Посейдон (ЛП) - Бэнкс Анна - Страница 37

• Предыдущая
• 37/62
• Следующая

Какую-то минуту я стою, переваривая все это. Я чувствую здесь какой-то подвох, но что я могу возразить? Он прав, даже если лжет. Я киваю.

— Пожалуй, ты прав. А что насчет Торафа и Рейны? Они знают?

— Тораф знает. Рейна нет. И между прочим, если ты хочешь, чтобы все знали о твоем личном деле, просто расскажи Рейне.

— Почему ты не хочешь, чтобы она рассказала другой Сирене обо мне?

— Потому что у тебя дар Прародителя рода. Дар Посейдона. Технически, ты мой враг.

Я киваю без понимания.

— Да. Нет.

Он смеется.

— Когда генералы заключили перемирие тысячелетия назад, они передали Сиренам особые умения в виде определенных даров, призванных обеспечить их выживание. Каждый дом получил свой дар. Твой указывает на то, что ты из дома Посейдона.

— Поэтому ты тащишь меня каждый раз из воды, когда чувствуешь кого-то поблизости? Потому что у тебя могут быть проблемы из-за общения со мной?

Он задумчиво кивает.

— У тебя из-за этого тоже могут возникнуть проблемы. Не забывай, твой дом стоит на побережье территории Тритона.

Так значит, мы враги. И борьба внутри него идет не между добром и злом, а между домами Тритона и Посейдона. О которой я и не догадывалась. Но я не могу изменить то, кто я есть, также, как и он. Если он не захочет меня поцеловать, потому что я из рода Посейдона, буду ли я этого все также хотеть? Да, буду. Еще как.

Пока я не вогнала сама себя в краску мыслями о поцелуе с Галеном, я решаю перейти к нейтральным вопросам, чтобы удержать румянец в себе.

— Но каким образом дар говорить с рыбами может обеспечить наше выживание? — я только что сказала "наше"?

Гален прочищает горло.

— Ну...обладатель Дара Посейдона может гарантировать, что мы никогда не умрем с голоду.

Глотая подступившую желчь, я качаю головой.

— Ты хочешь сказать, что я могу разговаривать с ними, чтобы ловить … убивать их … и есть их...

Гален кивает.

— Может, тебе никогда и не придется использовать свой дар подобным образом. Сейчас у нас вдоволь пищи. Но я думаю, генералы невзлюбили людей именно за то, что те перешли границы и вторглись в водное пространство. Мне кажется, со временем, может даже через десяток-другой лет, нам понадобится Дар Посейдона, чтобы себя прокормить.

Надеюсь, я выгляжу не так же плохо, как себя чувствую.

— Генералы не могли выбрать худшей кандидатуры для своего Дара! — рука на животе никак не удерживает желудок от бурления. Я не могу себе представить, как можно сначала подружиться с Голиафом, а затем отвести его на съедение Сиренам. Но также я не могу себе представить голодающих Галена или Торафа. И даже Рейну. Пришло время познакомить моих новых друзей с миром пиццы...

— Прародители мертвы, Эмма. И они тебя не выбирали. Этот дар передается по кровной линии. Доктор Миллиган называет это генетикой.

Если это генетическое, значит, мои родители на самом деле не мои родители. Я знаю, Гален так и думал с самого начала, но я все еще не могу с этим смириться. Как и отбрасывать подобную возможность. Особенно, после того, как я только что руководила целым хороводом из рыб. Как же мне начать этот разговор с мамой? "В общем, Гален думает, что ты лгала мне последние восемнадцать лет". Даже если я не скажу это напрямую, подразумеваться будет тоже самое. А когда она спросит меня, как мне пришло это в голову? " Ну, я тут недавно обнаружила, что могу задерживать дыхание под водой почти на два часа и командовать рыбами. Не могу не заметить, что ты так делать не можешь". Нет, не катит. Нужно как-то по-другому...

— Эй! — я почти кричу, заставляя Галена вздрогнуть. — Разве это не специализация Рейчел? Выяснять подобные вещи? Она могла бы расследовать мое происхождение.

— Она уже это сделала.

— Что ты имеешь в виду? Она навела какие-то справки или что? Я хотела сказать, что нужно копнуть глубже...

— В твоем свидетельстве о рождении указано, что ты родилась в больнице. На нем стоят подписи обоих твоих родителей и присутствующего доктора. Он работает сейчас профессором в колледже, где учит будущих врачей, как появляются на свет люди. Также Рейчел нашла фотографию в газете, где твои мать с отцом празднуют получение им награды. На фотографии твоя мама беременна. Судя по дате заметки, резонно предположить, что она вынашивала тебя в своей утробе.

Я слушаю с открытым ртом, не в силах что-либо произнести. Но Гален этого не замечает, продолжая:

— Записи в твоей школе ведутся с детского сада по настоящее время, и ты никогда не меняла место жительства. Твоя медкарта ничем не отличается от медкарты обычного человека, хотя ты никогда не болела ветрянкой. В четыре года у тебя был перелом руки, у тебя никогда не было операций, а все твои прививки сделаны вовремя, вплоть до сегодняшнего дня...

— БожеТыМой! — не выдерживаю я, подрываясь на ноги. Я от души загребаю ногой, осыпая его песком. — Это не ее собачье дело! И не твое тоже! Она не имела права...

— Ты только что сказала, что не против, если бы она копнула глубже, — встает он. — Я думал, ты обрадуешься, что мы уже это сделали.

— Вы вторглись в мою личную жизнь! — я одеваю свои шлепанцы и решительно направляюсь к отелю. Мое запястье обдает жаром от его прикосновения.

— Эмма, успокойся. Я должен был знать...

Я тычу пальцем ему в лицо, едва не касаясь глаза.

— Одно дело, когда я даю тебе на это разрешение. Но я более чем уверена, что просмотр подобных сведений без моего согласия незаконен. По факту, я уверена, нет ничего законного, чем бы занималась эта женщина. Ты хоть знаешь, что такое мафия, Гален?

Он с удивлением поднимает бровь.

— Она рассказала тебе, кто она? В смысле, кем она была?

Я киваю.

— Пока ты навещал Грома. От жульнических привычек просто так не избавишься, я тебе скажу. Иначе где бы еще она могла нажить столько денег? Но, полагаю, тебе до этого нет дела, пока она покупает тебе дома, машины и фальшивые документы, — я выдергиваю свое запястье и разворачиваюсь в сторону отеля. Хотелось бы надеяться, что это наш отель.

Гален смеется.

— Эмма, это не деньги Рейчел; они мои.

Я резко поворачиваюсь.

— Ты же рыба. К тому же, безработная. И я не думаю, что на валюте Сирен есть изображение хоть одного из наших президентов, — говоря "наши", я подразумеваю, что я снова человек. Хотела бы я также легко заставить себя так и думать.

Он скрещивает руки.

— Я зарабатываю их иначе. Пойдем в Дельфинарий со мной, и я расскажу тебе, как.

Искушение разделяет меня на две части, словно топором. Одна часть меня так и кипит от гнева, пока вторая валяется в обмороке от переизбытка чувств. Я имею право метать громы и молнии, выдвигать обвинения, остричь Рейчел налысо, пока она спит. Вот только правда ли я хочу рискнуть и проверить, держит ли она под подушкой пистолет? Или же я хочу упустить возможность, зарыв пальцы ног в песок, послушать, как Гален своим глубоким голосом вещает, каким образом рыбе удалось нажить состояние? Не-а, не хочу.

Постаравшись как следует задеть его плечом, я прохожу мимо него и к счастью, в правильном направлении. Когда он догоняет меня, его улыбка испытывает мой гнев на выдержку, поэтому я намеренно отворачиваюсь от него, фокусируя взгляд на волнах.

— Я продаю вещи людям, — говорит он.

Я поднимаю на него глаза. Он смотрит на меня с ожиданием, как я и чувствовала. Ненавижу эту нашу с ним игру. Наверное, оттого, что я играть в нее так и не научилась. Он же ничего мне не расскажет, пока я не спрошу. Любопытство — мой неизлечимый недостаток — и Гален об этом прекрасно знает.

Но раз уж я отказалась от мысли закатить ему хорошую истерику, значит, он мой должник. Какая разница, что он спас мне сегодня жизнь. Это было два часа назад. Я поднимаю подбородок.

— Рейчел говорит, я миллионер, — его ехидная ухмылка действует мне на нервы. — Но я делаю это не ради денег. История — моя слабость, как и твоя.

• Предыдущая
• 37/62
• Следующая