Россия и Ближний Восток. Котел с неприятностями - Сатановский Евгений Янович - Страница 13

Бывший с 1878 по 1960 год британской колонией Кипр, северная часть которого оккупирована Турцией, с 2004 г. входит в состав ЕС, и его политическая система соответствует принятым в Евросоюзе стандартам. Специфическими ее чертами, восходящими к этноконфессиональному устройству государства, закрепленному в период получения независимости, являются доминирование греческой православной церкви, резервирование мест в парламенте для армян, католиков и маронитов и не используемые с момента раздела острова квоты для турок-киприотов во всех властных структурах Республики Кипр, а также отдельные суды для греков и турок. Близкие законодательные меры по защите прав и представительству этноконфессиональных меньшинств являются специфической особенностью ряда стран Леванта, главными из которых являются Израиль и Ливан. Руководящие органы образованной в 1983 г. Турецкой республики Северного Кипра формируются на основе выборов, также соответствующих стандартам ЕС. Характерно, что раздел острова был вызван действиями греческой стороны, с 1963 г. спровоцировавшей нарушение соглашений о представительстве турецкой общины и организовавшей ее экономическую и политическую изоляцию, а в 1974 г. попытавшейся после свержения правительства архиепископа Макариоса присоединить Кипр к Греции. Ввод турецких войск на Кипр был осуществлен в соответствии с условиями предоставления ему независимости – Турция действовала как гарант безопасности турецкой общины. Вопрос прекращения турецкой оккупации является постоянно действующим политическим фактором для греческого Кипра. На референдуме ООН 2004 г. об объединении острова 65 % участвовавших в референдуме турок-киприотов поддержали план объединения, выдвинутый генеральным секретарем ООН Кофи Аннаном, а 75 % греков-киприотов его отвергли. Тем не менее, международное давление испытывает на себе исключительно турецкая часть Кипра. Двойные стандарты для мирового сообщества – не исключение, а правило, и проблема Кипра демонстрирует это не менее ярко, чем Югославия или Израиль.

Израиль, изначально созданный как еврейское демократическое государство, сохранил в действии турецкое и британское законодательства, касающиеся общинного судопроизводства. Арабы-мусульмане, арабы-христиане, представители других христианских общин, черкесы, друзы, бедуины и самаритяне пользуются равными избирательными правами с евреями, их депутаты представлены в парламенте, в том числе арабское население – тремя собственными партиями (исламисты, коммунисты и националисты). Арабы-мусульмане освобождены от призыва в армию (некоторые проходят военную или альтернативную службу добровольцами). Христиане, бедуины и евреи-ортодоксы служат на добровольной основе, представители остальных категорий населения – по призыву. Изначально израильские партии были созданы в Восточной Европе, и особенности их функционирования восходят к восточноевропейской политической практике конца ХIХ – начала ХХ века. В Израиле число их пополнилось секторальными партиями, защищающими интересы отдельных общин или групп, сформированных по тому или иному принципу: восточных традиционалистов, пенсионеров, антиклерикалов, поселенцев, левого истеблишмента, ультралевых интеллектуалов, etc. Большое число партий формируется вокруг политических лидеров и исчезает немедленно после их ухода с политической сцены. Многие мелкие партии не проходят электоральный барьер. Характерной чертой израильской демократии является значительное число фракций в парламенте – Кнессете, низкий уровень партийной дисциплины, ставшие практикой правительственные кризисы и следующие за ними досрочные парламентские выборы, а также политические скандалы на высшем уровне, включая отставку президентов страны. Постоянно действующим фактором внутренней и внешней политики являются отношения с палестинским населением территорий, взятых Израилем под контроль после победы в войне 1967 г.

Политическая система Израиля практически исключает возможность военных путчей, переворотов, прихода к власти военной хунты или самого ее формирования. Риск политических убийств минимизирован: один прецедент в догосударственный период (убийство Арлозорова) и один – на протяжении всей истории государства (убийство Рабина) позволяют это утверждать. Период доминирования левых социалистических и коммунистических партий в парламенте и правительстве продлился с 1948 по 1977 год. На протяжении всего последующего периода левый лагерь терял позиции в пользу правого. Неустойчивый баланс между крупными политическими блоками использовали, особенно в период прямых выборов премьер-министра в конце 90-х годов, мелкие партии, поддерживающие ту или иную из крупных фракций при формировании правящей коалиции в собственных интересах. Арабские партии поддерживали левый лагерь «снаружи», не входя в правительство. Политическая ниша левого лагеря в настоящее время в результате политической борьбы начала 2000-х годов занята выходцами из правого лагеря, потерпевшими поражение во внутрипартийной борьбе. Собственно левые партии сходят с политической арены и маргинализируются. Усиление правого лагеря в настоящее время привело к его абсолютному доминированию в парламенте и формированию правоцентристской коалиции. В то же время левые круги сохраняют значительное влияние в университетах, прессе и доминируют в юридической системе, в частности в прокуратуре и влиятельном судебном корпусе. Исключительно высокий уровень политической активности таких институтов, как Высший суд справедливости – БАГАЦ, и таких чиновников, как юридический советник правительства и государственный контролер, которые часто принимают решения, парализующие работу правительства и законодательную деятельность парламента, в 1990—2000-е годы вызвал характерные для Израиля дискуссии на тему «Кто контролирует государственного контролера?».

Характерно, что, в то время как в арабском мире, в том числе соседних с Израилем странах, в рамках «арабской весны» рушились правящие режимы и шли уличные столкновения с армией и полицией, волнений в арабском секторе Израиля и на территориях не происходило. Организованные левыми партиями протесты имели ограниченный ненасильственный характер, сопровождаясь экономическими требованиями – как и в Европе. Тесные отношения Израиля с США и странами ЕС позволяют предположить дальнейшую вестернизацию системы правления, принятой в этой стране, – точнее, ее американизацию. Усиление давления на Израиль со стороны ООН и левого международного истеблишмента по вопросам его отношений с палестинцами, при явной недоговороспособности руководства ПНА, провоцирует усиление еврейского характера государства, хотя уровень демократических прав меньшинств в нем по-прежнему соответствует европейским, а не ближневосточным нормам. Развязанная против Израиля в этой связи международная кампания по обвинению в расизме имеет мало общего с действительностью – речь идет лишь о введении в Израиле стандартных правил защиты государства и его противодействии проявлениям анархии и антигосударственной деятельности граждан страны.

Перечисленные ниже особенности республиканских режимов исламских стран БСВ заставляют усомниться в известной максиме Уинстона Черчилля по поводу того, что демократия при всех ее недостатках – лучшее из известных человечеству государственных устройств. Разумеется, можно списать происходящее в этой части света на «неготовность» исламского мира к демократии, как это часто делают его критики, не понимая той простой истины, что демократия – не более чем способ голосования, но никак не панацея от болезней общества. Ее несомненными плюсами являются механизмы получения и передачи элитой властных полномочий. Первый оставляет электорат в приятном заблуждении по поводу своей значимости – баранов все равно стригут, а иногда и употребляют на шашлык, но с сохранением у них самоуважения и оптимизма в отношении будущего. Второй позволяет покинуть властные пенаты в заранее установленный срок живым, сохраняя привилегии и перспективу синекуры с возможностью вернуться во властные институты на другой (Ширак, Путин) или, спустя определенное время, тот же самый (Черчилль, Бен-Гурион и опять-таки Путин) пост. Разумеется, существует риск импичмента, однако и в этом редком случае отрешение носителя высшей власти от полномочий не сопровождается его встречей с гильотиной или расстрельной командой.