Кавалер в желтом колете - Перес-Реверте Артуро - Страница 51
- Предыдущая
- 51/54
- Следующая
А какого дьявола, продолжал размышлять Алатристе, мне лезть в это дело? Почему я должен гибнуть из-за этого малого, который не желает пальцем пошевелить ради своей защиты, будто воображая, что сию минуту ему на помощь с неба высадятся ангелы или гвардейские стрелки выскочат из-за деревьев с боевым кличем «Бог и Испания!»? Ох уж эти венценосцы… Пороки рождения, недостатки воспитания… Самое забавное, что и в самом деле в кустах прячется гвардия — он, да Иньиго, да Косар. И еще — тень комедиантки Марии, словно бы витающая в дождевых каплях… Конечно, всегда отыщется придурок, готовый пожертвовать жизнью для спасения короля… Капитан вздрогнул от ярости. Богом или чертом клянусь, будет только справедливо, если этот щеголь, питающий такое пристрастие к безопасным забавам и чужим женам, получит по заслугам. Гуадальмедины здесь нет, и таскать для него каштаны из огня некому. Черт бы его взял! Пусть заплатит цену, которую рано или поздно придется заплатить всем и каждому. И — наличными, Гвальтерио Малатеста векселей не принимает.
— Ваше величество, позвольте ружье.
Эти слова итальянца отчетливо донеслись до слуха Алатристе, который, по-прежнему притаясь за деревом, созерцал все происходящее со злорадным любопытством. Что может сделать король? Да ничего не может: нож не в счет, шпаги при нем нет, и в самом лучшем случае дело сведется к одному выстрелу, да и то — если ружье заряжено и порох не отсырел.
— Давайте сюда ружье, — нетерпеливо повторил один из приспешников Малатесты и, занося шпагу, сделал шаг вперед.
И тут Филипп Четвертый повел себя довольно неожиданно. Все так же бесстрастно, нимало не изменившись в лице, он чуть наклонил голову, рассматривая свое ружье, о котором словно бы только сейчас вспомнил, — причем как о чем-то совершенно малозначащем. Постояв еще мгновение в неподвижности, взвел курок, вскинул ружье к плечу. Потом с леденящей кровь невозмутимостью свалил наступающего на него убийцу выстрелом в лоб и в упор.
Вот теперь пора! — подумал капитан, выскакивая из-за дерева. За такого короля и помереть не жалко.
Выстрел послужил сигналом к атаке. Следуя последним капитановым наставлениям, мы с Косаром зашли во фланг людям Малатесты и, стоя на противоположной оконечности этой полянки, видели, как мой хозяин покинул укрытие и выскочил на открытое пространство со шпагой в одной руке, с ножом — в другой. Тогда я тоже выхватил свой клинок и бросился вперед, не удосужившись проверить даже, решил ли Косар идти до конца и следует ли он за мной. Но тотчас за спиной у меня раздались его вопли:
— Именем короля! Ни с места! Клади оружие, сдавайся! Кому сказано?!
Матерь божья, подумал я. Только этого и не хватало. Итальянец и его присные услыхали крики и шлепанье наших ног по лужам — и повернулись в сильном удивлении. Последнее, что я помню отчетливо, было лицо обернувшегося к нам Малатесты. В ярости он отдал своим приказ, с быстротой молнии обнажил шпагу, и в струях дождя мелькнули воздетые клинки остальных. А позади неподвижно стоял и взирал на нас король с еще дымящимся ружьем в руках.
— Именем короля! — продолжал неистово орать Косар: ни дать ни взять — лев рыкающий.
При этом всерьез рассчитывать на него не приходилось, так что мы с капитаном дрались вдвоем против четверых. Ушами хлопать некогда. И потому, оказавшись перед одним из егерей, я стремительно полоснул его по руке, заставив выронить шпагу, а сам, с проворством белки обогнув его, напал на второго. Тот держался чуть позади, выставив клинок. Моля бога о том, чтобы не поскользнуться в грязи, я выхватил левой рукой кинжал. Бог, наверное, услышал — я удержался на ногах, сделал нырок и, оказавшись у самых колен противника, снизу вверх всадил не менее трех пядей стали ему в живот, а когда отвел назад локоть, извлекая лезвие, егерь повалился навзничь, и на лице у него было написано такое глубочайшее изумление, словно он думал, что с сыном его матери ничего подобного произойти не может. Но меня в этот миг беспокоил уже не он, а тот, кого я обезоружил. Шпагу я выбил, но кинжал-то остался, и потому я поспешно развернулся, готовясь отразить его атаку. Однако он уже схватился с Косаром, едва отбиваясь левой рукой — правая повисла плетью — от града ударов и пятясь под натиском комедианта.
Пока бой складывался в нашу пользу. Но рана, оставленная кинжалом Анхелики, болела нестерпимо, и я всерьез опасался, что от моих резких движений она откроется, и я просто зальюсь кровью, как освежеванный поросенок. Обернувшись посмотреть, не нужна ли моя помощь Алатристе, который в этот самый миг выдергивал клинок из груди своего противника — тот согнулся вдвое, и кровь ручьем текла у него изо рта — я заметил, что черный и прямой Гвальтерио Малатеста перебросил шпагу из руки в руку, выхватил пистолет и, не более доли секунды поколебавшись, на кого направить дуло, выбрал все же короля, стоявшего в четырех шагах от него. Я был слишком далеко и потому мог лишь беспомощно наблюдать, как мой хозяин, высвободив наконец застрявший меж ребер клинок, пытается броситься на линию огня. Но и он бы не успел. Я видел, как Малатеста, вытянув руку, наводит пистолет, а король, глядя прямо в лицо своему убийце, швыряет на землю ружье, складывает руки на груди, желая, вероятно, и в смертный час выглядеть достойно.
— Мне! Мне эту пулю! — крикнул капитан.
Итальянец и бровью не повел, продолжая целиться в короля. Вот он нажал на спуск, и сухо щелкнул колесцовый замок.
Осечка.
Порох отсырел.
Диего Алатристе стал между королем и итальянцем. Никто и никогда еще не видел Малатесту в такой растерянности. Будто не веря собственным глазам, он недоуменно покачивал головой, вертя в руке бесполезный пистолет.
— Ведь рядом стоял… — бормотал он.
Но вот он опомнился. Взглянул на капитана так, словно впервые видел или забыл о его существовании, и мрачная усмешка чуть искривила его губы.
— Рядом стоял… — с горечью повторил он. Потом пожал плечами и, отшвырнув пистолет, переложил шпагу в правую руку.
— Ты все испортил.
Он отстегнул пряжку плаща, чтобы не сковывал движения. Не сводя глаз с капитана, показал подбородком на короля:
— Неужто и вправду считаешь, что эта овчинка стоит выделки?
— Давай, — сухо ответил капитан.
Прозвучало это как: «Давай займемся нашими с тобой делами», и своей шпагой Алатристе показал на шпагу итальянца. Малатеста посмотрел на клинки, перевел взгляд на короля, словно прикидывая, имеется ли какая-нибудь возможность довести начатое до конца. Снова пожал плечами, тщательно оправляя на них мокрый плащ и как бы намереваясь завернуться в него.
— Спасайте короля! — продолжал вопить Рафаэль де Косар, все еще возившийся со своим противником.
Малатеста взглянул на него с выражением иронической покорности судьбе. Потом улыбнулся. Капитан, заметив, как метнулись искры жестокости в его угрюмых глазах, как мелькнула на рябоватом лице белоснежная опасная улыбка, сказал себе: «У этой змеи жало еще не вырвано». И, повинуясь внезапно осенившей его догадке, отпрянул как раз вовремя, чтобы увернуться от плаща, брошенного итальянцем ему на шпагу. И все же самую малость промедлил, и тяжелая от дождевой воды ткань сковала его движения. Перед глазами вспыхнула сталь. Малатеста будто выбирал, куда нанести удар, но потом обогнул капитана и устремился к Филиппу.
На этот раз властелин Старого и Нового Света отступил на шаг. Капитан заметил в его голубых глазах беспокойство — ну, наконец-то! — и августейший лик с оттопыренной габсбургской губой на этот раз чуть дрогнул в ожидании неминуемого удара. Да уж, понял Алатристе, нелегко сохранить невозмутимость, когда черными глазами Малатесты совсем в упор глядит на тебя смерть. Но все же того выигранного мгновенья, когда он предугадал замысел, хватило — сталь звонко лязгнула о сталь, отбив выпад, казавшийся роковым. Клинок итальянца скользнул вдоль лезвия капитановой шпаги, совсем немного не дотянувшись до царственного горла.
- Предыдущая
- 51/54
- Следующая
