Гарри Поттер и скрижали Грин-де-Вальда (СИ) - Крюков Михаил Григорьевич "профессор Тимирзяев" - Страница 49

– Гермиона… – растерялся Гарри, – ты… ты хоть понимаешь, что говоришь?! Ты понимаешь, чем рискуешь?!

– А ты, Гарри? – прищурилась Гермиона, – ты понимаешь, чем ты рискуешь?

– Я мужчина!

– А я женщина!

– Но я не могу рисковать тобой!

– А кем ты можешь рисковать? Разве у тебя есть выбор? В трактате написано чётко и однозначно, кто может войти во Врата! Только мы с тобой. Ты и я.

Гарри осел в кресле, утирая внезапно выступивший на лбу холодный пот. Такого поворота событий он не ожидал.

– А что еще ты вычитала в манускрипте? Давай уж сразу…

– Гарри, ты должен знать, что Врата откроются в полночь Самайна, когда последний из участвующих в обряде прыгнет через костёр, и останутся открытыми до первого луча солнца. Только в эти часы смертные могут пройти через Врата Гвин-ап-Нудда и вернуться обратно.

–А если они не успеют?

– Тогда Врата закроются для них навсегда!

– Гермиона, а как ты думаешь, зачем такие сложные условия? Особенно про мужчину и женщину? – поинтересовался Гарри.

– Кто сейчас сможет дать точный ответ? Я думаю, что всё сделано для того, чтобы во Врата не мог войти кто попало. Мужчина, Гарри, – это агрессия и властолюбие, женщина – любовь, материнство и доброта, то есть в определенном смысле противоположности. С другой стороны, мужчина и женщина вместе – это любовь и готовность пожертвовать собой ради любимого.

– А семья?

– Семья, Гарри, это немного другое…

– Хорошо, согласен, – устало сказал Гарри, – пусть так. Я не спрашиваю, как мы найдем эти скрижали, я не спрашиваю, как мы вернёмся, но я всё-таки хотел бы знать, как мы их уничтожим?

– Ну, кое-какие подсказки я нашла в дневниках Дамблдора, Гарри, – ответила Гермиона, – и у меня есть кое-какие свои идеи на этот счёт. Давай договоримся, что об этом ты думать не будешь, эта забота – моя!

– Хоть одна приятная новость за сегодняшний вечер, – усмехнулся Гарри, – будем надеяться, что мы сумеем добраться до этих скрижалей… Как ты думаешь, Гермиона, – спросил вдруг он, – смогу я сегодня заснуть после всех этих замечательных разговоров, или придется прибегнуть к помощи огневиски?

– Думаю, что не придется, – лукаво улыбнулась Гермиона.

– Нокс! – взмахнул волшебной палочкой Гарри. В кабинете стало темно, поэтому ни Гарри, ни Гермиона не заметили, что портрет Финеаса Найджелуса снова опустел…

– Сэр, вы принуждаете меня к инцесту! – холодно сказала Эриния. – Ваш сын – мой кузен.

– Принуждаю, – согласился Драко. – Но, во-первых, ритуалы чёрной магии никогда не были особенно приятными и удовлетворяющими требованиям морали, а во-вторых, о деторождении ведь речь не идёт. Воспринимайте это как обряд инициации, скажем так. Вы же слышали, что рассказал портрет, оказывается, в одиночку через Врата не пройти, вдобавок требуется соблюдение определенных условий. Помнится, в своё время вы, мисс, дали мне слово. Вы хотите, чтобы я его вернул вам? Вы отказываетесь от мести?

– Нет, сэр, не отказываюсь. Моё слово остаётся в силе, даже если его придётся держать такой ценой. Когда я должна буду… соединиться с вашим сыном?

– Скоро. Но вообще, чем раньше, тем лучше. Со Скорпиусом я поговорю сам, вам нет нужды утруждать себя подобными разговорами.

Скорпиус сидел в своей комнате и сочинял стихи. Отец запретил ему заниматься поэзией и приказал сжечь все рукописи и черновики. Скорпиус выполнил приказ отца, но свои старые стихи он всё равно помнил наизусть, а новые сочинял в уме и тоже заучивал. Расправа над тетрадями вызвала у сына чувство глухой ненависти к отцу. Внешне он остался вежлив и послушен, но отец как-то внезапно стал ему совершенно чужим, а мать он практически не видел.

В дверь постучали, и в комнату вошла Эриния. Против обыкновения она была не в мужском костюме, а в длинном халате.

– Мистер Скорпиус, – сказала она, – ваш отец предупреждал вас о моём приходе?

Скорпиус не сразу понял, о чём идет речь, а когда понял, до синевы побледнел.

– Да, мисс… – пробормотал он, – а что… уже?.. – ему почему-то казалось, что то, о чём ему со своей обычной холодной усмешкой сказал отец, произойдёт когда-то потом, не сейчас, не сегодня, не завтра.

– Это должно произойти сегодня, я жду вас, мистер Малфой, – сказала Эриния. Она стояла посередине комнаты и смотрела юноше прямо в лицо. Скорпиус с ужасом понял, что с этой женщиной с красивым, но пустым и равнодушным лицом, он не сможет ничего.

– На вашем месте я бы посетила душ, – сообщила Эриния, – я жду вас в спальне.

Скорпиус послушно отправился в ванную, разделся, открыл воду и вдруг, представив себя в постели с Эринией, ощутил такую гадливость, что его едва не стошнило. Его первой женщиной будет та, кого бы он желал в последнюю очередь! Эриния, несомненно, была хороша собой и прекрасно сложена, но происходящее казалось настолько омерзительным и противоестественным, что лишало его сил. Но выбора не было. Скорпиус плеснул в лицо ледяной водой, вытерся и вышел из ванной…

– Мне нужно побывать дома, – сказал Гарри.

Гермиона долго молчала.

– Хочешь попрощаться?

– Нет… Да… В общем, надо. Мало ли, как всё повернётся… А ты, Гермиона, не собираешься домой?

– Я – нет. Дети здесь, родителей я беспокоить не хочу, а Рон… Если что, Рон узнает, – жёстко ответила Гермиона, – но ты, конечно, повидайся. За школу не беспокойся.

Утром Гарри проснулся от того, что почувствовал взгляд Джинни.

– Скажи, то, ради чего ты уехал в Хогвартс, приближается? – спросила Джинни, – поэтому ты и приехал?

– Да, Джинни, ночь Самайна решит всё. Мы готовы, но… Если мне не повезёт, ты знаешь, что делать, тебя и детей не оставят.

– Я знаю, – грустно улыбнулась Джинни, – всё-таки я уже двадцать лет жена мракоборца, я давно готова. Ведь ты, Гарри, начал ввязываться в каждое опасное приключение, до которого только мог дотянуться, задолго до того, как стал обращать внимание на девушек. Я знала, за кого выходила замуж, за меня не беспокойся. Скажи только, дети в безопасности?

– Как и все школьники Хогвартса. Не хотел тебе говорить, но если… Словом, если нам не удастся сделать то, что задумано, боюсь, слово «безопасность» может вообще потерять смысл.

– Вот как? Даже во времена войн с Волан-де-Мортом я не помню, чтобы кто-нибудь из Ордена Феникса говорил что-то подобное. Неужели дела обстоят так плохо?

– Нам предстоит найти и уничтожить артефакт огромной магической силы, созданный невероятно злобным и изощрённым разумом. Если этот артефакт придёт в мир, человечество захлебнётся в собственной крови. Но это всего лишь артефакт, и пока им никто не завладел, он дремлет, в этом наша надежда и наше спасение. Мы должны успеть. Пока мы не ощущаем серьёзного сопротивления, надеюсь, так будет и впредь. Кроме того, сейчас пост министра магии занимает не идиот и перестраховщик Фадж, а умница Кингсли, вся мощь министерства и волшебного сообщества Британии работает на нас, и это приносит свои плоды. Сейчас расклад сил не такой, каким он был двадцать лет назад, поэтому у нас хорошие шансы, Джинни, и я надеюсь использовать их полностью. Но всё-таки я обязан был предупредить тебя.

– Спасибо, Гарри, я ценю твою честность и откровенность, – сказала Джинни, – но, прежде чем ты уйдешь, я тоже должна спросить у тебя кое-что. Обещай, что ответишь.

Гарри кивнул.

– Скажи мне, кто она? Ты думал, я не пойму и не замечу? Это Гермиона?

Гарри страшно не хотелось отвечать, но Джинни смотрела ему в глаза, и промолчать было бы трусостью, поэтому Гарри просто сказал:

 – Да.

– Я знала, – печально сказала Джинни, – я всегда знала, что это случится, только не знала, когда. Это случилось через двадцать лет после нашей свадьбы, совсем не худший вариант…