Самец взъерошенный - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 59

• Предыдущая
• 59/73
• Следующая

Хозяйка окинула меня внимательным взглядом.

– Десять сестерциев![47] – сказала, даже не подумав шевельнуться.

– Почему столько?! – возмутился я. – С нее, – я кивнул в сторону ушедшей покупательницы, – взяла меньше.

– Она преторианка. Те постоянно у меня покупают.

– А я кто?

– Пришлый, который зачем-то вырядился преторианцем, – равнодушно ответила лавочница. – Будешь платить?

– Хрен тебе! – ответствовал я по-русски и вышел, кипя от возмущения.

В следующей лавке ситуация повторилась, затем – еще и еще. Стоило мне подойти к прилавку, как цены подскакивали в два, а то и в три раза. Преторианки, ставшие свидетельницами этой оказии, не скрываясь, хихикали. Да что это такое? Прямо заговор какой-то!

Выйдя из последней лавки, я задумался. Что де лать? Купить только хлеб и крупу? Девчонки подумают, что часть денег я заныкал. Попробуй объясни! Вот незадача? Идти в Рому? Далеко, и не факт, что удастся сторговаться. Кто их знает, местных торговцев? Опыта общения с ними у меня не было: продукты в доме Виталии покупала Аманда. Я пребывал в задумчивости, как вдруг меня хлопнули по плечу. Да так, что оно чуть не отвалилось.

– Игрр?

Я обернулся: Помпония! Вот уж кого не ожидал увидеть!

– Я искала тебя! – затараторила бывшая «крыша». – Как только услышала про Виталию. Ты где скрывался? Отчего на тебе эта одежда?

Я объяснил. Глаза у нее стали по блюдцу.

– Здесь что делаешь? – спросила, покачав головой.

– Продукты покупаю. Я дежурный по контубернию. Лавочницы цены ломят, – пожаловался я, воспрянув духом. Помпония здесь наверняка не просто так – наверняка приехала за данью. Может, вразумит отмороженных?

– Вот что, – сказала она. – Едем ко мне! Дорогой расскажешь. А я подумаю, как помочь.

Я немедленно согласился.

– На лавочниц не злись! – сказала Помпония, когда я завершил повесть о своих злоключениях. – Они знают, что мужчины в Роме не бедные, потому и повышают цену. И плевать им, во что ты одет. Пришлые в армии не служат. Не завидуй другим дежурным – досыта девочек они все равно не накормят. Если покупать продукты на контуберний, два асса на человека мало. А вот если на когорту… Поручили бы мне! Я закупила бы провизию, организовала кухню и дважды в день кормила бы когорту горячим. Было бы и мясо, и вино… И преторианкам хорошо, и я нолам дала бы заработать.

– Так предложи! – сказал я. В самом деле! Идея лежит на поверхности…

– Ты же знаешь, кто служит в когорте! – вздохнула Помпония. – Решат, что я нацелилась воровать их медяки. У самих от золота дворцы пухнут, а за квадрант задавятся[48]. Богатые, они такие. Пусть их! Давай лучше о тебе. Поступим так. Ты сделаешь мне массаж, а я, как обычно, заплачу. Хочешь – деньгами, хочешь – продуктами. Обратно в преторий тебя отвезут. Идет!

Отказываться я не стал и способом оплаты выбрал бартер. Попросив подручную Помпонии, уже знакомую димидию, выбрать необходимую провизию, я заказал дополнительно жаровню (готовить в очаге – каменный век, а мы, как никак, в античности), уголь к ней, котел, сковородку – гулять так гулять! – и прочие удовольствия, на которые хватит денег. Порученец Помпонии умчалась, а мы с хозяйкой прошли в таблиниум. Массаж много времени не занял.

– Вина! – приказала Помпония, вставая.

Принесли вино. Мы выпили.

– Вот что, Игрр! – сказала она, осушив стакан. – Я служила в претории пятнадцать лет и могу сказать: ты сделал глупость. Нечего тебе там делать. Служить тяжело: муштра, зависть, скудное жалованье… Мне выбирать не приходилось – из бедноты, тянула лямку, пока денег не скопила. Центурионы в претории все такие, да и Валерия, нынешний трибун, из них. Пост свой горбом добыла. А вот легионеры большей частью из богатеньких: дочки купцов или магистратов. В когорте они ради ценза для будущей должности, а тебе это зачем? Подавай в отставку и приходи! Я сумею тебя защитить. Вернешься к прежнему занятию, разбогатеешь…

– А Виталия?

– Что Виталия? – удивилась она.

– Ей как помочь?

– Не знаю! – вздохнула она. – Я вообще думаю…

Поймав мой взгляд, она осеклась.

– Не злись! – сказала торопливо. – Я тоже люблю эту девочку. Она, считай, росла на моих коленях. Но сармы… Я не помню, чтоб кто-либо возвращался из их плена.

– Есть возможность узнать, что с ней?

Она задумалась, затем встряхнула головой.

– Попробую. У меня есть связи.

Я поблагодарил. В триклиний заглянула порученец Помпонии. Я встал.

– Игрр! – вскочила Помпония. – Хочу, чтобы ты это знал. Я помогала вам с Витой не из-за денег. Вы платили мне, но это было крохотной частью моих доходов. Для меня важнее было приходить к вам, беседовать, греться у вашего очага…

Я кивнул и вышел. К части меня подвезли, но до казармы груз пришлось тащить. Я пыхтел и обливался потом. Поручение подручная Помпонии выполнила на совесть. Я стал обладателем бронзовой жаровни с двумя отверстиями под донца котлов, проще говоря, переносной плиты. Еще наличествовал котел и приличных размеров бронзовая сковородка, деревянные миски и блюда. Корзина угля с заботливо вложенным внутрь огнивом. Провизия занимала целый мешок. Я с полчаса раскладывал покупки на столе, как вдруг спохватился. В полдень девчонок надо кормить, а у меня не готово!..

Пугио, декан. Ошарашенная

В том, что с Недотрогой что-то не так, я убедилась, когда Руфина скомандовала обед. Центурия рассыпалась по контуберниям, и ожидавшие этого дежурные повели их кормить. Недотроги не было. Мы отошли в сторонку и сели на траву. Есть хотелось зверски. Девчонки хмуро поглядывали на меня, и нетрудно догадаться, о чем они думали. Назначила растяпу дежурным! Да он хлеба приличного не сможет купить! Схватит какие-нибудь черствый. Что они умеют, пришлые? Хотя сейчас я бы и сухарь погрызла…

– Едет! – внезапно сказала Воробышек и указала рукой. – Вон!

Мы вскочили. От претория скакал всадник. Я невольно охнула: Недотрога, точно больной. Дежурные приходят в поле пешком – всего-то две мили[49]. Он что, трибун, верхом ездить?

– Извини, декан! – закричал Игрр, подскакав. – Не успевал. Пришлось одолжить на конюшне одра, – он похлопал лошадку по крупу. – Зато еда теплая.

Соскочив на траву, он вытащил из мешка льняную скатерть (и где только взял?), расстелил и высыпал на нее какие-то светлые комки.

– Это что? – с подозрением спросила я.

– Ну… – Он почесал в затылке. – Даже не знаю, как назвать. Времени было мало, соорудил наспех. Вечером накормлю вас по-настоящему. Берите! Это сытно.

Несмотря на голод, девочки медлили. Первой не утерпела Воробышек. Цапнув один из комков, откусила. Остальные впились в нее взглядами. Воробышек прожевала и тут же цапнула второй комок. Стала жадно есть, поочередно откусывая от каждого. Все немедленно последовали ее примеру. Взяла и я. Комок и вправду оказался теплым. Я откусила… Умм! В свежую, только что испеченную лепешку завернуты мелко порубленный окорок – соленый, а не копченый! – овечий сыр, вяленые фиги[50] и изюм. Божественно! Откуда Игрр знает о сочетании соленого и сладкого?[51] Кто его этому научил?

Игрр тем временем достал кожаную флягу и пустил ее по рукам. Я отхлебнула – мульсум![52] Да это не обед, а праздник какой-то! Еще музыкантов с танцовщицами – и настоящий пир. Интересно, ужинать чем будем? На крупу хоть деньги остались?

Спрашивать я не стала. Во-первых, ела. Во-вторых, угощение Игрра девочкам явно нравилось. Если на ужин случится пустая каша, не обидятся. После такого-то обеда…

Насчет сытости Игрр оказался прав. Девчонки отваливались от скатерти одна за другой. Последней сдалась Воробышек – самая прожорливая не только в контубернии, но и когорте. Ну, так она у нас и самая большая. Громко рыгнув, Воробышек счастливо улыбнулась и упала на спину. На скатерти сиротливо остался последний комок. Никто на него даже не смотрел.

• Предыдущая
• 59/73
• Следующая