Украденное счастье. Цветок на камне - Бекитт Лора - Страница 28

• Предыдущая
• 28/104
• Следующая

— Ты переутомилась. Тебе пришлось пережить столько трудностей. Ты нуждалась в отдыхе.

Эсма не слушала ее. Тревога и страх копошились в душе, словно живые существа. Сутки! А как же Таир?!

— Куда ты собралась?

— Мне надо на берег. На берег Тигра. Туда, где остался тот, кто меня спас. Тот, с кем я собиралась уехать в Басру.

— Эсма, опомнись! Отец не велел тебе выходить.

— Я должна.

Она бежала вниз по улице, и ей не хватало воздуха. Резкие порывы горячего ветра толкали девушку в грудь и спину, бросали ей в лицо пыль, а под ноги — мусор, сухие листья и ветки.

Эсма прорывалась сквозь тугие воздушные струи, покрывало взлетало, трепетало и развевалось, как флаг. Девушка не видела ни дороги, ни человеческих лиц, она ни о чем не думала и… ничего не ждала.

Там, где она оставила Таира, было пусто. Чуть заметные следы крови на земле, примятая трава, голые камни. Таир ушел. Или его нашли и увели. Где его искать? Что он подумал, когда она не вернулась?!

Девушка подняла покрывало. Сквозь заросли поблескивала река. Поверхность воды была похожа на синий ковер. В небе с пронзительными криками носились птицы.

Сознание Эсмы было пустым, а сердце переполнилось горем. Она пыталась думать о чем-то, что могло ее успокоить, но это было бесполезно. Девушка чувствовала, что Таир мог дать ей много больше, чем любой другой мужчина. Даже если бы она, а не Гайда вышла замуж за Хатема. Даже если б Назир не оказался мелочным и подлым. Даже если бы желание Рахмана исполнилось и она родила ему ребенка.

Таир оказался рядом, когда ей была необходима поддержка. Но главным было не это. Каким-то образом ему удалось излечить ее душу, помочь обрести уверенность в себе, заставить поверить в то, что впереди ее ждут не осуждение и гибель, а любовь и свобода.

Эсма закрыла глаза, боясь увидеть судьбу, которая ждала ее впереди. Она с трудом сдерживалась, чтобы не застонать от одиночества и тоски. Девушка знала, что отец не оставит ее, что отныне она спасена, но это не утешало. Ее душа была заперта в тюрьме, Эсма больше не была хозяйкой собственной жизни. Все, на что она надеялась, во что верила, что сулило ей счастье, ушло вместе с Таиром.

Опустив на лицо покрывало, девушка повернулась и медленно побрела назад.

Эсме часто снилось, как она устремляется со дна сквозь толщу мутной воды, всплывает на поверхность и вдыхает прозрачный, свежий утренний воздух. И все потому, что ей не хватало свободы.

Все это время она жила в убежище, которое, хотя и было надежным, не могло укрыть от мыслей и чувств. Воспоминания накатывали, как волны, увлекали за собой подобно течению, кружили в водовороте и не желали отпускать. В такие дни девушка чувствовала себя потерянной и больной.

С момента разлуки с Таиром прошло шесть лет. Тарик давно купил для дочери маленький домик с садом в восточной части города, нанял пожилого сторожа и служанку. И он, и Уарда, и Гайда часто навещали девушку. В распоряжении Эсмы были уютные комнаты, полные красивой мебели, ковров, полезных предметов и милых вещиц.

Она не занималась тяжелой работой, хорошо питалась и вволю спала. Вдыхала аромат роз, любовалась облаками и звездами, много читала. Никто не упрекал ее в том, что она разрушила свою жизнь, обрекла себя на безбрачие и бездетность. Тарик любил свою дочь и был счастлив тем, что она осталась жива.

Мечтать было не о чем, и девушка искала забвения в повседневных вещах. Она жила в остановившемся времени: пройдет десять, двадцать, тридцать лет — ее лицо и тело изменятся, но судьба останется прежней.

В иные дни, накинув плотное покрывало, Эсма выходила на жаркие белые улицы с резкими черными тенями и блуждала по ним, будто надеялась отыскать дорогу в прошлое. Она шла на рынок и бродила меж палаток и лотков, заваленных всякой всячиной. Девушке казалось, что она вот-вот увидит Таира, утонет во взгляде его зеленых глаз. Прошлое и будущее потеряют значение, на свете останется только эта минута, мгновение, в котором заключена судьба.

Однако действительность была подобна навязчивому сну: надежды не сбывались. Таира не было, и Эсма возвращалась домой, к цветам, книгам, привычным вещам.

Порой отец приносил ей новости, но и в них не было ничего необычного. Юная жена, которую взял Рахман ар-Раби, до сих пор не подарила ему наследника. Неужели все женщины, которые попадают в дом верховного кади Багдада, бесплодны? Говоря об этом, Тарик насмешливо поднимал бровь, однако Эсму не волновали Рахман ар-Раби и его судьба. Она вообще редко думала о ком-то, кроме себя и Таира.

Она была виновата перед ним и потому не могла его забыть. Впрочем, не только поэтому… Оставшись одна, Эсма опускалась на диван, закрывала глаза и пыталась вспомнить запахи, звуки, ощущения, взгляды. Представляла, как Таир возникает из ниоткуда и ложится рядом. Теперь она бы не стала бояться, она смогла бы ответить и на его прикосновения, и на его слова, и на его любовь.

Впрочем, так было не всегда. Иногда ей казалось, что ее душа и тело иссушены, как растения в пустыне, а порой Эсма думала, что отец был прав: они с Таиром слишком разные, они принадлежат к противоположным мирам. И все сложилось так, как сложилось, потому что просто не могло быть иначе.

Для такого зависимого и беспомощного существа, как женщина, для мусульманки, совершившей неискупимый грех, она была устроена как нельзя лучше. Ей несказанно повезло, и она не должна жаловаться на судьбу.

Дети Гайды подрастали, сестра жила их жизнью и жизнью мужа, тогда как в существовании Эсмы ничего не менялось и ей не о ком было заботиться, кроме самой себя. Уарда была неизменно ласкова с девушкой, полна сочувствия и заботы. Женщина радовалась тому, что семья не пострадала из-за выходки Эсмы, что муж не разлюбил ее, Уарду, и что в конце концов их дочь оказалась в безопасности.

Эсма продолжала жить и вместе с тем словно перестала существовать. Она жила воспоминаниями и выдуманными историями, которые дарили книги, и не могла повлиять на реальность.

Сегодня ей не снилась вода. Эсме привиделось, будто она погребена заживо. Девушка лежала под тяжелой плитой, в кромешной тьме и не могла пошевелиться. Горло сжимал ужас, сердце бешено стучало, а тело обливалось потом.

Весь день ей было не по себе, потому Эсма искренне обрадовалась, когда после службы ее зашел навестить отец.

Девушка приготовила кофе — редкий напиток, который подавался только в богатых домах, — и принесла сладости.

Тарик пригубил темную жидкость и отказался от сладостей. Он выглядел встревоженным. Эсма удивилась: обычно, приходя к ней, отец был полон благодушия.

— Что-то случилось? — спросила она, садясь рядом.

— Ходят слухи, что положение Бармекидов[8] пошатнулось, — тяжело вздохнув, произнес Тарик.

Девушка удивленно взмахнула ресницами. Даже она, мало что понимавшая в политике, могла с уверенностью заявить, что красавчик Джафар — вечный любимец Харун аль-Рашида. Отец Джафара, Яхья Бармекид, был правой рукой халифа почти двадцать лет, и его сыновья были обласканы всяческими милостями.

— Любая звезда может закатиться, дочка. Это закон жизни. Плохо лишь то, что и Рахман ар-Раби, и Рашид ал-Джибал — ставленники Бармекидов. Если дерево падает, погибают ветки и листья.

— Будем надеяться, что этого не случится, отец. Багдад всегда был полон слухов, и далеко не все из них оборачивались истиной.

Тарик улыбнулся.

— Второй раз в жизни мне не хочется знать правду. Первый раз это случилось тогда, когда с тобой произошло несчастье…

Глаза Эсмы наполнились слезами.

— Несчастье… Могла ли я знать об этом, ведь мне показалось, что я… полюбила!

Тарик ласково коснулся руки дочери.

— Не вини себя. Тот, кто не любил, не достиг ничего в жизни.

Когда он ушел, Эсма погрузилась в размышления. За минувшие годы отец много раз посвящал ее в свои заботы и говорил о делах в государстве. Возможно, таким образом Тарик пытался скрасить ее пустые, лишенные надежды дни.

• Предыдущая
• 28/104
• Следующая