Королева красоты. Большая книга романов о любви для девочек - Неволина Екатерина Александровна - Страница 47

• Предыдущая
• 47/77
• Следующая

Инна пожала плечами, а потом вдруг стукнула себя по лбу:

– Точно, Лидка! Как же я раньше все вместе не связала! Я сегодня на английском видела, как Тонька чуть не съела глазами Алейникова. Это во-первых! Во-вторых, именно Кирюшенька продолжает люто ненавидеть Язневич. И, в-третьих, я вспомнила, что перед тем, как Недремлющее Око отобрала у Тоньки записку, я разглядывала Алейникова, и он как раз что-то увлеченно писал. Наверняка эту записку! Вот!

– Надо же! Я не перестаю узнавать все новое и новое! Чего вдруг ты разглядывала Алейникова, да еще на географии? География – это тебе не Ольгина биология. На ней делом надо заниматься.

– География тут абсолютно ни при чем, – пожала плечами Инна, поняв, что проговорилась. Про свое увлечение Кириллом она даже Лиде никогда не рассказывала. – А Алейникова я разглядывала… так просто… машинально… Надо же было куда-то смотреть, когда думаешь о месторождениях каменного угля.

– Да ну, – отмахнулась Логинова, пропустив мимо ушей последнее заявление подружки про уголь. – Думай, что говоришь! Мамай-Страшила и Алейников? Да ни за что не поверю!

– Говорю же тебе – никакая она не страшила! Приглядись к ней завтра повнимательней. Может, и из парней кто уже пригляделся… Все-таки записку ей написали. Я так почему-то в это сразу поверила.

– Тут верь не верь, – Лида с сочувствием посмотрела на подругу, и Инна тут же догадалась, что она сейчас скажет что-нибудь очень неприятное. Так оно и случилось. Лида, как всегда в тяжелые моменты жизни, шмыгнула носом и сказала: – Знаешь, я не хотела тебя огорчать, но сегодня во дворе я видела, как Тонька мило чирикала с твоим Агеевым.

– Врешь! Когда?

– Если ты считаешь, что я вру, то мне незачем и отвечать на вопрос «когда?», – обиделась Лида.

– Ты, Лидия, специально все это говоришь! – не менее обиженным тоном заявила Инна. – Тебе не нравится, что я теперь много времени провожу с Димкой, вот ты и придумываешь всякие небылицы.

– Интересно, и зачем мне это надо?

– Ясно зачем. Все шито белыми нитками. Ты хочешь меня с Агеевым поссорить, чтобы стало, как раньше: в школу мы с тобой вместе, из школы – вместе, гулять вечером – опять-таки вместе! Но теперь не может быть так, как раньше. И не будет! Он мне нравится, понятно?

– Чего уж тут непонятного, – тихо сказала Лида и исчезла из квартиры Самсоновых так же мгновенно, как незадолго до этого испарилась Тонька-Мамай.

– Ну и пожалуйста! Если ты думаешь, что я за тобой побегу, то сильно ошибаешься! – крикнула уже в захлопнувшуюся дверь Инна и нервно заходила по комнате.

Ну и Антонина! Ну и Тонька-Мамай! «Мне очень мало надо. Я не хочу лишнего… друзей у меня много», – Инна цитировала сама себе английский текст Тони и злилась на нее все сильней и сильней. Ну, погоди, Страшила! Скоро у тебя станет очень мало друзей, если ты начнешь отбивать чужих парней!

Инна металась по комнате, и злые горькие слезы текли по ее щекам. Все-таки не может быть, чтобы Тонька и Димка… Инна только-только разрешила себе верить ему и даже забыла про свой уродливый нос и глаза цвета болотной жижи, а он, Агеев, оказывается, еще и с Мамаем! А что? Записка-то подписана инициалом «А.»! Может, все-таки он ее и написал? Ей, Тоньке. Может быть, поэтому так и занервничала Антонина? Наверное, видела их с Димкой и теперь поняла, что ее собственные с ним тайные свидания стали явными. Какой же все-таки подлец этот Агеев!

Следующая неделя прошла у Инны Самсоновой самым отвратительным образом. Логинова с ней не разговаривала, а Димка Агеев заболел болезнью под глупейшим названием ОРЗ, и выяснить с ним отношения не удалось. Не лезть же к человеку с температурой тридцать девять градусов со всякими разбирательствами. На Тоньку-Мамая Инна старалась вообще не смотреть, чтобы лишний раз не расстраиваться. Мамай тоже воротила от нее лицо, и все это было неприятно, гадко и противно.

На репетиции «Море зовет» Инна не оставалась, потому что какие могут быть песни, танцы и конкурсы, если личная жизнь дала такую мощную, да еще и ветвящуюся в разные стороны трещину. В состоянии безысходности и тоски она ехала на автобусе из библиотеки и думала о том, что вряд ли станет читать книги, которые только что взяла. Ни один сюжет даже самого увлекательного романа не сможет соперничать с ее собственной ужасной судьбой.

На одной из остановок в автобус вошла Видана Язневич и сразу увидела Инну.

– Отчего не танцуем? – спросила она и тихонько пропела ей в ухо: – Ведь… «мы такие, отдыхаем»!

– Оттого же, отчего и ты! – ответила ей Инна и демонстративно отвернулась к окну.

– Между прочим, я решила все-таки участвовать в конкурсе. Вот гляди!

Инна вынуждена была повернуть к Язневич голову. Дана вытащила из фирменного пластикового пакета небольшой сверток и отогнула край тонкой бумаги. Под ней оказалась ткань однотонного ярко-алого цвета.

– Снарядишь корабль с алыми парусами? – с усмешкой спросила Инна.

– Вроде того, – не обиделась Дана. – Сошью еще одно платье. Может быть, оно, как гриновские алые паруса, подарит мне принца?

– Ага! – почему-то очень ядовито отозвалась Инна. – Держи карман шире! Принцы в нашей школе не водятся. За ними в Лисс или Зурбаган надо ехать.

– Ну и ладно, – по-прежнему очень спокойно отреагировала Дана, – и без принцев не пропадем, и в Зурбаган не поедем.

– Думаешь, успеешь новое платье сшить? – сменила тон Инна, потому что сама пыталась не пропасть без принца по фамилии Агеев и чувствовала, что это у нее очень плохо получается.

– Постараюсь, – ответила Язневич. – Тетушка обещала помочь. У нее классная машинка – «Веритас».

– Вообще-то ты молодец, Данка, – вынуждена была признать Инна. – Я бы так не смогла. Если бы мне столько раз на виду у всех испортили платье, я бы спряталась в какую-нибудь нору и в полном одиночестве умерла там от горя.

– Некоторые обстоятельства не позволяют мне этого сделать, но поверь – в самом деле очень хочется куда-нибудь спрятаться. И я с тобой совершенно согласна, что никакого принца не будет. Все это не что иное, как глупые мечты. Никакие алые паруса и алые платья не помогут.

– Дана, ты даже не предполагаешь, кто кромсал твои наряды?

– Не просто предполагаю, а точно знаю кто.

– Да ну? И молчишь? Позволяешь над собой издеваться?

– Я сама виновата, Инна. Напросилась. Так мне и надо! – Язневич махнула на прощание рукой и выскочила из автобуса у своего дома.

Дома Инна все же улеглась на диван с романом «Три страны света», и очень скоро ее уже ничего не интересовало, кроме взаимоотношений Полиньки и Каютина. Когда пришли с работы родители, Инна с удивлением обнаружила, что читала часа три без перерыва. Хорошо, что она послушалась библиотекаршу и взяла эту книгу. Три часа не думать о своих проблемах – это кое-что!

Инна тяжело вздохнула и решила, что ее взаимоотношения с Агеевым не смог бы достойно описать и сам Николай Алексеевич вместе с Панаевой. Как только Димка выздоровел от своего ОРЗ, они поссорились так же ужасно и позорно, как в пятом классе. Инна громко и напористо обвиняла его в тайных отношениях с Антониной-Мамаем, а Агеев, в свою очередь, долго кричал, что если она ему не верит, то и не надо вообще никаких отношений. И если Инна такая, какой она себя только что выказала, то действительно лучше иметь отношения с Мамаем, потому что Мамай не станет обвинять его в посторонних отношениях, и их отношения всегда будут оставаться хорошими отношениями. Когда от всех этих «отношений» обоим стало дурно и муторно, они развернулись друг к другу спинами и гордо пошли в разные стороны.

Таким образом, к конкурсу «Жемчужина 8 «Б» Инна подошла с полностью разбитым сердцем: без друга, без подруги и с вновь возрожденным из пепла комплексом под названием «Гигантский нос – топор Железного Дровосека». Она ни разу не репетировала «Море зовет», если не считать того момента, когда они с Лидой у нее дома скакали и прыгали друг перед другом, распевая в два горла: «А мы такие, отдыхаем!»

• Предыдущая
• 47/77
• Следующая