Преступления инженера Зоркина - Акимов Виталий Владимирович - Страница 27

— Я сообщил об убийстве в городское управление. Дежурный соединил меня с комиссаром, тот поинтересовался, не нужна ли помощь. От помощи отказался, ответил, что постараемся сами справиться в трехдневный срок. По распоряжению начальника райотдела вы включены в группу розыска. Возглавляю группу я.

Петр Петрович проследил за выражением лица лейтенанта. Увидев благодарную улыбку и сияющий блеск глаз Рябчикова, удовлетворенно кивнул:

— Дело трудное, не скрою. Улик никаких, личность погибшего не установлена. Но найти убийцу надо, причем, за очень короткий срок, за 72 часа. Предлагайте свою версию.

Вася даже вспотел от волнения. Но, взяв себя в руки, сосредоточившись на случившемся, заговорил, вначале неуверенно, потом все тверже:

— Думаю, что завтра нам станут известны фамилия и место жительства погибшего. Родственники обратятся или в милицию или в больницу. Если же этого не случится, тогда необходимо самим установить, кто этот человек. Судя по тому, как он одет, считаю: он живет поблизости от кинотеатра и вышел на трамвайную остановку, чтобы купить, например, папиросы. Надо обойти все ближайшие улицы и узнать у жителей, кто из соседей не пришел этой ночью домой.

— Согласен! — остановил Рябчикова капитан. — Версия подходящая, детали продумаем утром на совещании.

Он поднялся, высокий и широкоплечий, чуть сутулящийся, надел фуражку.

— Я — к себе, прилягу до утра на диване. Домой нет смысла ехать, скоро рассвет. — Петр Петрович пошел к двери. Остановился: — В восемь тридцать жду вас у себя.

Совещание было коротким. Сенявский сидел за своим столом свежий и выбритый, точно не спал здесь же на диване, а провел ночь дома в мягкой постели, да еще утром принял ванну. То, что капитан побрит, не удивило Василия — Сенявский держал в ящике стола электробритву «Харьков». А вот то, что он в любое время дня и ночи всегда подтянут и выглядит бодрым, полным сил, поражало Рябчикова до глубины души. «Неужели он никогда не чувствует усталости? — думал Вася, уважительно глядя на холодное, бесстрастное лицо Петра Петровича. — Или это тренировка нервов, умение заставить всего себя отдаваться делу, любить свою работу так, как никто другой?»

Петр Петрович спросил у Рябчикова:

— Звонка из больницы не было?

Вася отрицательно мотнул головой. Сенявский перевел взгляд на старшего лейтенанта Агзама Ходжаева, своего помощника по отделению. Тот, прищурив глаза, молчал, что-то обдумывая. Потом сказал:

— Времени терять нельзя, родственники могут и не хватиться убитого. Надо начинать розыск.

Дружинники уже были оповещены. Их разбили на пять групп, две из которых возглавили Ходжаев и Рябчиков. Район, прилегающий к кинотеатру, разделили на пять участков. Васе досталась улица Мира и шесть переулков, выходящих на нее. Поставив последнюю точку на плане, Сенявский взглянул на часы: пятнадцать десятого. «Приступайте! — он затушил папиросу. — Меня вызывает начальник райотдела».

Василий с двумя дружинниками постучались в ворота дома № 1. Открыла старуха. Кланяясь, бормоча приветствия по-узбекски, пригласила офицера и парней в штатском зайти во двор. На вопросы отвечала путанно, трясла отрицательно головой, то и дело восклицая, что ее сын инженер и плохого никогда не позволит.

— Успокойтесь, мамаша, — остановил ее Вася. — Скажите, у вас никто этой ночью не пропадал, все спали дома?

— Йуқ, йуқ![1] — старуха замахала руками и даже побледнела от испуга. — Ҳаммаси уйда эди, ҳозир бўлса ишда[2].

— Пойдемте, товарищ лейтенант, — сказал с досадой студент-дружинник Махкам Иноятов. — Надо к соседям зайти, может кто помоложе будет.

Рябчиков и сам видел, что много от старухи не узнаешь. Второй студент Хикмат Разыков молча стоял в стороне, с нетерпением ожидая, когда можно будет двинуться дальше.

Во втором доме никто не отозвался на стук. Напротив стояло трехэтажное здание, во дворе которого слышались звонкие детские голоса. Двор зарос зеленью, к подъездам вели асфальтированные дорожки, обрамленные клумбами с цветами. Три подъезда. «Я — в крайний, ты, Махкам, — в средний, а Хикмат — сюда! — распорядился Рябчиков. — Начинаем с верхнего этажа».

В первой квартире, куда позвонил Рябчиков, кто-то долго возился за дверью, сопел и, видимо, пытался разглядеть пришельца в замочную скважину. Потом сказал недовольным детским басом:

— А мамка с папой на работу ушли!

— Ну тогда извини, брат. У вас все в порядке?

— Все, — ответил бас, и вдруг повторил, но уже с оживлением, разглядев милицейский мундир. — В порядке, товарищ милиционер!

Так, час за часом, сходясь и расходясь, беседуя с хозяевами, с кем по минуте, а с кем по десять, Рябчиков и двое дружинников продвигались по улице Мира. Уже вечерело, когда Вася, выйдя из очередного дома, столкнулся чуть ли не носом к носу с синим милицейским газиком. Шофер, резко затормозив, перегнулся в сторону Рябчикова:

— Товарищ лейтенант, вас вызывает капитан Сенявский.

Войдя в кабинет начальника отделения уголовного розыска, Рябчиков спросил с нетерпением:

— Звонили из больницы, Петр Петрович?

— Нет! Агзам Ходжаевич адрес разыскал.

Вася с уважительной завистью посмотрел на старшего лейтенанта. Надо же, выбрал, казалось, самый бесперспективный участок; кругом магазины, учреждения и только почти за километр от кинотеатра длинная улица с частными домами. И именно там нашел. Вот что значит профессиональное чутье, намеченный глаз старого оперативника. Как-никак, десять лет работает старший лейтенант в органах милиции. Да, многому можно поучиться у таких людей, как Ходжаев и Сенявский.

Ходжаев методично ощупывал двор за двором и скоро почувствовал, что напал на след. Дружинники из его группы обследовали большой общий двор, а он постучал напротив в резную калитку.

— Кто там? — спросил звонкий женский голос. Калитка отворилась, и старший лейтенант увидел женщину-узбечку лет тридцати с милым, очень симпатичным лицом.

— Вы новый участковый?

— Разрешите войти? — Ходжаев шагнул во двор, женщина чуть отодвинулась, пропустив его. Захлопнула калитку.

— Прошу вас на веранду, — сказала она приветливо, сама пошла впереди. — Сейчас приготовлю чай.

— Благодарю вас, присядьте на минуту.

В разговоре выяснилось, что хозяйка дома, школьная учительница, очень любит свою работу. Муж — преподаватель института, младший сынишка ходит в детский сад, дочка занимается в школе, а после уроков остается в группе продленного дня. Живут дружно, в доме полный достаток.

Ходжаев слушал женщину внимательно, не перебивая. Потом, задавая вопрос за вопросом, он подошел к тому основному, что его интересовало.

Когда старший лейтенант спросил, знает ли она молодого узбека лет двадцати пяти с курчавыми волосами и шрамом над бровью, женщина ответила:

— Это, наверное, Курбан Алиев! Ну, конечно, он! Живет в тупике, тут за углом. Неужели что-нибудь натворил? — она вздохнула. — Так и знала, добром он не кончит.

— Разве? — спросил Ходжаев, стараясь казаться равнодушным, а на самом деле очень заинтересованный восклицанием собеседницы.

— О, вы еще спрашиваете? Такой молодой, а пьет чуть ли не каждый день. Дома скандалы устраивает, на всю улицу слышно. — Хозяйка нахмурилась. — Курбан свою молодую жену бьет, а старик-отец ничего с ним поделать не может. Совсем на него рукой махнул.

Она рассказала обо всем, что знала. Провожая офицера до калитки, женщина доверительно спросила:

— С ним что-нибудь случилось?

— Я хотел побеседовать с Алиевым, — ответил Ходжаев, — предупредить его, чтобы он вел себя скромнее.

— Давно пора! — она произнесла эту фразу торопливо, явно волнуясь. — Помогите им! Сердце кровью обливается, когда видишь, как страдают жена Курбана и его отец, всеми уважаемый человек в нашей махалля.

В тупике без названия, представляющим как бы ответвление улицы Учкурганской, дом Алиевых значился под номером 154. Ходжаева встретил седобородый старик, в черно-белой тюбетейке на наголо выбритом загорелом черепе.