Карусели над городом (журнальная версия) - Томин Юрий Геннадьевич - Страница 23

• Предыдущая
• 23/28
• Следующая

— Глупости, — сказала Ира. — Просто я хотела еще поудить. Но вы тут всю рыбу распугали. Можно и за земляникой.

Борис не стал спорить. Он понимал, что до обеда Феликса от девочек за уши не оттянешь. Впредь он решил быть поосторожнее, а сейчас смирился.

Ира надела свой спортивный костюм, и все четверо побрели вдоль опушки.

Как-то так получилось, что Тома и Феликс пошли чуть в стороне, а из этого уже само собой вышло, что Борис и Ира остались вдвоем.

Борису совершенно не о чем было говорить с Ирой. Он даже немного побаивался ее; вместе с прекрасным спортивным костюмом Ира как будто надела на себя маску неприступной спортивной девочки. В компании, за столом Борис ее не боялся. Наедине все выглядело по-другому.

Они шли молча. Оба ощущали, что в молчании этом есть какая-то неловкость. От молчания они молчали еще молчаливее, а от неловкости без нужды окликали Тому и Феликса. При этом Борис, разумеется, обращался к Феликсу, а Ира к Томе.

Земляники попадалось очень мало. Видно,

кто-то шустрый уже прошел здесь до них.

Тома и Феликс перестали отвечать. Иру это не особенно взволновало, но Борис забеспокоился по вполне понятной причине.

— Надо их найти, — это была первая фраза, обращенная к Ире.

Ира охотно согласилась. Это все-таки лучше, чем ходить без толку и молчать.

Они покричали. Издалека, еле слышно отозвалась Тома. Вскоре все трое сошлись на опушке.

— Феликс с вами? — спросила Тома.

— Он же с тобой был!

— Он ушел. Я его искала и не нашла.

— Куда он ушел? — спросил Борис.

— В лес.

— Почему ушел? — строго спросил Борис.

— Я не знаю…

— Знаешь, — сказал Борис. — И не ври! О чем вы разговаривали? Что ты ему сказала?

— Ничего такого я не сказала.

— Не ври, — снова повторил Борис. — Он от тебя сам бы не ушел. Я его знаю.

Такого Бориса девочки еще не видели. Решительный и серьезный, Борис выглядел сейчас так, как будто имел право распоряжаться.

— Что ты ему сказала?

— Ну… я показала ему, как растет земляника… он не знал, как ее искать…

— Дальше.

— Он сказал, что теперь каждый день будет для меня собирать…

— Я тебя спрашиваю, не что он сказал, а, что ты сказала.

— Я села переобуться: мне в туфлю камешек попал.

— Пока ты болтаешь, он уходит все дальше! Что ты ему сказала?

— Сказала… — ответила Тома, уже чувствуя себя виноватой. — Сказала, чтобы он собрал пятьдесят ягод, а я подожду его на полянке. Но ведь я его ждала… И я ничего не соврала — все так и было.

Пятьдесят ягод! Да, может быть, их и во всем лесу не было. Так и будет бродить Феликс по лесу, пока не наберет эти ягоды. А куда он может уйти — ему и самому неизвестно.

— Ты даже не понимаешь, что ты наделала! — сказал Борис.

Девочки притихли. Девочки сразу стали послушными.

— Ты даже не понимаешь, что ты наделала!

Девочки притихли, сразу стали послушными.

— Мы его найдем. Разойдемся и будем искать.

— Никуда вы не пойдете, — распорядился Борис. — Будете ходить здесь, возле опушки. Он может сам выйти.

Девочки даже не пискнули. Те самые девочки, которым даже тренер старался не слишком часто приказывать, послушно остались. Они чувствовали, что Борис сейчас имеет право командовать.

Борис побежал в лес.

ДЕНЬ ДЕСЯТЫЙ

Середина конца

Первые две ягоды Феликс нашел сразу. Он сообщил об этом Томе.

— Еще сорок восемь, — откликнулась Тома.

Следующие три ягоды попались шагов через пятьдесят. Феликс опять сообщил.

— Молодец! — крикнула Тома.

А потом земляника перестала попадаться вовсе. Феликс углубился в лес. Он не знал, что земляника тени не любит, а Тома об этом ему не сказала.

Феликс шел быстро. Он хотел поскорее набрать ягод и вернуться к Томе.

День стоял солнечный — запомнить дорогу ничего не стоило, нужно только заметить, с какой стороны находится солнце. Но Феликса никто этому не учил. Когда он сообразил, что на прежних местах ягод попадалось больше, и захотел вернуться, то это ему не удалось.

Сначала он, как и большинство ходящих по лесу, загибал вправо. Продолжая идти в этом направлении, он вышел бы к лагерю, хотя и не на прежнее место. Когда же он повернул в обратную сторону, то опять начал загибать вправо и стал удаляться от лагеря.

Прозрачный смешанный лес сменился густым ельником. Молодые ели стояли так часто, что местами приходилось пролезать под ними на четвереньках.

Миновав еловую полосу, Феликс вышел в редкий березовый лес и нашел еще три ягоды. Он крикнул Томе, но в ответ не услышал ничего. Феликс немного удивился: по его расчетам, он давно уже должен был вернуться.

Любой человек, если он, конечно, не лишен элементарной смекалки, сумел бы на месте Феликса вернуться назад. Справа проходило шоссе, откуда иногда доносились приглушенные гудки автомобилей; развернись он так, чтобы гудки слышались слева, и выйдешь на прежнее место. Слева пролегала железная дорога; если идти так, чтобы шум электрички слышался справа, то опять же придешь куда надо.

Но Феликс не обращал внимания на все эти звуки: они ничего не говорили ему.

Феликс шел прямо туда, где, затаившись в извилистых берегах, текла речка Кулемка.

Лес неожиданно расступился. Вниз побежал песчаный откос. А под откосом тихо, мирно и ядовито синели воды небольшой речки. Впрочем, не так уж они и синели. Кусты, деревья, небо и облака отражались в них так же чисто, как и в обычной воде.

На вид это была вполне невинная речка. Еще не так давно в ней водились окуни и плотва, и даже раки, которые, как известно, любят чистую воду. Но несколько лет назад фабрика игрушек начисто перевела в ней всякую живность. Дольше всех, говорят, продержалась старая щука. Но и она, не выдержав, сплыла вниз по течению и ушла в другую реку, где погибла от тоски и одиночества: у этой щуки была красная голова, зеленое брюхо, синий хвост, и другие щуки не хотели с ней разговаривать.

Всего этого Феликс не знал. Но на той стороне реки он увидел множество белых цветов. Тома объяснила ему, что так цветет земляника.

Феликс спустился с обрыва на берег. Речка была неширокой, и отсюда цветы показались совсем близкими. Феликс разделся и сложил одежду на берегу. Он решил, что сплавает на ту сторону и вернется с ягодами. Он не верил, что не умеет плавать: ведь все остальные ребята умели, он сам это видел.

Феликс ступил одной ногой в воду и похлопал себя руками по груди, как это делали сегодня ребята, прежде чем окунуться.

С обрыва послышался крик.

— Феликс, стой! Не ходи туда!

Феликс обернулся, нога его оскользнулась на глине, и он бухнулся в речку…

Тут следует на время остановиться и объяснить, почему героев всегда спасают в последнюю минуту.

Ну, во-первых, пока еще никого не спасли…

Во-вторых, ни один автор не имеет права топить своих героев без крайней необходимости, а эта необходимость еще не настала.

В-третьих, давайте разберемся: а в какую же минуту вообще-то спасают тонущих людей? Ведь не за час до их гибели и не за два. И, конечно, спасают их не после смерти, а хотя бы незадолго до нее.

В общем, спасают как раз в ту самую минуту, когда они тонут…

Но автор уже чувствует, что слишком много оправдывается. Когда человек приводит множество оправданий, то это означает, что у него нет ни одного серьезного.

Поэтому автор мысленно зачеркивает все предыдущие оправдания и оставляет одно, но серьезное: все было так, как написано.

И не случайно.

Не случайно Борис встретил Феликса, хотя вышел на его розыск не сразу и двигался другим путем. Вот Феликс попал к речке случайно. А Борис понимал, что самую большую опасность для Феликса представляет не шоссе и не железная дорога, а речка Кулемка, потому что машинист и шофер могут посигналить или затормозить, а речка проглотит человека без всяких сигналов.

• Предыдущая
• 23/28
• Следующая