Трудная профессия: Смерть (СИ) - "Mirash" - Страница 27

В конце концов, какой смысл вечно хранить его, даже не доставая? Впрочем, я знала, что не смогу пользоваться им, по крайней мере, сейчас. Даже при мысли о плеере сразу перед глазами вставала живая Арина, наворачивались слезы… ну как я смогу спокойно слушать музыку, которая утешала ее в последние дни жизни? Нет, спокойно я сейчас не смогу на него даже смотреть.

По-хорошему, следовало его отдать родственникам Арины. Забирая себе плеер, я совершенно не думала, что беру чужую вещь, мне просто хотелось сберечь что-то на память о подруге, а он попался на глаза. Позднее я поняла, что поступила неправильно, но теперь было поздно это исправить. Где живут Аринины родные, я не знала. Наверное, можно попробовать выяснить через институт, но ведь мне никто ничего не скажет; и как я объясню свой интерес? Да и глупо больше чем через полгода придти и объявить: «Я тут плеер вашей умершей дочери брала, хотите, верну?»…

— Еще не выгнали? Говорят, она на твоем юбилее опять отличилась. — Услышала я вопрос Смоленской.

— Отличилась, но оставили пока. Посмотрим, как дальше пойдет.

— Не понимаю я Витю…

— Ты знаешь, Нин, она вообще очень старается. Кстати, погляди на полке кружка сбоку стоит, сухая?

— Да, а что?

— То, что она опять сегодня даже кофе не выпила за весь день.

Набокова выглянула в основное помещение.

— Ксения, на твою долю воды вскипятить? — я отрицательно покачала головой, хотя на самом деле была очень голодна.

Послышался шум закипающего чайника, плеск воды. Набокова вышла из подсобки, поставила передо мной кружку с кофе и положила бутерброд.

— Поешь.

— Спасибо, не нужно…

— Ты скоро от голода в скелет превратишься.

«А у тебя это и без голодовок неплохо выходит, так что можешь смело поесть», — съязвило подсознание.

— За компьютером Виктор Андреевич не разрешает…

— Я не скажу.

— Не хочу так, я обещала не разводить здесь столовую…

— Тогда бери еду и пойдем в подсобку. Пойдем, говорю. Ксения, нельзя учиться и работать на голодный желудок, от этого толка не будет.

Подталкиваемая неумолимой рукой Валентины Владимировны я зашла в подсобку и примостилась на стуле напротив Смоленской.

— Валь, кстати! — вспомнила она. — А что с грантом у вас?

— А, там все отлично. Буквально утром пришло подтверждение, что проект одобрен, собираемся сегодня обсудить.

— Это же замечательно! Надолго у вас этот грант?

— На два года.

— А сколько участников?

— Шестеро. Мы с Витей и Наташей Топотовой, еще студент второго курса с нашего института и два человека с областного: профессор и его аспирант. Руководитель проекта Витя.

Они какое-то время обсуждали перспективы проекта, потом у Смоленской зазвонил телефон, она быстро переговорила, сказала «сейчас буду» и убежала по делам. Набокова вымыла чашки за собой и за ней, я ополоснула свою и побрела на рабочее место, долго пыталась собраться с мыслями, но безрезультатно. Как не тяжело, а нужно было кое-что сделать. Я встала и подошла к столу Набоковой.

— Валентина Владимировна… — робко позвала я.

Она отложила документы, сняла очки и посмотрела на меня.

— Что такое?

— Ничего, просто… — я облизнула пересохшие губы и тихо попросила:

— Простите меня.

— Конечно, Ксюша. Не переживай, я на тебя не сержусь.

Она мне улыбнулась и вернулась к чтению документов. От сердца немного отлегло.

Примерно через час в лабораторию пришел Виктор Андреевич, а через несколько минут после него Топотова. Вместе с Набоковой они принялись обсуждать грант. Подслушивать этот разговор было намного приятнее и интереснее — я немного успела поработать с данными проекта.

— Ксения, ты не могла бы к нам подойти? — в какой-то момент позвал Некруев. — Ты, часом, для этих данных аналитику не делала, ты это любишь?

— Нет.

— На всякий случай, перефразирую. Файл «мысли» для этих данных имеется?

— Ну да, но это же не аналитика, а так… мысли.

— Можно посмотреть?

— Ээээ… можно, сначала… отредактировать?

— Опять требуется суровая цензура? Как скоро справишься?

— Хотя бы минут пятнадцать-двадцать.

— Займись прямо сейчас, ладно? И распечатай.

Через двадцать минут я протянула ему листы.

— Отлично! — обрадовался Некруев, просматривая бумаги. — То, что нужно. Возьми-ка чистую бумагу, цветные ручки и садись к нам. Можешь нарисовать структуру схематично?

— Если только примерно. Ведь тут все непродуманно и несогласованно совершенно!

— Это пока и не нужно, рисуй. Только с пояснениями, если можно.

Я принялась вычерчивать структуру, попутно объясняя и постепенно увлекаясь. Когда я закончила и подняла глаза, Набокова умиленно улыбалась, Некруев тихо посмеивался, а Топотова с большим любопытством смотрела на меня.

— Что-то не так?.. — напряглась я.

Они переглянулись.

— Наоборот, все так. Вполне себе предварительный проект базы данных, только техническая сторона почти не рассмотрена, — резюмировала Наталья Леонидовна.

— Тут, кстати, примерный список доменов есть. — Некруев продолжал знакомиться с моими записями. — Смотрите.

— А в каких случаях предполагается использование домена «фигня»? — невозмутимо поинтересовалась Топотова, прочитав список.

— Полагаю, для данных, не соответствующих заявленной точности, — серьезно ответил Некруев.

— Я…простите, проглядела. Не думала, что это придется кому-то показывать… — Они засмеялись.

— Ксюша, все нормально, успокойся. Очень хорошая работа. Я хочу использовать эти результаты в гранте, а значит надо бы довести все до ума и сделать публикацию. Ты не возражаешь?

— Нет, конечно, мне какая разница?

— Думаю, ты не поняла. Это твоя работа и ты будешь в числе авторов, если согласишься на публикацию материалов.

— Да я же писать не умею! — опешила я.

— Так ведь ты не в гордом одиночестве будешь писать, а в коллективе опытных авторов, — присоединилась Топотова.

— И Вы туда же?!

Некруев меня перебил:

— Ксения, скажи, только честно, тебе интересно попробовать написать статью?

— Да! Но проблема в том, что…

— Проблемы нет. Не получится — и ничего страшного. Нужно просто попробовать. — Я обреченно вздохнула.

— Хорошо, я постараюсь.

Старались мы все. Рисовали схемы, графики, писали текст… Я обнаружила на солнце пятна — Некруев плохо писал статьи. То есть вроде бы писал все правильно, грамотно, но читать это было совершенно невозможно! Поначалу я думала, что так только у меня, по причине моей личной безграмотности, но вскоре убедилась, что Набокова и Топотова не слишком высоко ценят его результаты в текстовом виде. Он на это мнение не обижался, подшучивал сам над собой и с радостью отдавал в этом деле пальму первенства Наталье Леонидовне, обладавшей удивительным даром складывать слова в красивые предложения без потери смысла.

Она теперь много времени проводила в лаборатории, работая над проектом, в том числе и со мной. Я же вообще очень увлеклась и теперь на работе словно превращалась в кого-то совершенно другого, периодически ловя себя на том, что горячо доказываю свою точку зрения Некруеву, Топотовой или Набоковой и они почему-то меня внимательно слушают и даже соглашаются. Заработавшись, я теперь могла забыть про все на свете. Например, забыла я про экзамен у Топотовой и оказалась на нем только благодаря своевременному руководящему пинку от Набоковой. Я отвечала последней и незаметно для себя самой снова переключилась на тему статьи. Наталья Леонидовна, так же увлеченно не обратила внимания, и экзамен плавно перетек в обсуждение проекта.

— Наталья Леонидовна, Вы скоро? Заседание кафедры скоро начинается, — заглянула секретарь кафедры в аудиторию.

— Ой, да! — Топотова торопливо расписалась в ведомости и в моей зачетке.

Я посмотрела в зачетку.

— Эээ… Наталья Леонидовна, Вы мне нечаянно четверку в зачетке поставили, с ведомостью проблемы будут, — сообщила ей я.