Легенды о Христе (с илл.) - Лагерлеф Сельма Оттилия Ловиса - Страница 32

• Предыдущая
• 32/36
• Следующая

«Уж я поймаю его где-нибудь в другой раз», – подумал он и снова сел.

Гости же продолжали смеяться, и один из них, желая продолжить шутку, сказал Раньеро:

– Одно только несомненно, Раньеро, что на этот раз тебе не удастся послать во Флоренцию Мадонне самое драгоценное из того, что ты добыл в бою.

Раньеро спросил, почему тот думает, что на этот раз он не в силах будет сдержать свой обет.

– Да потому, – ответил тот, – что самая драгоценная твоя добыча – пламя этой свечи, зажженной тобой в церкви у Гроба Господня на глазах всего войска. Послать же эту свечу во Флоренцию ты ведь едва ли будешь в состоянии.

Снова рассмеялись рыцари, но Раньеро пришел теперь в такое возбуждение, что решился бы на самый отчаянный поступок, лишь бы положить конец их смеху. Он быстро принял решение, подозвал одного из старых оруженосцев и сказал ему:

– Приготовься в дальний путь, Джованни. Завтра ты отправишься с этим священным пламенем во Флоренцию.

Но оруженосец наотрез отказался исполнить это приказание:

– Этого я не могу взять на себя. Возможно ли ехать верхом со свечой в руке во Флоренцию? Она погаснет раньше, чем я успею выйти из лагеря.

Раньеро опросил одного за другим всех своих людей. От всех получил он тот же ответ. Казалось, они даже не верили, что он серьезно отдает такое приказание. Конечно, чем очевиднее становилось, что ни один из воинов Раньеро не хочет исполнить его приказания, тем смех рыцарей становился все громче и веселее.

Раньеро горячился все сильнее и сильнее. Наконец он потерял терпение и воскликнул:

– Эта свеча все-таки будет доставлена во Флоренцию, и так как никто не хочет ехать с ней, то я сделаю это сам!

– Обдумай свои слова раньше, чем давать такой обет, – сказал один из рыцарей. – Ты упустишь княжество.

– Клянусь вам, что я доставлю это пламя во Флоренцию! – воскликнул Раньеро. – Я сделаю то, чего никто не хотел взять на себя.

Старый оруженосец стал оправдываться:

– Для тебя это совсем другое дело. Ты можешь взять с собой большую свиту, меня же ты хотел послать одного.

Раньеро был совершенно вне себя и, не обдумывая своих слов, сказал:

– И я отправляюсь один.

Но этим Раньеро достиг своей цели. Все в палатке перестали смеяться. Они сидели, объятые страхом, и с изумлением смотрели на него.

– Что же вы не смеетесь? – спросил Раньеро. – Для храброго человека мое предприятие не больше как детская забава.

На следующий день на рассвете Раньеро сел на коня. Он был в полном рыцарском одеянии, но поверх него он накинул тяжелый плащ пилигрима, чтобы железная броня не слишком накалялась от солнца. Он был вооружен мечом и секирой и имел под собой прекрасного коня. В руке он держал горящую свечу, а к седлу привязал несколько пучков больших восковых свечей, чтобы поддерживать в пути пламя. Раньеро медленно ехал меж густых рядов палаток, и пока все шло хорошо. Было так рано, что туман, поднявшийся из глубоких долин вокруг Иерусалима, еще не рассеялся, и Раньеро ехал как бы среди белой ночи. Весь лагерь спал, и Раньеро легко миновал сторожевых. Никто из них не окликнул его, потому что в густом тумане ничего не было видно, а на дороге лежал толстый слой пыли, заглушавший стук копыт его лошади.

Скоро Раньеро оставил уже позади себя лагерь и направился по дороге, ведшей в Яффу. Теперь дорога стала лучше, но он ехал все еще очень медленно из-за горящей свечи. Она плохо горела среди густого тумана – красноватым дрожащим светом. И все время налетали различные крупные насекомые и задевали пламя своими трепещущими крыльями. Раньеро все время старательно оберегал свечу; он не падал духом и все еще думал, что задача, которую он себе поставил, так легка, что ее мог бы выполнить и ребенок.

Но лошадь устала от медленного шага и пошла галопом. Тогда пламя от ветра стало колебаться. Раньеро пытался защитить огонь рукой и плащом, но это не помогало. Он видел, что пламя может вскоре совсем погаснуть.

Но Раньеро был вовсе не намерен так легко отказаться от задуманного. Он остановил лошадь и, сидя неподвижно в седле, несколько мгновений размышлял. Наконец вскочил с седла и попробовал сесть на лошадь задом, чтобы защищать своим телом пламя от ветра. Так удалось ему сохранить свечу горящей, но он скоро убедился, что путешествие будет гораздо труднее, чем это казалось ему вначале.

Когда он миновал горы, окружающие Иерусалим, туман рассеялся. Теперь он ехал в глубоком одиночестве. Кругом не было ни людей, ни домов, ни зеленых деревьев или растений, а одни только голые вершины.

Здесь на Раньеро напали разбойники. То были бродяги, тайком следовавшие за лагерем и жившие грабежом и разбоем. Они скрывались позади холма, и Раньеро, ехавший задом, заметил их только тогда, когда они уже окружили его и направили на него свои мечи.

Их было человек двенадцать, вид у них был довольно жалкий, и сидели они на несчастных клячах.

Раньеро сейчас же увидел, что ему нетрудно было бы проложить себе дорогу и поехать дальше. Но этого нельзя было сделать, не бросив свечи. После же тех гордых слов, которые он произнес минувшей ночью, ему не так-то легко было отказаться от своего намерения.

Поэтому он не нашел иного выхода, как вступить в переговоры с разбойниками. Он сказал им, что, так как он хорошо вооружен и у него прекрасная лошадь, им едва ли пришлось бы одолеть его, если бы он стал защищаться. Но так как он связан обетом, то не хочет оказывать сопротивления, а предоставляет им без боя взять у него все, что они хотят, если только они обещают не гасить его огня.

Разбойники ожидали сурового отпора и потому очень обрадовались неожиданному предложению Раньеро и тотчас же принялись его грабить. Они взяли все его доспехи, коня, оружие и деньги. Единственное, что они оставили ему, это грубый плащ и пучки свечей. При этом они сдержали свое слово и не погасили свечи.

Один из них вскочил на коня Раньеро. Когда он увидел, как хорош этот конь, ему стало жаль рыцаря, и он сказал:

– Мы не поступим так жестоко с христианином. Ты можешь взять мою лошадь и ехать на ней.

Это была несчастная кляча, которая двигалась так медленно и вяло, словно она была деревянная.

Когда разбойники наконец скрылись из виду и Раньеро стал взбираться на клячу, он сказал сам себе:

– Я, должно быть, околдован этим пламенем; ради него я еду теперь, как жалкий нищий.

Он понимал, что разумнее всего было бы вернуться, потому что предприятие казалось действительно невыполнимым.

Но его охватило такое страстное желание выполнить обет, что он не в силах был ему противиться.

И он двинулся дальше, глядя все на те же голые, обнаженные, с желтыми скатами горы. Немного спустя он проехал мимо пастуха, пасшего четырех коз. Увидя, что животные пасутся на каменистой почве, Раньеро подумал про себя, что они едят землю.

Этот пастух, должно быть, имел раньше большое стадо, отнятое у него крестоносцами. Заметив теперь одинокого христианина, он рад был причинить ему, по возможности, больше зла. Он бросился на Раньеро и ударил палкой по свече. Раньеро так был занят своей свечой, что не пытался защищаться от пастуха, который несколько раз ударил по свече, но затем остановился в изумлении. Он видел, что плащ христианина загорелся, а тот и не думает тушить его, пока пламя свечи в опасности. Пастуху, видимо, стало стыдно. Он долго шел за Раньеро, и в одном месте, где дорога шла меж двух пропастей, он подошел к нему и провел его лошадь.

Раньеро улыбнулся при мысли, что пастух, наверное, принял его за святого, исполняющего обет.

К вечеру навстречу Раньеро начали попадаться люди. Дело в том, что весть о падении Иерусалима распространилась за ночь по всему побережью, и целые толпы народа тотчас направились туда. То были пилигримы, ждавшие долгие годы возможности попасть в Иерусалим; тут же встречались и запоздавшие крестоносцы, и главным образом купцы, спешившие туда с жизненными припасами.

• Предыдущая
• 32/36
• Следующая