Прекрасные господа из Буа-Доре - Санд Жорж - Страница 65

• Предыдущая
• 65/111
• Следующая

Рассуждение Адамаса было вполне справедливым. Закончил он тем, что осыпал тысячью проклятий Беллинду, и справедливо — только она могла узнать и предать огласке настоящее имя мэтра Жовлена, смерть д'Альвимара и существование клада.

Было решено посоветоваться с Гийомом д'Арсом о том, что уместнее — умолчать или объявить о смерти д'Альвимара, и с этой целью маркиз на следующий день после обеда отправился к нему.

Гийома не было дома, он должен был вернуться только вечером.

Маркиз послал нарочного в Бриант с предупреждением, что не стоит беспокоиться, если он вернется поздно, и отправился нанести визит господину Робену де Кулоню, который в то время находился проездом в своих владениях в Кудре, красивом охотничьем королевском округе на возвышенности Верней, примерно в лье от замка д'Арс.

Робен, виконт де Кулонь, главный сборщик податей в Берри и соляной откупщик, был одним из природных врагов бывшего контрабандиста Буа-Доре; и все же их связывала тесная дружба со времен дела Флоримона Дюпюи, сеньора де Ватан.

Те, кто знаком с историей Берри, вспомнят, что в 1611 году этот Флоримон Дюпюи, известный гугенот и крупный контрабандист, похитил из ненависти к налогу на соль одного из детей господина Робена. Маркиз великодушно сам занялся возвращением ребенка отцу, рискуя поссориться с Флоримоном, который был, как говорили его друзья и враги, «очень неуживчивым человеком».

После этого приключения мятеж принял такие значительные размеры, что для того, чтобы справиться с господином Дюпюи в его замке, пришлось послать туда двенадцать сотен пехоты, роту швейцарцев и шесть пушек.

Двадцать девять его людей повесили на месте, на окрестных деревьях, а самому отрубили голову на Гревской площади. Юный Робен впоследствии стал настоятелем монастыря в Соррезе. Господин Робен-отец остался признательным и преданным должником господина де Буа-Доре и можно было подумать, что благодаря этой дружбе маркиза никогда не преследовали за его давнее соучастие и контрабандной торговле солью.

Буа-Доре частично открыл этому верному другу затруднения, какими грозило ему посещение принца, и признался, что особенно встревожен из-за доброго Люсилио, на пребывание которого в его доме ревностные святоши края смотрели неодобрительно.

— Ваши опасения кажутся мне преувеличенными, — ответил виконт. — Господин де Гроот, которого ученые называют Гротиусом, и который в своей стране был приговорен к пожизненному заключению, — не совершил ли он побег, спрятавшись в сундуке, благодаря великодушию и изобретательности своей жены, и не укрылся ли в Париже, где никто его не беспокоит и не притесняет? Почему ваш итальянец не воспользуется во Франции теми же привилегиями?

— Потому что французское правительство, которое очень мало обеспокоено тем, что может вызвать неудовольствие голландских гомаристов[54] и Мориса Нассау, пожелает понравиться папе, преследуя одну из его жертв. Кампанелла двадцать лет в тюрьме, и, хотя во Франции его жалеют и высоко ценят, ничего не делается для того, чтобы вырвать его из рук палачей; Бог знает, дали ли бы ему сейчас убежище у них под носом!

— Возможно, вы правы, — ответил господин де Кулонь. — Что ж, я одобряю вашу идею помочь бежать вашему другу при малейшей опасности, какая станет угрожать вашему замку; но я думаю, что вы должны были бы искать укрытие, куда он мог бы отправиться в случае тревоги. Позаботились ли вы об этом?

— Да, конечно, — ответил маркиз, — и хочу посоветоваться с вами на этот счет. У вас здесь недалеко есть старый необитаемый дом, который кажется мне еще вполне пригодным для жилья, хотя я никогда в нем не был. Это место достаточно близко от моего дома, чтобы человек, поспешив, мог за час до него добраться. Эти развалины находятся рядом с маленькой фермой, принадлежащей вам, и, если вы отдадите приказ фермерам, чтобы они были готовы, на всякий случай, спрятать и кормить моего несчастного беглеца. Хотите ли вы оказать мне эту услугу?

— Маркиз, — ответил виконт, — вы можете потребовать у меня мою жизнь: она принадлежит вам. Мое имущество, мои люди, мои дома по справедливости в вашем распоряжении. Но все же дайте мне обдумать, подходящее ли место, которое вы имеете в виду, поскольку речь идет о моем старом доме в Брильбо.

— Именно!

— Ну, посмотрим: он стоит очень уединенно, и дороги там отвратительные — это хорошо. Через него не проезжают ни в какой город или местечко: это тоже хорошо. Место принадлежит мне, и прево не позволит себе туда ворваться. К тому же, считается, что в развалинах водятся самые непоседливые и шумные духи, какие только бывают, и по этой причине ни один мародерствующий крестьянин туда не заглядывает, ни один прохожий не останавливается. Все лучше и лучше. Да, я вижу, что вы хорошо выбрали, и хочу сегодня же вечером отправиться туда с вами, чтобы отдать фермерам необходимые распоряжения.

Буа-Доре, со своей стороны, поразмыслив, решил, что лучше будет, если он пойдет туда один, чтобы не вызвать подозрений.

— Я немного знаком с вашими арендаторами, — сказал он. — Они когда-то покупали у меня… сами знаете что!

— Да, да, злюка! — смеясь, сказал виконт. — Они дешево покупали у вас соль! Ну хорошо; идите обратно по этой дороге; вода еще не так прибыла, и вы пройдете, не подвергаясь опасности. Вы как бы случайно скажете Жану Фароде, арендатору, о необходимости прийти ко мне ранним утром; вы взглянете на руины и хорошо осмотрите окрестности, чтобы иметь возможность дать сведения вашему другу; и даже хорошо бы прийти туда тайно следующей ночью, чтобы знать все входы и выходы. Таким образом, если он будет вынужден там укрыться, он сможет, по необходимости, незаметно исчезнуть.

— Договорились, — сказал маркиз, — и примите тысячу благодарностей за покой, который вы доставили моему духу.

Виконт оставил маркиза поужинать; после чего тот, сев в свою карету, с наступлением ночи снова направился в Арс по дороге ничем не лучше той, что вела в Брильбо; это направление было избрано потому, что он не хотел появляться в своей карете, привлекавшей всеобщее внимание, поблизости от этих развалин.

Проявив еще большую осторожность, чем советовал ему господин Робен, он вышел из кареты в четверти лье от того места, которое хотел осмотреть, приказал своим людям потихоньку ехать в Арс, и, вступив на одну из тысячи тропинок, на какие, возможно, никогда не ступала нога господина де Кулоня, но которые были знакомы старому контрабандисту не хуже, чем проходы в его заповеднике, скрылся в сырых лугах, подтянув перед тем выше колен свои высокие сапоги.

Ночь была довольно теплой и не слишком темной, несмотря на большие черные тучи, которые ветер гнал, открывая в небе длинные разрывы, полные звезд, внезапно смыкавшиеся, чтобы снова образоваться в другом месте.

Говорят, что наши предки — дворяне или мещане — несомненно, были крепче, чем сегодня мы, в то время как наши предки рабочие и крестьяне — напротив, были менее здоровыми.

Так считают старики моей страны, и их взгляды кажутся мне обоснованными: у зажиточных людей была привычка к свежему воздуху и к движению, современная жизнь избавила нас от этого или лишила. Дворянин, который вел образ жизни воина или охотника, до преклонных лет сохранял силу и здоровье. Бедные классы жили хуже и хуже питались, чем в наши дни, не говоря об огромном количестве несчастных, которым совсем нечего было есть и негде жить.

Буа-Доре, несмотря на свои шестьдесят девять лет и на привычку к изнеженности, сохранил хорошее зрение, грудь, не поддающуюся простуде, и достаточно легко ходил по голой земле или мокрой траве.

Несколько раз он поскользнулся у кустов, но ухватился за ветки, как человек, который умеет передвигаться на местности, где неровности почвы однородны на большом пространстве.

Благодаря своей быстрой ходьбе, он за десять минут добрался до фермы в Брильбо.

• Предыдущая
• 65/111
• Следующая