся, когда от столь странной тоски разрывается его сердце.

Видя цветы, слушая насекомых и птиц, он сравнивал нежный покой этого чистого мира с ужасной тревогой, наполняющей его душу, и, вопреки новым обещаниям посланника дьявола, задавался вопросом, мудро ли он поступил, заключив второй договор.

Он боялся, как бы и этот договор не принес только разочарование, как было с первым.

Пересекая затерявшуюся в золотистом дроке тропинку, он вспомнил, что по ней провожал Анелетту в первый день, когда увидел ее, – в тот день, когда, вдохновленный добрым духом, он предложил девушке стать его женой.

Мысль о том, что благодаря заключенному договору он сможет вновь завоевать любовь Анелетты, придала Тибо, обескураженному этой всеобщей радостью, храбрости.

Над долиной раздавался звон пресьямонского колокола.

Печально-однообразные звуки напомнили черному волку о людях и о том, что ему следует их бояться. И он направился через поля к деревне, где надеялся найти приют в какой-нибудь заброшенной лачуге.

Когда он пробирался вдоль невысокой каменной ограды пресьямонского кладбища, то в овраге, по которому шел, услышал голоса.

Продолжи он путь, и ему не миновать встречи с теми, кто шел в эту сторону; вернись он назад – придется подняться из оврага наверх, и там его могут увидеть. Тогда он решил перескочить через невысокую кладбищенскую стену и одним прыжком оказался с другой стороны.

Это кладбище, как почти все сельские кладбища, примыкало к церкви. Оно было запущенным, заросшим высокой травой, а в некоторых местах – ежевикой и терновником.

Волк подошел к густым зарослям ежевики и обнаружил разрушенный склеп, откуда мог видеть все, сам оставаясь невидимым. Он проскользнул под кустами и спрятался в склепе.

В десяти шагах от Тибо была свежевырытая могила, ожидавшая своего гостя-хозяина.

Из церкви доносились молитвенные песнопения.

Все было слышно тем более отчетливо, что служивший беглецу убежищем склеп, должно быть, некогда был соединен с церковью подземным ходом.

Через несколько минут пение смолкло.

Черный волк, который чувствовал себя неуютно, находясь рядом с церковью, подумал, что люди уже прошли овраг и что ему пора возобновить бег в поисках более надежного убежища, чем то, в котором он пока остановился.

Но в тот момент, когда он высунул нос из ежевичного куста, ворота кладбища отворились. Тибо пришлось вернуться на прежнее место, причем его очень взволновало, кого внесли.

Вначале он увидел ребенка в белом стихаре с кропильницей в руках. Затем серебряный крест, который нес человек, тоже одетый в стихарь. За ними, читая нараспев заупокойные молитвы, шел священник. За священником четверо крестьян несли носилки, покрытые белой тканью и усыпанные зелеными ветками и венками из цветов. Под тканью угадывались очертания гроба. За носилками шли несколько жителей Пресьямона.

Хотя для кладбища такая встреча вполне естественна и Тибо, видя открытую могилу, должен был быть готов к ней, она произвела на беглеца глубокое впечатление. И пусть малейшее движение могло выдать его присутствие, а следовательно, и навлечь гибель, он с тревожным беспокойством, не пропуская ни одной подробности, наблюдал за церемонией.

Священник освятил могилу, и носильщики опустили свою ношу на соседний могильный холм.

У нас есть обычай, по которому, когда хоронят прекрасную девушку или молодую цветущую женщину, их несут на кладбище в открытом гробу, лишь под покрывалом. Там друзья могут сказать усопшей последнее «прости», родные – дать последнее целование. Затем гроб заколачивают – и все.

• Предыдущая
• 52/73
• Следующая