Карусели над городом (журнальная версия) - Томин Юрий Геннадьевич - Страница 22

• Предыдущая
• 22/28
• Следующая

— Правильно.

— Вот как! Это почему же?

— Ты говоришь не то, что думаешь. Ты не думаешь, что ты хуже.

Тома слегка покраснела. Но при ярком солнце этого не было заметно. Ира засмеялась. Она была красивей Томы и знала об этом. Но Феликса, как видно, мало интересовала внешняя человеческая красота. Людей он оценивал по другим качествам.

— А ты тоже хуже, — сказал Феликс Ире.

Феликс и не думал грубить. Просто ему хотелось, чтобы девочки, которые ему очень нравились, не имели никаких недостатков. У нас, обитателей Земли, это называется дружеской критикой.

Ира перестала смеяться.

— Интересно… — сказала она. — Что значит тоже?

— Ты думаешь, что нравишься мне больше, а говоришь, что мне больше нравится Тома.

— Да откуда ты взял, что тебе кто-то хочет понравиться?

— Я думал, — сказал Феликс, — и догадался. Ведь я красивый мальчишка.

Это было правдой. Тут все было правдой: девочки видели, что они нравятся Феликсу, и хотели нравиться еще больше, хотя сами не знали, для чего это им нужно. А Феликс был красивым мальчиком. Это его совершенно не волновало. О своей красоте он сообщил спокойно и просто. Для него красота была нечто вроде мыльных пузырей — привлекательное свойство человеческое, которое должно нравиться девочкам. Так, во всяком случае, объяснил ему Борис слова «красивый мальчишка». А слова эти были произнесены вчера докторшей за спиной Феликса.

Девочки временно онемели. Парень, выглядевший таким скромным и послушным, оказался нахалом. Правда, нахальство, как и все в этом парнишке, было каким-то странным. Его можно было назвать правдивым нахальством.

— Тома, — сказала Ира, — что же нам теперь делать?

Тома пожала плечами.

— Я тебе его дарю, — сказала Ира.

— Спасибо, — сказала Тома.

— И вообще, у меня уже давно, наверное, клюет, — сказала Ира.

— Не здесь, так там, — сказала Тома. — У тебя всегда где-нибудь клюет.

До Феликса наконец дошло, что девочки в эту минуту не слишком любят друг друга. Этого ему не хотелось. Он хотел мира. Он хотел сидеть с девочками, смотреть на них, слушать их и говорить им, как они ему нравятся.

— Ира и Тома, — сказал он, — не нужно так разговаривать.

— А как мы разговариваем?

— Плохо и громко.

— Да ты что! — удивилась Ира. — Тома — моя лучшая подруга! Верно, Тома?

Ира подошла к Томе и поцеловала ее в щеку.

— Самая лучшая! — сказала Тома и проделала обратную операцию.

Феликс смотрел на них с удивлением. Рукопожатие было ему прекрасно известно, но чтобы люди облизывали друг друга, он видел впервые. Однако он быстро сообразил, что присутствует при обмене самыми дружескими чувствами. Он обрадовался, что девочки больше не ссорятся. Ему тоже хотелось стать самой лучшей подругой.

Феликс подвинулся к Томе и лизнул ее в щеку.

Тома, ожидавшая от Феликса чего угодно, кроме этого, завизжала и вскочила на ноги.

Феликс прицелился было к Ире, но та отпрыгнула и убежала, заливаясь хохотом.

Борис за кустом чуть не плакал от смеха. О таком повороте дела он не мог даже мечтать.

Тома — красная, гневная, решительная — смотрела на Феликса сверху вниз.

— Ты с ума сошел?!

— Разве я сделал плохо? — спросил Феликс, не понимая, за что на него сердятся.

— А ты сам не понимаешь?

— Не понимаю. Почему Ире можно, а мне нельзя?

— Ты дурак? — спросила Тома.

— Нет, — сказал Феликс. — Я тоже хочу быть твоей лучшей подругой. За что ты на меня сердишься? Если тебе не нравится, я больше не буду.

Как ни была рассержена Тома, она видела, что Феликс искренне огорчился.

— Почему мне это должно нравиться? — строго спросила Тома. — Ты со всеми девочками так себя ведешь?

— Нет, только с тобой, — откровенно признался Феликс.

Тома лучше дала бы разрубить себя на куски, чем призналась, что в последних словах. Феликса была некоторая приятность. Но, как девочка умная, отношений сама с собой она выяснять не стала. Ей захотелось выяснить кое-что другое.

— Ты лучше иди к Ире, — посоветовала она. — Вот с ней можешь целоваться хоть до обеда.

— А она не будет сердиться? — спросил Феликс.

— Нет, не будет. Это ее любимое занятие. Что же ты стоишь, беги к ней.

Тома была уверена, что Феликс никуда не уйдет. Худо ли, бедно ли, но Феликс дал ей понять, что она для него единственная на этой планете. За это она даже готова была простить ему безобразную выходку.

Феликс встал и пошел. Тома не знала, что он уходит без особого желания. Что-то сместилось в инопланетной душе за эти минуты. Девочки уже не были для Феликса одинаково хороши. Они обе были прекрасны, но Тома стала чуть-чуть прекрасней. Именно поэтому и не решился Феликс ее ослушаться.

Тома в растерянности смотрела на уходящего Феликса. Поведение этого парнишки было явно нестандартным.

Борис, увидев, что Феликс направился к воде, вылез из своего укрытия. Он был очень доволен, но всему есть пределы.

— Не вздумай к ней приставать, — предупредил Борис Феликса. — Можешь получить по мор… Я хочу сказать: ей это не понравится.

— А Тома сказала…

— Тома — змея, — пояснил Борис. — Они, девочки, все змеи.

— Ничего ты в девочках не понимаешь, — заявил Феликс.

— Ого! — сказал Борис. — Быстро ты разобрался… Кто же тебе больше нравится?

— Теперь Тома.

— Зачем же ты идешь к Ире?

— Потому что Тома сказала…

— Идем лучше в лагерь, хватит тебе девочек на сегодня. Ты их еще в столовой увидишь.

— Нет, не хватит, — твердо сказал Феликс. — В столовой они совсем не такие. Там они сердитые.

— Они и здесь не сахар, — заметил Борис.

— Конечно, не сахар, — согласился Феликс. — Это я и сам понимаю. Не сахар, не масло, не хлеб, не компот. Ты, Боря, не смешно шутишь.

— Какие уж тут шутки, — вздохнул Борис.

Ира сидела на берегу с удочкой. Заслышав шаги ребят, она обернулась. Взглянув на Феликса, она засмеялась. Феликс тоже заулыбался.

— Ира, я пришел с тобой целоваться, — объявил он.

Ира стала сразу серьезной. Она положила удочку и показала кулак.

— А вот это ты видел?

— Он шутит, — сказал Борис.

— Нет, не шучу, — возразил Феликс. — Тома сказала, что это твое любимое занятие.

— Ах, Тома! — Ира сразу успокоилась. — Тогда все понятно. Феликс, давай отложим мое любимое занятие до завтра. До завтра ты можешь обождать?

— Могу, — оказал Феликс. — А завтра когда?

На этот раз засмеялся Борис.

— Два дурачка, — сказала Ира. — Я-то думала, что вы умнее. А тебе, Борька, я это припомню.

— А почему мне? — спросил Борис. — У него своя голова есть.

— Что-то незаметно. Не могу понять, кто из вас остроумнее. Наверное, все-таки Феликс: таких я еще не видела.

— Не видела, — согласился Борис. — И никогда не увидишь. Никогда в жизни.

— Боря, — сказал Феликс, — ты опять не смешно шутишь. Она увидит меня сегодня, и завтра, и послезавтра…

Вот тут-то Феликс здорово ошибся. Он знал, что срок их кончается почти через месяц. Но он не мог знать, когда кончается его срок.

Из-за кустов подошла Тома, уже в костюме. На раскрытой книге она несла стебелек с двумя красноватыми ягодами.

— Земляника уже поспела, — сказала она. — Мальчики, пойдемте искать землянику. Ира, ты пойдешь?

— Что-то не хочется.

— Я так и думала, — заметила Тома.

— Ира, — сказал Феликс, — мне непонятно. Если вы лучшие подруги, то должны идти вместе. А если вы не хотите идти вместе, то вы не лучшие подруги. Зачем ты обманываешь Тому?

— Чем я ее обманула?

— Ты сказала, что она твоя лучшая подруга.

— Это правда. Ты же видишь, что мы всегда ходим вместе.

— Но не сегодня. Я догадался: сегодня день отдыха, вы отдыхаете от дружбы.

Феликс был прав. Девочки и сами чувствовали, что слегка друг от друга устали. Они дружили давно, но на стадионе они были соперницами.

Тома имела скверную привычку — приходить к финишу чуть раньше Иры. Если бы она поступала так через раз, то все было бы в порядке. Но вредность характера Томы в том и заключалась, что она на каждой тренировке оказывалась на несколько сантиметров впереди Иры. Из-за этого между девочками пробежала уже, как говорят, черная кошка. Ну, не большой жирный кот, а маленький, почти симпатичный котенок. Но черного цвета. Он всегда караулил их возле финиша. Однако девочки делали вид, что никакого котенка не существует.

• Предыдущая
• 22/28
• Следующая