Один плюс один - Мойес Джоджо - Страница 30

• Предыдущая
• 30/82
• Следующая

– С мужчиной, который захлопнул дверь у вас под носом, и двумя бутылками дрянного вина на автомобильной парковке.

– Сойдет.

Она не стала объяснять, почему так сильно беспокоится о детях. Эд вспомнил лицо Никки и решил не спрашивать.

6. У нее есть шрам под подбородком, оттого что она упала с велосипеда и камешек застрял под кожей на целых две недели. Джесс пыталась показать Эду шрам, но в машине было слишком темно. Еще у нее есть татуировка чуть пониже спины.

– Как у гулящей девки, сказал Марти. И два дня со мной не разговаривал. – Джесс помолчала. – Наверное, поэтому я ее и сделала.

7. Ее второе имя – Рей. Приходится каждый раз произносить его по буквам.

8. Она не против заниматься уборкой, но всем сердцем ненавидит людей, которые обращаются с ней, будто она «всего лишь» уборщица. (В этом месте Эду хватило такта немного покраснеть.)

9. Она два года ни с кем не встречалась после расставания с бывшим.

– Вы не занимались сексом два с половиной года?

– Я сказала, что Марти ушел два года назад.

– Примерно так и выходит.

Джесс села прямо и покосилась на него:

– Три с половиной. Считать так считать. За исключением одного… гм… приключения в прошлом году. И нечего смотреть на меня с таким ужасом.

– Я не смотрю на вас с ужасом. – Он постарался привести лицо в порядок и пожал плечами. – Три с половиной года. В смысле, это всего лишь четверть вашей взрослой жизни. Пустяки.

– Да. Спасибо большое.

Он не вполне понял, что случилось, но атмосфера изменилась. Джесс пробормотала что-то неразборчивое, в очередной раз стянула волосы в хвостик и сказала, что, пожалуй, пора хоть немного поспать.

Эд опасался, что так и не уснет. Лежать в темной машине рядом с привлекательной женщиной, с которой они только что выпили две бутылки вина, оказалось непросто. И неважно, что она завернулась в одеяло с Губкой Бобом Квадратные Штаны. Эд глядел на звезды через люк в крыше, прислушивался к громыханию грузовиков, кативших в Лондон, к сонному поскуливанию собаки на заднем сиденье и думал, что его реальная жизнь – жизнь, в которой существует его компания, его офис и нескончаемое похмелье от Дины Льюис, – осталась в миллионе миль отсюда.

– Еще не спите?

Он повернул голову, гадая, наблюдает ли Джесс за ним.

– Нет.

– Ладно, – пробормотала она. – Поиграем в правдивые ответы?

Эд поднял глаза к потолку:

– Начинайте.

– Вы первый.

Ему ничего не приходило на ум.

– Неужели вы ничего не можете придумать?

– Хорошо. Почему на вас шлепанцы?

– Это и есть ваш вопрос?

– На улице холодно. Старожилы не припомнят такой морозной и сырой весны. А на вас шлепанцы.

– Вам не все равно?

– Я просто не понимаю. Вы явно мерзнете.

Джесс вытянула ногу:

– На дворе весна.

– И что?

– И то. Сейчас весна. Значит, погода исправится.

– Вы носите шлепанцы в знак того, что верите в лучшее?

– Можно сказать и так.

Эд не представлял, как на это ответить.

– Ладно, теперь моя очередь. – (Он ждал.) – Вам приходило в голову уехать и бросить нас сегодня утром?

– Нет.

– Вранье.

– Ладно. Быть может, на минуту. Ваша соседка собиралась разбить мне голову бейсбольной битой, а ваш пес ужасно воняет.

– Пфф. Это все отговорки.

Он услышал, как Джесс ерзает на сиденье. Она спрятала ноги под одеялом. Ее волосы пахли шампунем. Эду вспомнились батончики «Баунти».

– И почему вы не уехали?

Он с минуту размышлял, прежде чем ответить. Возможно, потому, что не видел ее лица. Возможно, потому, что где-то между третьим и четвертым стаканчиком решил, что она вполне ничего. Возможно, выпивка и поздний час ослабили его оборону, поскольку в обычном состоянии он бы так не ответил.

– Потому что недавно я сделал большую глупость. И возможно, в глубине души мне хотелось сделать что-нибудь хорошее.

Эд ожидал, что Джесс что-нибудь скажет. Даже отчасти надеялся. Но она промолчала.

Он еще несколько минут смотрел на фонари, прислушивался к дыханию Джессики Рей Томас и думал о том, как славно спать рядом с другим человеком. Большинство дней он чувствовал себя невыносимо одиноким. Он подумал о крошечных ступнях с идеально отполированными ноготками. А затем явственно увидел поднятую бровь сестры и понял, что, наверное, слишком много выпил. Не будь идиотом, Николс, сказал он себе и повернулся к Джесс спиной.

Эд Николс думал о своей бывшей жене и о Дине Льюис, пока нежные, меланхоличные мысли не сменила неукротимая злость. А затем внезапно стало холодно и серо, у него отнялась левая рука, и он только через пару минут понял, что это не просто стук – это охранник стучит в водительское окно, чтобы сказать, что на парковке нельзя спать.

На шведском столе за завтраком было четыре вида плюшек, три вида фруктового сока и целая полка порционных пакетиков хлопьев, которые мама считает невыгодными и никогда не покупает. Мама постучала в окно в четверть девятого, велела надеть куртки на завтрак и запихать в карманы как можно больше еды. Ее волосы были примяты, на лице – ни капли косметики. Танзи заподозрила, что спать в машине оказалось не так уж замечательно.

– Никакого масла или джема. И только то, что можно есть руками. Рулетики, маффины и так далее. Да смотрите не попадитесь. – Мама обернулась на мистера Николса. Он, похоже, спорил с охранником. – И яблоки. Яблоки – это здоровая еда. И еще, может быть, пару ломтиков ветчины для Нормана.

– Куда я положу ветчину?

– Или сосиски. Заверни в салфетку.

– Разве это не воровство?

– Нет.

– Но…

– Ты всего лишь возьмешь чуть больше, чем сможешь съесть сразу. Ты просто… Представь, что у тебя гормональное заболевание и поэтому ты ужасно, ужасно голодная.

– Но у меня нет гормонального заболевания.

– Но могло бы быть. В этом весь смысл. Ты голодный, больной человек, Танзи. Ты заплатила за завтрак, но тебе надо много есть. Больше, чем в обычной жизни.

Танзи скрестила руки на груди:

– Ты говорила, что воровать нехорошо.

– Это не воровство. Мы просто оправдаем потраченные деньги.

– Но мы не платили за гостиницу. Мистер Николс платил.

– Танзи, пожалуйста, просто сделай, что я говорю. Вот что, нам с мистером Николсом надо уехать с парковки на полчаса. Просто наберите еды, вернитесь в номер и будьте готовы к отъезду в девять. Хорошо?

Она наклонилась, поцеловала Танзи через окно и побрела обратно к машине, запахнув куртку. Затем остановилась, обернулась и крикнула:

– Обязательно почисть зубы! И не забудь учебники по математике.

Никки вышел из ванной. На нем были слишком тесные черные джинсы и футболка с надписью «ПОФИГ».

– Ты ни за что не спрячешь в них сосиску, – сказала Танзи, глядя на его джинсы.

– Спорим, я спрячу больше, чем ты?

Их взгляды скрестились.

– Попробуй! – ответила Танзи и побежала одеваться.

Мистер Николс наклонился и щурился сквозь лобовое стекло на Танзи и Никки, бредущих через парковку. Честно говоря, подумала Танзи, она бы тоже щурилась. Никки засунул в джинсы два больших апельсина и яблоко и еле ковылял, как будто сходил в штаны по-большому. Танзи была в куртке, несмотря на жару, потому что напихала в карманы толстовки пакетики с хлопьями и без куртки выглядела бы беременной. Они с Никки всю дорогу смеялись.

– Садитесь, садитесь, – приговаривала мама, кидая сумки в багажник и практически запихивая детей в машину и озираясь. – Что вы принесли?

Мистер Николс тронулся с места. Танзи видела, как он поглядывает в зеркало, пока они по очереди выгружают добычу и отдают маме.

Никки достал из кармана белый пакет.

– Три плюшки. Аккуратнее – глазурь прилипла к салфеткам. Четыре сосиски и несколько ломтиков бекона в бумажном стаканчике для Нормана. Два ломтика сыра, йогурт и… – Он натянул куртку пониже, запустил руку в штаны, поморщился, напрягся и вытащил фрукты. – Поверить не могу, что запихал их туда.

• Предыдущая
• 30/82
• Следующая