Черные колокола - Авдеенко Александр Остапович - Страница 35

• Предыдущая
• 35/74
• Следующая

Но уже в те дни Пал Малетер тайно составил проект, который после 30 октября стал явным, а впоследствии как документ фигурировал в материалах народного суда. Вот только несколько строчек из этого проекта, написанного Палом Малетером:

Одним из первых был реабилитирован Бела Кираи, офицер хортистского генерального штаба, аристократ, бывший в 1944 году личным секретным сотрудником нилашистского министра обороны Берегфи. Судом народной Венгрии он осужден за шпионаж к смертной казни, замененной пожизненным заключением. Этот Бела Кираи, возвышенный Имре Надем до командующего «национальной гвардией», создал всевенгерский комитет по реабилитации и себя назначил его председателем. Реабилитировал всех и каждого: хортистских генералов, полковников, нилашистских майоров, жандармов, убийц, насильников, громил, отравителей, торговцев наркотиками, террористов, диверсантов, контрабандистов, профессиональных палачей.

Контрреволюции нужны были верные кадры, и она их черпала там, где их было больше всего, — в тюрьмах.

Йожеф Уайвари, много лет сидевший в тюрьме, после реабилитации возглавил «национальную гвардию» восьмого, центрального района Будапешта. Свой штаб Йожеф Уайвари разместил не в отеле, как другие, не в театре, не в кабаре, а в полицейском управлении на улице Виг.

Ласло Аги, хортистский майор, шеф политического отдела жандармерии в Прикарпатской Руси, главный ужгородский палач, после реабилитации приступил к созданию батальона, который должен был истреблять коммунистов, сотрудников органов безопасности и всех верных народному строю венгров.

Пожизненный каторжник, военный преступник, бывший генерал-лейтенант Ласло Кути, осужденный за военные преступления на пятнадцать лет тюрьмы, одним росчерком пера Белы Кираи был превращен в его надежную опору.

«Реабилитированные» во главе с Палом Малетером и Белой Кираи создали в министерстве обороны свой орган — «революционный военный совет». Несколько позже такие же «советы» по приказу контрреволюционного военного министерства возникли во всех армейских штабах, учреждениях и частях, вплоть до батальонов. Армия Венгерской Народной Республики перестала быть грозным, безотказным оружием диктатуры пролетариата. Больше того! «Военный совет» армии опубликовал в своем центральном органе «Мадьяр гонвед» предательский приказ, поставивший вне закона органы государственной безопасности, поощряющий «национальных гвардейцев» охотиться за работниками АВХ. «Военный революционный совет армии решил немедленно разоружить части госбезопасности, еще не сложившие оружия». Этот приказ был опубликован с согласия Имре Надя.

Самое острое, самое грозное оружие было вырвано из рук народа.

Теперь солдаты государственной безопасности должны были отражать атаки и «национал-гвардейцев», и своих армейских товарищей по оружию, с которыми еще несколько дней назад вместе атаковали мятежников.

Имре Надь в течение своего короткого, трагического для Венгрии диктаторства больше всего боялся, чтобы армия и органы госбезопасности служили народу. Упорно оказывал сопротивление тем военным, которые пытались выполнить свой долг, хотели быть верными присяге.

Имре Надь еще 25 октября отменил чрезвычайное положение в Будапеште и стране. Он же отменил и комендантский час и приостановил работу военно-полевых судов. 26 октября, в пять часов сорок минут, будапештское радио от имени Имре Надя сообщило о начале наступления на мятежников. Было сказано, что начались широкие операции для окончательной ликвидации оставшихся контрреволюционных групп. Имелись в виду казармы Килиана, переулок Корвин, площадь Сены.

Тот, кто передавал это сообщение, вероятно, знал, что «окончательной ликвидации» не будет.

После сообщения, как бы издеваясь над радиослушателями, звучали цыганская музыка и арии из оперетт Франца Легара, Имре Кальмана.

К этому времени правительственная радиостанция стала «Свободным радио имени Кошута», вотчиной Гезы Лошонци, правой руки Имре Надя.

Рабочие будапештских заводов требовали от правительства оружия, они рвались в бой, преисполненные решимости разбить, растоптать контрреволюцию. На бумаге их требование было удовлетворено: начальник полиции Будапешта Шандор Копачи обещал взять оружие со складов и вооружить рабочих. Он этого не сделал. Сделал другое. Одно полицейское управление за другим сдавал без боя мятежникам. Оружие, предназначенное рабочим, стало достоянием банд Дудаша, «национал-гвардейцев» казармы Килиана и переулка Корвин — Кишфалуди.

Переулок Корвин — ближайший сосед казарм Килиана. Перейди дорогу — и попадешь в него. Узкий, кривой, он полукольцом обхватывает кинотеатр «Корвин». В первый же день мятежа он стал одним из главных опорных пунктов контрреволюции. Там сначала было только восемьдесят человек. И все, как один, — карманные воры, взломщики, грабители, тюремные завсегдатаи, бродяги, хулиганы. Руководил ими старый преступник, много раз судившийся, Янош Мес, по кличке Янко — деревянная нога. В течение нескольких дней октября его банда выросла до полутора тысяч человек. В кинотеатр и переулок Корвин, забаррикадированный со всех сторон, в штаб Яноша Меса стекались преступники со всех тюрем, двери которых все шире и шире распахивались.

Пополнял свои ряды и другой атаман — Сабо, названный американскими газетчиками «командующим баррикадными солдатами» на площади Сены.

И вот все эти мальчики, деревянные ноги, короли, и гонведы собрались у Пала Малетера, договариваются, как удушить народную республику.

Днем 27 октября начальник полиции Будапешта Шандор Копачи вызвал к телефону Дьюлу Хорвата.

Между соратниками Имре Надя произошел важный разговор, и он сразу же стал известен другу Дьюлы.

Профессор пригласил к себе в кабинет Ласло Киша и рассказал, что говорил ему главный полицейский Будапешта. Деятели клуба Петефи сколачивают представительную делегацию, которая отправится в парламент и предъявит премьеру ряд важных требований. Нужно выделить в эту делегацию хорошего парня, обязательно рабочего, желательно молодого.

— Плевое дело. Это мы в два счета устроим.

Ласло Киш вернулся в «Колизей» и на свой лад переложил то, что ему доверил профессор. Держа руку на пистолетной кобуре, он озорными глазами оглядел свою ватагу.

— Требуется образцово-показательная личность. Обязательно пролетарская. По возможности молодая. Будет представлять рабочий класс. Направится в составе большой делегации в парламент, в кабинет министр-президента. Предъявит Большому Имре от имени восставшего народа суровые требования.

«Гвардеец» с фиолетовой татуировкой на груди — голая русалка с пышным бюстом, пронзенным кинжалом, — шагнул вперед.

— Не подойдет такая личность?

Ласло Киш отодвинул его в сторону.

— Подходишь для других целей: пугать твердолобых. Сгинь.

«Гвардейцы» с первого слова поняли своего атамана. Он хотел веселья, и они охотно пошли ему навстречу. Под всеобщий хохот они вытолкали в круг Галгоци — курносого, большеротого, с огромной шапкой давно не чесанных волос на ушастой голове. Сорвали с него куртку, рубаху. Галгоци от пояса до шеи разукрашен татуировкой. На левой руке крупные буквы: «Сын США». На животе, правее пупа, два соединенных флага — английский и американский. На предплечье — собачьи головы: дога, немецкой овчарки, мопса, болонки. На груди наколота синеволосая, синеликая, с синей дымящейся сигаретой в зубах подмигивающая барышня.[10]

— Пшел! — Ласло Киш замахнулся на Галгоци, и тот, смеясь, исчез.

• Предыдущая
• 35/74
• Следующая