1356 (ЛП) - Корнуэлл Бернард - Страница 29

• Предыдущая
• 29/81
• Следующая

- Когда это?

- Собственными ушами слышал, как ты орал товарищам, что я по крыше бегу к капитулу.

- А, было. – признал студиозус, - Ну, так награда за тебя одна, а нас много. Зачем делиться? Подержал пару минут вилы – пару месяцев потом можно не отказывать в пиве, вине и женских ласках.

- У меня предложение получше.

- Любопытно. Развлечения здесь дороговаты. Всё-таки, половина городского населения – лица духовного звания. Кстати, вот чего я никак в толк не возьму, так это причин дороговизны на услуги распутных девок. Казалось бы, от клиентов отбоя нет, цены должны падать, а они, наоборот, ползут вверх, как на дрожжах.

- Брось свою ковырялку, помоги мне убраться из города, и я выплачу тебе столько, что ты год будешь переползать с одной шлюшки на другую, в перерывах наливаясь лучшим вином, какое только можно достать за деньги…

- Твоя женщина схвачена. – перебил его ирландец.

Томас похолодел:

- Что?

- Её задержали на северных воротах с тремя людьми и мальчишкой. Роланд де Веррек и его бойцы.

Томас чертыхнулся:

- Ты знаешь, где она?

- По слухам, рыцарь-недотрога повёз её в Тулузу. Но слухам верить – сам понимаешь. В таверне Аиста чего только не болтают. В прошлом году прошла сплетня, что в день святого Арнульфа состоится конец света, а мы всё ещё дышим. Как думаешь, этот де Веррек, правда, девственник?

- Не знаю, не проверял.

- Во даёт парень… А с виду нормальный и рожа смазливая.

Томас прислонился спиной к стене обители и закрыл глаза. Женевьеву сцапали. Опять. Когда он увидел её впервые, она сидела в темнице, дожидаясь казни на костре по обвинению в бегарской ереси. Хуктон длинно выругался.

- Богохульствовать нехорошо. – высказался Кин.

Томас устало бросил ирландцу:

- А я вот сейчас отберу у тебя вилы и в глотку тебе забью. Это будет хорошо?

- Нет. – спокойно ответствовал тот, - Нехорошо и чрезвычайно опрометчиво, потому что с вилами в глотке я буду тебе бесполезен.

Томас открыл глаза и воззрился на Кина с интересом:

- Ты что же, решил мне помочь?

- Мой папаша – глава клана, причём, я его третий сын, то есть мной он дорожит, как куском конского навоза. Поэтому он припомнил поверье, что Господь благоволит к семействам, в которых есть священники, и сдал меня в попы. Моего желания папаша не спрашивал. Старшие братья сражаются, они – мужчины, а я буду не пойми кто. Так что, коль найдётся добрый самаритянин, который снабдит меня щитом, кольчугой и мечом, мы с ним поладим. Мысль ясна?

Томас подозрительно осведомился:

- Ты, приятель, уж не с братом ли Майклом побеседовать успел?

- Это с тем монашком, которого ты грозился прирезать? А я сразу просёк, что вы заодно. Наши простаки мне не поверили, очень уж натурально он испуг изображал.

- Звать-то тебя как?

- Имонн Ог О’Кин. Хотя «Ог» можно опустить.

- Почему?

- «Ог» означает, что я младше папаши. Дурость, да? Что, где-то дети бывают старше отцов?

- Ладно, Имонн О’Кин, отныне ты латник у меня на службе.

- О! Другой разговор! Спасибо, Господи! – Кин опустил вилы, - Спасибо, что больше никогда не увижу коровью лепёшку по имени Роже де Бофор. Попомни мои слова, однажды он станет папой!

Томас напряжённо размышлял. Женевьеву надо было выручать. Сидя в Монпелье, освободить её невозможно. Следовательно, опять же всё упирается в необходимость покинуть город как можно скорее.

- Раз уж ты теперь служишь мне, - сказал ирландцу Хуктон, - первое задание тебе: придумать, как нам слинять из Монпелье.

- Не из лёгких задачка-то. – почесал затылок собеседник, - Город за твою поимку назначил изрядную награду.

- Город?

- Да. Магистрат. – Кин помолчал и триумфально изрёк, - Дерьмо! Точнее, телеги золотарей. Они вывозят из города нечистоты и мусор. Из богатых домов, по крайней мере. У бедняков-то денег на такое чистоплюйство нет. Каждое утро пара золотарных возков выезжает из городских ворот, и досматривать их дураков нет. Стражники отступают подальше, воротят морды, носы зажимают и только ручкой эдак помахивают, проезжайте, мол, быстрее…

- А, что, может и сработать. – прикинул Томас, - Умно. А пока сходи-ка ты, вьюнош, в таверну у церкви Сен-Пьер…

- В «Слепые сиськи», что ль?

- Постоялый двор около церкви Сен-Пьер. Там…

- Ну да, «Слепые сиськи». Так его в городе кликают из-за вывески. На ней святая Люция, как положено, без глаз, зато с вот такенными буферами!

- Сходишь туда, найдёшь брата Майкла.

Томас надеялся, что, кроме Кина, монаха никто больше в связи с эллекинами не заподозрил, и медик-недоучка располагает более точными сведениями о судьбе Женевьевы и остальных.

- Если я заявлюсь в таверну и буду вести расспросы, ничего не покупая, - вызову подозрение.

- А ты не вызывай. – Томас дал ему монету. Эх, самому бы пойти, - Купишь вина, послушаешь разговоры. Монаха найди обязательно. Выясни, знает он что-нибудь о Женевьеве.

- Жена твоя, да? – полюбопытствовал Кин, затем нахмурился, - Как, по-твоему, святая Люция, правда, выколола себе глаза из-за того, что какой-то мужик их похвалил? Иисусе! Это она здорово дурака сваляла. Спасибо, у того недоноска о сиськах хватило ума помалкивать. Не стань Люция святой, могла бы выйти кому-то хорошая жена.

Томас удивился:

- Хорошая жена? Почему?

- Мой папаша любит говаривать, что лучше нет супружеской четы, где жена слепая, а муж глухой. Где мне тебя искать по возвращении из «Сисек»?

Томас указал на узкий проулок у обители:

- Здесь.

- А потом подадимся в золотари, хотя у меня всё свербит от того, что я, наконец, избавлюсь от этой чёртовой рясы и надену кольчугу. Брата Майкла твоего сюда привести?

- Не надо. Скажешь, пусть доучивается лекарскому делу.

- Фу! – передёрнул плечами Кин, - Мочу лизать всяких заразных… Бедолага.

- Дуй давай. – устало приказал Томас.

Ирландец ушёл. Томас укрылся в переулке, где царила тьма, чёрная, как сутана. Копошились в мусоре крысы. Из домов по соседству доносился чей-то молодецкий храп и детское хныканье. Мимо монастыря прошли двое ночных сторожей, светя фонарями. В переулок они не заглянули. Томас привалился спиной к стене и, смежив веки, стал молиться о Женевьеве. Роланд де Веррек мог передать её церкви, но, вероятнее всего, «рыцарь-недотрога», как метко окрестил его Кин, придержит Женевьеву, чтобы обменять на Бертилью, графиню Лабрюиллад. Ладно, меч святого Петра никуда не денется. Сейчас главное – Женевьеву спасти.

Кин вернулся перед рассветом.

- Монаха на постоялом дворе не нашёл. – бойко отчитался ирландец, - Угостил их конюха. Осведомлённый парень! Плохи твои дела – стражу предупредили, что у беглого еретика изуродованы пальцы на руках. Увечье боевое?

- Нет, привет от доминиканцев.

Кин поёжился, пытаясь рассмотреть руки Томаса:

- Господь на небесах! Чем это?

- Винтовым прессом.

- Ну да, «без пролития крови» же.

- Брата Майкла на постоялом дворе нет?

- А чёрт его знает. Во всяком случае, мой новый приятель - конюх, очень подозреваю, даже не понял, о ком я ему толкую.

- Что ж, будем надеяться, брат Майкл сделал из случившегося правильные выводы и решил продолжить обучение.

- Пустая трата времени. – фыркнул Кин, - А конюх рассказал мне, что другой твой знакомец вчера смылся из города.

- Уж не Роланд ли де Веррек?

- Он самый. С твоим чадом и женой помчался на запад.

- Точно на запад?

- Конюх готов был землю есть. На запад, в Тулузу.

Значит, де Веррек отправился в Тулузу. Разумно, в общем-то. Поймает стража Монпелье Томаса или прохлопает, де Верреку в любом случае есть на кого выменять Бертилью.

- Где там твои золотари? Веди.

Город помалу просыпался. Растворялись ставни. Навстречу попадались хозяйки, несущие от колодцев воду. На перекрёстке рослая девица продавала козье молоко. Кин вёл Томаса, уверенно ориентируясь в лабиринте узких улочек. Пробили колокола многочисленных церквей, возвещая благочестивым горожанам час первой молитвы. Брусчатка закончилась, под ногами стало попадаться больше мусора, грязи и дерьма. Томас с Кином прошли мимо бойни. Дорожная пыль около неё была густо замешана на кровище. Поворот-другой, и впереди открылась грязная смердящая площадь, посреди которой стояли три золотарные телеги, уставленные зловонными бочками и запряжённые парой быков каждая.

• Предыдущая
• 29/81
• Следующая