Будни отважных - Белов В. В. - Страница 47

• Предыдущая
• 47/77
• Следующая

— Что случилось?

— Дядя, дядя! Хромой тот на хуторе. Помните? Да тот, что по мне стрелял... Он продает велосипед.

— Где?

— Заехал во двор вон того дома. Сломанное дерево видите?

Климов погнал лошадей. Соскочив с линейки, он увидел, как по огороду, подпрыгивая, бежит высокий мужчина.

— Кто это? — торопливо спросил Климов стоявшую возле дома женщину.

— Не нашенский! Первый раз вижу. Верно, от тебя взметнулся, велосипед даже кинул...

Климов, не дослушав, стремительно бросился за бандитом. Тот уже приближался к зеленым зарослям речки. Он выстрелил вверх. Бандит не остановился. Достигнув кустов, он открыл ответный огонь. Пули со свистом пролетали над головой. Климов догадывался, что бандит поспешит к переправе, расположенной в километре от хутора. Иначе ему некуда податься. Надо перехватить его. Климов побежал вправо, стараясь отсечь бандиту путь к отступлению, но тот разгадал его замысел. Отстреливаясь, он помчался по-над берегом и опередил бежавшего по открытой местности Климова. Путь бандиту был короче. Вскочив на паром, Хромой ухватился за канат.

— Стой! Стрелять буду! — закричал младший лейтенант.

Бандит, напрягая силы, продолжал тянуть канат. Паром все дальше отходил от берега. Климов тщательно прицелился и выстрелил — бандит свалился в воду...

Самойлову в Новочеркасске удалось, хоть и не сразу, установить личность Хромого и его связи. Помог обнаруженный в тайнике на его квартире немецкий пропуск с фотографией, выданной на имя полицейского Мостовца. Это и был Хромой. С приходом Советской Армии Мостовец бежал из города. При обыске были изъяты многие вещи, награбленные в дни немецкой оккупации. Их-то постепенно и продавала Марфа, выполняя поручение приятеля своего любовника.

Перед отъездом из Новочеркасска в горотделе милиции Самойлов обратил внимание на письмо жены инвалида Курилова. Прошло три дня, как он уехал на велосипеде за солью на хутор Коростылевку, и до сих пор не вернулся. Сообщались приметы: у Курилова по одному пальцу на кистях рук, поэтому на руле велосипеда имеются специально припаянные петли.

Вернувшись в Семикаракорскую Самойлов узнал от Перминова, что во время его отсутствия на Климова было совершено покушение. Личность убитого гранатой человека установить не удалось...

— Есть предположение, — сказал Перминов, — что убитый являлся активным участником банды. Это и есть тот «гость», которому удалось избежать ареста у Марфы.

Открылась дверь, и на пороге появился испачканный грязью и взволнованный Климов. Перминов встал навстречу младшему лейтенанту.

— Что случилось?

— Хромого убил. Живым не удалось взять. Отстреливался, мог уйти, ну и...

Майор внимательно слушал рассказ Климова о случившемся на хуторе Коростылевке. Когда тот закончил, Перминов показал Климову пропуск с карточкой, который привез из Новочеркасска Самойлов.

— Не похож ли на Хромого?

— Да! Это он...

— Полицай.

— Он, случайно, был не на велосипеде? — спросил Самойлов.

— Точно, — удивленно отозвался Климов. — Откуда ты знаешь?

— И на руле петли припаяны?

— Да.

Тогда Самойлов рассказал о заявлении Куриловой.

— Значит, надо искать очередную жертву Хромого, — заключил Перминов.

Через некоторое время после описанных событий в Семикаракорском районе появился сутулый с рыжей бородой старик. Он продавал медные крестики и фотокопии икон с изображением ангелов и апостолов, иногда заводил душеспасительные разговоры.

— Слыхал я, немцы возвернутся скоро, — осторожно сказал он как-то колхознице Марии Сидоровой.

— Типун тебе на язык, дед. Пропади он, тот Гитлер, пропадом. Он убил моего мужа. Натерпелись люди от этих разбойников.

Старик зло посмотрел на женщину, перекрестился и убрался восвояси.

О появлении старика в Семикаракорском районе стало известно Перминову. Он достал из сейфа объемистое дело, перечитал протокол допроса немецкого летчика, который должен был сбросить «пассажира» в предгорьях Кавказа. Показания не расходились с данными, которые отмечались в полученной из Ростова ориентировке. В ней перечислялись документы, выданные гитлеровской разведкой на имя Дубова Максима Алексеевича. Перминов подумал про себя: «Не является ли этот «божий странник» Дубовым?». Закрыв дело, Перминов дал распоряжение Климову и Самойлову:

— Надо во что бы то ни стало разыскать старика.

В тот же день Перминов и Самойлов с помощью колхозников в полуразрушенном саманном сарае, расположенном в ста метрах от дороги, нашли труп. На кистях рук погибшего не было пальцев. Самойлов сличил лицо убитого со снимком пропавшего Курилова и установил сходство.

Не оставалось сомнения, что инвалида Курилова убил Хромой.

Климов вскоре напал на след старика. Учительница Надежда Алексеевна рассказала о том, что в среду, переправляясь паромом на левый берег реки Сала, она обратила внимание на старика с рыжеватой бородкой, в войлочной дырявой шляпе. На ногах у него были солдатские ботинки. На пароме ехали молодые женщины с кошелками, ведрами. На бухте каната сидел солдат с костылями. Шея и голова его были забинтованы. Левая нога не сгибалась. Солдат снял пилотку, расстегнул ворот рубашки и закурил. Надежда Алексеевна спросила:

— Где ж вас так покалечило?

— Известно где, сестрица, — на фронте! — хмуро ответил солдат.

— А на каком фронте?

— На Воронежском. Слыхала? — спросил солдат и, не дождавшись ответа, добавил: — Досталось нашему брату!.. Немец как нажал! Под Белгородом пустил на нас «пантер», «фердинандов» — такие танки у него. Как даст залп, все кругом горит! А у наших снарядов нет...

Старик перекрестился. Глядя на него, старушка, сидевшая на ведре, с белым узлом, тоже перекрестилась. Женщины слушали и молчали.

Надежда Алексеевна с подозрением смотрела на солдата. Подумалось ей; «Если он там был ранен, наверняка бы его направили в госпиталь. Не мог же он так быстро выписаться? И почему он здесь?»

Паром тем временем причалил к левому берегу, люди сошли на песок. Солдат на костылях отделился от женщин и направился по тропинке в лес. За ним пошел на некотором расстоянии старик.

Когда люди разбрелись в разные стороны, ускорил шаг и старик. Он догнал солдата и с ухмылкой проговорил:

— Здорово, Василий Шустов. То бишь, батя. А меня не забыл?

С мрачным видом тот пожал плечами:

— Не знаю тебя, отец. Кто ты?

— Не узнаешь? А ты подумай, — усмехнулся старик.

Шустов отрицательно покачал головой и пояснил, что после ранения у него сильно болит голова. Старик рассмеялся, сдернул с лица фальшивую бороду и спросил:

— А теперь, помнишь? Шустов застыл на месте.

— Дубов? Вот здорово! Ну и ну...

— То-то, — садясь на бугорок под кустом, проговорил Дубов.

Солдат с костылями был главарем «лесных братьев». Дубов после ссоры с ним в лесу под Кочетовской ушел из банды. И вот Шустов вновь встретился с Дубовым.

— Где же твои «братья»? — спросил Дубов.

— Растерял, — махнул рукой Шустов.

— Этого следовало ожидать. Корчил ты, Василий, бог знает какого атамана. На всех через левое плечо плевал. Посмотрел я на тебя, да и махнул темной ночкой из твоей берлоги.

Дубов попеременно жил в Армавире, Кропоткине и Тихорецкой, искал тех людей, которые должны были под его руководством совершить ряд диверсий на железнодорожных узлах. Но людей, завербованных гестаповцами, не удалось найти. Они либо уже были арестованы, либо прятались в лесу и горах. И Дубов решил вернуться на Дон.

Вынув из котомки бутылку, яйца, колбасу, огурцы, Дубов разложил все это на клетчатом платке, налил в алюминиевую кружку самогону и сунул ее в руки Шустову...

Низко над рекой пролетели советские бомбардировщики. Подняв голову, Дубов с надкушенным огурцом в руке долго смотрел им вслед. Эскадрилья летела на запад. У Дубова судорожно сжались пальцы.

• Предыдущая
• 47/77
• Следующая