Приключения Эмиля из Лённеберги. Художник Н. Кучеренко - Линдгрен Астрид - Страница 33

• Предыдущая
• 33/40
• Следующая

– Хорошо, я сам с ним приду, – хмуро сказал папа.

– Нет уж, с ним приду я, – решительно заявила мама. – Я, лично я поставила бродить эти злосчастные вишни, и нечего тебе, Антон, из-за этого страдать. Если уж кому-то у нас в семье надо выслушать проповедь о вреде пьянства, то разве только мне. Но раз вы считаете, что необходимо взять с собой и Эмиля, я готова это сделать.

Когда настал вечер, на Эмиля надели воскресный костюм. Он нахлобучил свою кепочку и двинулся в путь, он был не против, чтобы его обратили в трезвенника: интересно хоть часок провести среди незнакомых людей.

Так думал и Свинушок. Увидев, как Эмиль и мама зашагали по дороге, он увязался за ними. Но Эмиль крикнул ему: «Лежать!» – и Свинушок тут же лёг прямо посреди дороги и замер, хотя долго ещё глядел вслед Эмилю.

Уж поверь, в тот вечер зал общества трезвости был битком набит. Все жители Лённеберги хотели присутствовать при обращении Эмиля в трезвенника. Хор общества заблаговременно выстроился на сцене, и как только Эмиль показался в дверях, кто-то затянул, и все подхватили:

– Никакого стакана не было, – зло сказала мама, но, кроме Эмиля, её никто не услышал.

Когда с пением было покончено, поднялся какой-то человек в чёрном и долго что-то говорил Эмилю с очень серьёзным видом, а под конец спросил, готов ли он дать обет никогда в жизни не брать в рот спиртного.

– Это я могу, – сказал Эмиль.

Но в этот момент за дверью раздался негромкий визг, и в зал вбежал Свинушок. Он, оказывается, тихонько следовал за своим хозяином, а теперь, увидев Эмиля, который стоял у рампы, очень обрадовался и вприпрыжку бросился к нему. Тут в зале поднялось невесть что. Никогда ещё общество трезвости не посещала свинья, и членам общества это почему-то пришлось не по вкусу. Они, видно, считали, что свинье здесь делать нечего. Но Эмиль сказал:

– Свинушок тоже должен дать обет не брать в рот спиртного. Ведь он съел больше пьяных вишен, чем я.

Свинушок был явно возбуждён и носился по залу как угорелый, но Эмиль приказал ему: «Свинушок, сидеть!» – и, к великому изумлению всех присутствующих, поросёнок послушно сел по-собачьи. А надо сказать, что когда он так вот сидел, то выглядел очень мило и трогательно. Эмиль вынул из кармана горсть сухих вишен и дал Свинушку. Люди в зале глазам своим не поверили, когда увидели, как поросёнок поднял вверх правое копытце и поблагодарил за гостинец.

Все так заинтересовались Свинушком, что чуть не забыли про обет, который должен был дать Эмиль.

– Ну, так как же, дать мне вам обещание не пить вина? – напомнил Эмиль собравшимся про цель своего прихода. – Я готов.

И тогда Эмиль поклялся, повторяя слово в слово за председательствующим: «Я никогда не буду брать в рот крепких напитков и приму все необходимые меры, чтобы окружающие меня люди тоже были трезвенниками». Эта клятва означала, что за всю свою жизнь Эмиль не отведает ни капли вина и обязуется следить, чтобы другие тоже вина не пили.

– И ты, Свинушок, тоже поклялся, – сказал Эмиль.

А потом все люди в Лённеберге говорили, что никогда ещё не видали да и не слыхали, чтобы кто-нибудь давал клятву вместе со свиньёй.

– Но уж этот мальчишка с хутора Катхульт всегда что-нибудь да выкинет!

Когда Эмиль вернулся домой и вместе со Свинушком, который следовал за ним по пятам, пошёл на кухню, он застал там папу. Папа сидел у стола, и в свете керосиновой лампы Эмиль увидел у него на глазах слёзы. За всю свою жизнь Эмиль ни разу не видел, чтобы папа плакал. И это ему совсем не понравилось. Но то, что папа сказал, ему очень понравилось.

– Послушай, Эмиль, – начал он и, схватив сына за руки, внимательно посмотрел ему в глаза. – Раз ты поклялся всю свою жизнь не брать в рот спиртного, я тебе подарю этого поросёночка… Да и трудно себе представить, чтобы из него получилось хорошее жаркое после всех его прыжков и этого кутежа.

Эмиль так обрадовался, что подпрыгнул чуть не до потолка. Он тут же снова поклялся всю жизнь быть трезвенником. И надо сказать, эту клятву он сдержал. Такого трезвого председателя сельской управы, как Эмиль, никогда не было прежде в Лённеберге да и во всём Смоланде. Так что, может быть, совсем и не плохо, что как-то летним днём, когда он был ещё маленьким, он до отвала наелся пьяных вишен.

На следующее утро Эмиль проснулся поздно и услышал, что Альфред и Лина уже пьют на кухне кофе и разговаривают. Он тут же вскочил с постели – ему не терпелось рассказать Альфреду, что папа подарил ему Свинушка.

– Скотовладелец Эмиль Свенсон, – сказал Альфред и засмеялся.

Лина тоже хотела посмеяться над Эмилем, но ей ничего не пришло в голову, а долго думать было некогда: ей и Альфреду уже пора было отправляться вместе с папой Эмиля и Крёсе-Майей убирать рожь.

Одна мама Эмиля осталась дома с детьми. Впрочем, она была этому только рада, потому что в тот день должна была приехать фру Петрель за вишнёвкой, а мама предпочитала, чтобы папы при этом не было.

«Хорошо, что этих бутылок больше не будет в доме», – думала мама, возясь на кухне. Фру Петрель надо было ожидать с минуты на минуту. И в самом деле мама услышала шум подъезжающей коляски. Но она тут же услышала и другой, весьма странный шум, который доносился из погреба. Словно там кто-то бил стекло.

Она кинулась в погреб и увидела Эмиля. Он сидел с кочергой в руке и методично, одну за другой, разбивал бутылки с вишнёвкой. Стекло звенело, вишнёвка текла рекой.

– Боже мой! Что ты делаешь, Эмиль? – закричала мама.

Эмиль на мгновение перестал бить бутылки, и мама расслышала, как он сказал:

– Я выполняю свою клятву – борюсь за трезвость. Решил начать с фру Петрель.

Печальная история с вишнёвкой – одна из тех, о которых долго не могли забыть в Лённеберге. Все, за исключением мамы Эмиля, которой хотелось забыть о ней как можно скорее. В тот злополучный день, 10 августа, она ни слова не написала в синей тетради. Всё это было слишком ужасно, и даже бумаге она не решалась довериться. Но 11 августа она всё же сделала небольшую запись, и тот, кто её прочёл бы, не зная истории с вишнёвкой, не мог бы не содрогнуться от ужаса.

«Да поможет мне Бог вырастить этого мальчика! Сегодня он был хоть трезвый». Да, так там было написано. И ни слова больше. Но что можно подумать, читая такую запись? Что Эмиль редко бывает трезвым? Скорее всего, маме Эмиля хотелось рассказать всё, как было, да, видимо, она, как я уже говорила, не решалась этого сделать.

15 августа тоже есть небольшая запись:

«Ночью Эмиль с Альфредом ходили ловить раков и принесли 60 штук. Но потом, боже мой, что было потом…»

Шестьдесят штук! Ты когда-нибудь слыхал, чтобы враз поймали столько раков? Шестьдесят штук – это огромная куча. Вот посчитай-ка до шестидесяти и сам убедишься, как это много. Эмиль был счастлив! Если тебе довелось когда-нибудь ловить раков в маленьком озере тёмной августовской ночью, то ты и сам знаешь, какое это увлекательное занятие и каким удивительным кажется всё вокруг! Лес обступает со всех сторон, а тьма такая, хоть глаз выколи, тишину нарушает лишь плеск воды, когда шлёпаешь босыми ногами вдоль берега и ты, конечно, промок до нитки. Но если у тебя есть факел, такой, как у Эмиля с Альфредом, то в его свете ты увидишь раков, больших чёрных раков, – они ползают между камнями по дну озера. И надо только протянуть руку, опустить её в воду, аккуратно схватить пальцами за спинку и одного за другим покидать в мешок.

• Предыдущая
• 33/40
• Следующая