Реквием - Оливер Лорен - Страница 48
- Предыдущая
- 48/66
- Следующая
— Отделение Б, — говорит она. — Новое крыло.
Женщина набирает на клавиатуре еще несколько команд, и стоящий позади нее принтер внезапно оживает и выплевывает небольшой стикер: «ПОСЕТИТЕЛЬ ОТДЕЛЕНИЕ Б». Женщина передает его мне вместе с другой, более тонкой книгой, тоже в кожаном переплете.
— Запишите сюда ваше имя и дату посещения и отметьте имя человека, к которому вы идете. Стикер прикрепите на груди, он должен постоянно быть на виду. И вам придется подождать сопровождения. Проходите через охрану, я пришлю кого-нибудь за вами.
Все это она проговаривает быстро и монотонно. Я выуживаю ручку из своей сумки и пишу в соответствующей графе «Элеанор Леттерли», молясь, чтобы у меня не потребовали удостоверение личности. Список посетителей краток. За последнюю неделю их здесь было всего трое.
У меня начинают дрожать руки. Когда охранники говорят, что я должна снять жакет и положить его на транспортер, я с трудом справляюсь с этим. Моя сумка и туфли также попадают на подносы для досмотра, и мне тоже приходится стоять, раскинув руки и раздвинув ноги, как медсестра, и один из мужчин больно хлопает меня щупом между ног и по груди.
— Чисто, — говорит он и отступает, давая мне пройти.
За постом охраны небольшая зона ожидания с дешевыми пластмассовыми стульями и столом. За ней я вижу расходящиеся коридоры и указатели, сообщающие, как добраться до различных отделений и частей комплекса. В углу стоит телевизор с приглушенным звуком: идет передача о политике. Я быстро отвожу глаза — на всякий случай. А вдруг на экране появится Фред.
По коридору ко мне приближается медсестра с черными волосами, собранными в пучок, и лоснящимся лицом. На ней голубые больничные шлепанцы и цветастая одежда медперсонала. На бейдже написано имя: «Джен».
— Это вы в отделение Б? — тяжело дыша, спрашивает она меня. Я киваю. У нее ванильные духи, тошнотворно сладкие и чересчур сильно пахнущие, но они все равно не могут полностью скрыть другие здешние запахи — хлорку и запах тел. — Сюда.
Медсестра идет впереди меня к тяжелым двустворчатым дверям и открывает их толчком бедра.
За дверью атмосфера изменяется. Коридор, в который мы вошли, ослепительно бел. Должно быть, это новое крыло. Полы, стены и даже потолки обшиты одинаковыми панелями — чистенькими, без единого пятнышка. Даже запахи здесь другие, чище и новее. Тут очень тихо, но, когда мы идем по коридору, я время от времени слышу приглушенные голоса, попискивание механического оборудования, шлепающие шаги другой медсестры в соседнем коридоре.
— Уже бывали здесь? — пыхтя, спрашивает Джен. Я качаю головой, и она бросает на меня косой взгляд. — Думаю, нет. Тут нечасто бывают посетители. В этом вся суть, я бы сказала.
— Я совсем недавно узнала про свою тетю...
Джен перебивает меня:
— Надо вам было оставить сумку у охраны. — Пыхтение. — Даже пилка для ногтей может навредить. И надо будет вам дать какие-нибудь шлепанцы. В отделение со шнурками нельзя. В прошлом году один тип заполучил шнурки и удавился на трубе, просто молниеносно. Когда мы его нашли, он уже был труп трупом. А вы к кому?
Она выпаливает это так быстро, что я едва успеваю следить за нитью беседы. В сознании возникает картина: человек свисает с потолка, горло перехвачено шнурками. В моем воображении тело покачивается и вращается, разворачиваясь ко мне. Как ни странно, но мне представляется, что у него лицо Фреда, огромное, распухшее, красное.
— Я повидаться с Меланией. — Я слежу за лицом медсестры. Это имя явно ничего не говорит ей, и я добавляю: — Номер 2225.
Очевидно, в Крипте всех знают только по номерам, потому что медсестра явно понимает, о ком речь.
— Она вам не доставит никаких проблем, — произносит она тоном заговорщика, словно сообщает великую тайну. — Она тихая, как мышь. Ну, не всегда. Я помню ее первые несколько месяцев, так она кричала и кричала: «Мое место не здесь! Я не сумасшедшая!» — Медсестра смеется. — Конечно, все они так говорят. А потом начнешь слушать — а они тебе втирают про зеленых человечков и пауков.
— Так, значит, она сумасшедшая? — спрашиваю я.
— Ну, а с чего бы иначе она тут оказалась? — отвечает вопросом на вопрос Джен. Она явно не ждет ответа. Мы подходим к очередным двустворчатым дверям. На них висит табличка: «Отделение Б: психозы, неврозы, истерия».
— Пошли, подберем вам шлепанцы, — весело подводит итог медсестра и указывает направление.
За дверью скамья и небольшой деревянный шкаф с полками. На полках стоит несколько пар больничных шлепанцев с пластиковым покрытием. Мебель явно старая и смотрится странно посреди всей этой сверкающей белизны.
Оставляйте сумку и обувь здесь. Не волнуйтесь, их никто не возьмет. Преступники в других отделениях. — Джен снова смеется.
Я сажусь на скамейку и вожусь со шнурками. И чего я не надела боты или туфли? Мои пальцы движутся неуклюже.
— Так она кричала? — напоминаю я медсестре. — Ну, когда только поступила сюда.
Джен закатывает глаза.
— Да, думала, что ее сюда засунул муж. Кричала про заговор всем, кто мог слышать.
Я леденею. Сглатываю.
— Засунул сюда? Это в каком смысле?
— Не переживайте, — машет рукой Джен. — Она очень скоро притихла. Они почти все затихают. Давать ей регулярно лекарства — и никаких хлопот с ней. Она похлопывает меня по плечу. — Готовы?
Я могу лишь кивнуть, хотя, ну вот совершенно не чувствую себя готовой. Меня переполняет потребность развернуться и бежать. Но вместо этого я встаю и иду за Джен через двустворчатые двери в другой коридор, такой же безукоризненно белый, как и тот, который мы прошли перед этим. По обе стороны тянутся белые двери без окошек. Каждый шаг дается тяжелее предыдущего. Я чувствую ледяные укусы пола через шлепанцы — они тонкие, как бумажная салфетка, - и каждый раз, как я ставлю ногу, по моему позвоночнику пробегает дрожь.
Мы слишком быстро добираемся до двери под номером 2225. Джен дважды с силой стучит в дверь, но, похоже, ответа не ждет. Она снимает с шеи карточку- ключ, подносит ее к сканеру слева от двери — «После беспорядков у нас поставили новые системы — правда, здорово?» — и, когда замок со щелчком отворяется, толкает дверь.
— Встречай посетителя! — весело восклицает Джен, проходя в комнату. Последний шаг — самый трудный. На мгновение мне кажется, что я не в состоянии его сделать. Мне приходится практически швырять себя вперед, через порог, в камеру. И когда я делаю это, воздух уходит у меня из груди.
Касси сидит в углу, в пластмассовом кресле с закругленными углами, и смотрит в окошко, забранное массивной железной решеткой. Она не поворачивается, когда мы входим, но мне виден ее профиль, слегка тронутый просачивающимся с улицы светом: курносый носик, на удивление маленький рот, длинная бахрома ресниц, розовое, как морская раковина, ухо и аккуратный шрам от процедуры. По моим прикидкам, ей лет тридцать.
Она красивая.
Она похожа на меня.
Меня начинает мутить.
— Доброе утро! — громко произносит Джен, как будто иначе Кассандра нас не услышит, хотя комната крохотная. Она слишком мала, чтобы мы могли с удобством разместиться в ней, и хотя здесь нет ничего, кроме койки, кресла, раковины и унитаза, она кажется загроможденной. — Я тут кое-кого привела повидаться с тобой. Правда, приятный сюрприз?
Кассандра не отвечает. Она даже никак не дает понять, что осознает наше присутствие.
Джен выразительно закатывает глаза и говорит мне одними губами: «Ну извините». Вслух же она произносит:
— Ну-ка, не будь невежливой. Повернись и поздоровайся, как хорошая девочка.
Тогда Кассандра поворачивается, хотя на меня она не смотрит вообще — сразу переводит взгляд на Джен.
— Пожалуйста, можно мне мой поднос? Я пропустила сегодня завтрак.
Джен подбоченивается и говорит преувеличенно укоризненно, словно она обращается к ребенку:
— Большая глупость с твоей стороны, правда?
- Предыдущая
- 48/66
- Следующая