Особо опасные преступники: Преступления, которые потрясли мир - Глобус Н. В. - Страница 57

(А. Лаврин. Хроники Харона. — М., 1993)

В мае 1923 года на набережной Москвы-реки был обнаружен мешок, в котором находился мужской труп. С подобными «находками» в разных районах Москвы угрозыск сталкивался и раньше, но преступления оставались нераскрытыми. Большее внимание привлекла новая «находка». Может быть, кто-то вспомнил, что в 1890 году в Киеве удалось раскрыть два похожих убийства — «помогли» роговые стружки ничтожной величины, обнаруженные на ткани мешков, в которые убийца Черепов «паковал» трупы убитых. Может быть, успеху способствовало большее знание криминалистики, а, возможно, сыграл роль просто случай. Так или иначе, на этот раз с особой тщательностью было исследовано не только тело, находившееся в мешке, но и мешок. Ничего из того, чтобы указывало на личность хозяина мешка, найти не удалось, кроме... нескольких овсяных зерен. Но именно они и привели к преступнику.

Что же овсяные зерна могли рассказать работникам уголовного розыска? Они позволили построить версии о профессии возможного преступника. Скорее всего, им мог быть человек, работавший в лабазе, торгующем фуражом, либо ломовой или легковой извозчик. Впрочем, нельзя было исключать случайное приобретение преступником мешка с приставшими к его ткани зернами овса.

Нужно отдать должное работникам уголовного розыска, которые не испугались трудностей. Хотя Москва не была в 1923 году многомиллионным городом, в годы нэпа в ней было не мало фуражных лабазов, тем более ломовых и легковых извозчиков.

Труды работников уголовного розыска даром не прошли, они привели к Василию Терентьевичу Петрову (Комарову), 55-летнему легковому извозчику. 19 мая 1923 года он был арестован и началось расследование дела, которое в те годы называли «преступлением монстра» или «преступлением зверя в образе человека». Бесспорно, преступления, совершавшиеся Петровым (Комаровым) были чудовищными, а слово зверь — слишком мягким по отношению к тому, кто их совершал.

Когда сотрудники розыска оказались в квартире Комарова, там находился труп очередной жертвы, от которого он еще не успел избавиться. Поняв, что будут раскрыты и все остальные его преступления, Петров попытался скрыться, выпрыгнул в окно и бежал. Однако уже на следующий день он был задержан.

Расследование установило, что начиная с февраля 1921 года Петров (Комаров) совершил 29 убийств. В 1921 году им было убито 17 человек, а в 1922 году — 6 человек, с конца декабря 1922 года по день ареста, 19 мая 1923 года, — еще 6 человек. Все убийства совершались одним и тем же способом: Петров под предлогом продажи лошади или продуктов приводил крестьянина с конного рынка к себе на квартиру, угощал его вином или водкой, причем пил и сам. Заявляя, что он не хочет обманывать покупателя, Петров вручал ему документ, касавшийся продаваемой лошади или продуктов, и пока тот читал или рассматривал его, неожиданно, сзади наносил заранее приготовленным тяжелым молотком сильнейший удар в переднюю часть лба и сразу же подставлял таз или цинковое корыто для стока крови. Оглушив захмелевшую жертву ударом молотка, преступник накидывал ей на шею петлю и стягивал ее.

Теплый труп, освобожденный от одежды, превращался в своеобразный комок, связывался, укладывался в мешок и помещался в сундук. Затем преступник прятал его в шкаф или выносил на черную лестницу. Вся эта операция, по словам Петрова, занимала не более 20 минут.

Жена Петрова при убийствах не присутствовала. Как только в доме появлялся «покупатель», с тремя детьми (меньшему было всего 2 месяца) она уходила из дому, запирая за собой снаружи дверь. По ее показаниям, долгое время она даже не догадывалась о преступлениях, совершаемых мужем, лишь зимой 1922 года у нее возникли какие-то подозрения.

Самый большой интерес с криминалистической и психологической точек зрения вызывала личность убийцы. Жизнь Петрова (Комарова) отличалась бесконечной сменой профессий и мест работы, постоянным безудержным пьянством. Полученные при ограблениях деньги Петров полностью пропивал, устраивая кутежи, почти всегда сопровождавшиеся скандалами. В семье был деспотом, бил жену и детей, ломал вещи. До того как начал совершать убийства, судился за кражи. Отбывал тюремное заключение. Участвовавшие в процессе предварительного следствия психиатры С. Ушке и Е. Краснушкин (последний участвовал и в судебном процессе) единодушно отмечали поразившее их равнодушие Петрова к совершенным преступлениям. Он спокойно заявлял о том, что если бы ему еще 60 человек «привалило», он бы и их убил. Петров оправдывал себя тем, что на фронте убивали честных людей, а он убивал спекулянтов.

Душевный цинизм и тупость Петрова с особой силой проявлялись в его рассказах о тех действиях, которые совершались им в процессе убийства, и о мотивах, которыми он руководствовался. Описывая момент убийства, он со смешком говорил: «Раз и квас». На вопрос о том, не жалел ли он убитых, отвечал: «Жалеть можно до убийства, а чего жалеть после убийства». Говоря о мертвых, также со смешком добавлял: «Жена моя любила сладко кушать, а я горько пить», «лошадь меня кормила, а выпить не давала». В ответ на слезы жены, узнавшей о его преступлениях, Петров спокойно сказал ей: «Ну, что же поделаешь. Лапай теперь привыкать к этому делу». Психиатры признали Петрова импульсивным психопатом с глубокой печатью алкогольной дегенерации, однако способным понимать свои действия и руководить ими.

Судебный процесс по делу Петрова (Комарова) слушался в Московском суде 6 июня 1923 года. В газетах того времени отмечалось «огромное стечение крайне возбужденной публики». На суде Петров хвастливо заявлял: «Я теперь в Москве героем стал». Суд вынес единственно возможный и справедливый приговор: Петров был осужден к высшей мере наказания.

(И. ф. Крылов. Были и легенды криминалистики. — JL, 1987)

В декабре 1931 года, Лондон узнал об одном из тех преступлений, которые заставляют сомневаться в правильности своих взглядов даже ярых сторонников гуманных реформ.

Наверняка никто не возражал суперинтенданту Скотланд-Ярда Г. В. Корнишу, писавшему в своих мемуарах: «Одним из отвратительнейших преступлений, с каким мне пришлось иметь дело, было убийство маленькой Веры Пэйдж, и я очень сожалею, что мы не смогли найти убийцу. Если кто-нибудь и заслужил смертный приговор через повешение, так именно тот мерзкий убийца».

Место преступления — многоликий лондонский район Шефердс Буш и Холленд-парк. Ветхие крестьянские домишки соседствовали здесь с трущобами, и вдоль Ноттинг Дейл патрулировали обычно два полисмена. Заселенные бедняками улицы упирались в элегантные площади и проспекты.

На Эллисон-роуд, в той части района, где проживают более состоятельные люди, рано утром 16 декабря по садовой дорожке дома № 89, ведущей к входу для прислуги, ничего не подозревая, шел разносчик молока и вдруг споткнулся о тело маленькой девочки, распростертое на траве.

Разносчик молока вспомнил сообщения в газетах, где говорилось о розыске Веры Пэйдж, одиннадцатилетней девочки из Ноттиннгхилла, Бленим Креснт, 22. Вера Пэйдж исчезла вечером 14 декабря после посещения тети, которая проживала рядом с семьей Пэйдж. На портретах в газетах был изображен необыкновенно привлекательный ребенок, вид которого не мог оставить никого равнодушным. Хотя лицо девочки, лежащей в саду дома по Эллисон-роуд, было запачкано угольной пылью, разносчику молока показалось, что он узнал Веру Пэйдж. Он вызвал кухарку, и оба отправились на поиски констебля.

Суперинтендант Корниш случайно находился этим утром в полицейском участке Паддингтона. Вместе с инспектором уголовной полиции Мэллетом и полицейским врачом доктором Келвеллом он поехал на Эллисон-ро-уд. Протиснувшись сквозь толпу любопытных, они убедились в том, что найден труп Веры Пэйдж. Его могли положить сюда только рано утром, так как в течение всей ночи шел дождь. Однако волосы и одежда девочки были сухими, а спина — мокрой. На пальто и на лице были угольная пыль и воск свечи.