Рейдер - Астахов Павел Алексеевич - Страница 44

• Предыдущая
• 44/79
• Следующая

И ноги сами собой настроились на безостановочный ход, и через четыре с лишним часа пути по весеннему снегу, мокрый, промерзший, но вполне жизнеспособный Артем оказался на перекрестке. А спустя еще пару минут напряженного размышления, какой из путей выбрать, он услышал урчание взбирающегося на сопку грузовика.

Артем посторонился, одернул пиджак, поправил галстук и замахал портфелем. Автомобиль тяжело выдохнул и остановился, а из окошка высунулся лохматый шофер.

– До города подбросите? – выдавил Артем.

Он уже видел, насколько удивлен нечаянный спаситель его не слишком теплым костюмчиком, но ни сил, ни желания объясняться не было.

– До поселка, – поправил его водитель, – до города тут триста верст с гаком.

– Пусть будет до поселка, – махнул рукой Артем и полез в кабину.

Он уже разглядел автомобиль, на котором ему предстояло ехать. Это была обычная ассенизаторская машина, на которой до сих пор в городах и поселках, не оборудованных центральной канализацией, спасают уборные местных жителей от фекального извержения.

– Ничего, – подбодрил его водитель, – к вечеру автобус пойдет с рабочими в город к ночной смене, на нем и доберешься до Перми.

«До Перми?!» – мысленно охнул Павлов и прокашлялся. Его проблемы касались только его самого.

– Ну, как бизнес?

– Бизнес как бизнес, – хмыкнул водитель, – вот, помогаю людям не отрываться от корней.

Павлов улыбнулся. Ударение на букву «я» в слове «людям» звучало необычно.

– Это как же?

– А просто, – пожал плечами водитель. – Мой бизнес что? Говно. А без него ничто на земле не растет, не цветет и не плодоносит. Человек и сам из земли произошел, то есть из того же говна. – Водитель на секунду задумался. – Правда, кому-то поболее досталось, а кому-то – поменее.

Артем не удержался и прыснул, но водитель этого даже не заметил; он уже явно сел на любимого конька и увлеченно развивал свои мысли:

– Главное в нашей жизни – не забывать, из чего мы все слеплены, и жить так, чтобы после нас хоть какие-то ростки остались… а мы… из чего вышли, туда и уйдем.

– Интересная теория, – не мог не признать Павлов. – Из ничего – в ничего…

– Как это «из ничего»? – возмутился водитель. – Вся наша сила в говне! Я его сосу уже десять лет – знаю! Каждый мне кланяется! Каждый не только сотенную дает, а еще и угостить норовит. Потому что – всем польза!

Артем внимательно слушал; его гораздо сильнее заинтересовала аллегорическая сторона народной философской схемы, но вовсе не был уверен, что от этого человеческого качества всем – только польза.

– Насобираю цистерну и еду к фермеру, – продолжал водитель, – а там уже не сотня – поболе выходит. Потому как на нем, родимом, все и растет.

«А может быть, он прав?» – думал Артем: уж то, что лучше дела идут как раз у самых «говнистых», было очевидно.

– Это у вас там, в городе, у всех унитазы, нашему брату – никакой работы. А и вы без говна не можете. Приедет, бывает, начальник московский и давай нас поучать, а от самого несет за версту. Так и написано на роже: «говнюк».

Артем захохотал.

– И все деньги у него говенные, – с чувством высказывал наболевшее водитель, – и вся родня его из-за этих говенных денег переругается, и сами в говно превратятся и других вокруг себя перемажут!

– Сильно сказано! – не мог не выразить восхищения Артем.

– Слова – что? – отмахнулся водитель. – Вся Великая Русь на том стоит.

К половине восьмого утра Спирскому позвонил оставшийся в Тригорске за старшего его помощник Кравчук.

– Короче, Петр Петрович, поговорил я с этим ветераном, – отчитался он, – не будет он иск подавать.

– И во что мне это обошлось? – на всякий случай поинтересовался Спирский.

– Пустяки… сто штук «деревянных», – усмехнулся Кравчук. – Внучка на него надавила, дедок и сдался.

Спирский удовлетворенно рассмеялся. «Право первородства» по-прежнему было самым ходовым товаром, и цена ему была все та же, библейская, – миска чечевичной похлебки. Ну а с налоговой, с подачи Батракова решившей подать иск «Микроточмашу», обещал помочь Заказчик.

«Обидится», – понял Спирский.

Заказчик обеспечил в операции по захвату НИИ целую «группу поддержки» – вплоть до местных оперативников, но Петр Петрович слишком хорошо знал, в какие заоблачные выси взлетела цена «Микроточмаша» после звонка Марка Минаевича Фрида.

«Придется мне Заказчика кидать…»

И лишь одно обстоятельство по-прежнему повергало Петра Петровича в ужас – разбросанные, перепутанные, а главное, кем-то расчетливо выпотрошенные архивы спецчасти.

«И где они могут быть?»

Насколько он знал ситуацию на рынке, наудачу такой товар не сбыть, а значит, будет лежать его сокровище в какой-нибудь адвокатской берлоге – до тех пор, пока туда не придут расследующие обстоятельства гибели Павлова оперативники.

Ольга Александровна с утра была не в настроении. Подумав над сложившейся ситуацией и полистав последние номера «Коммерсанта», она убедилась, что ее использовали в грязной рейдерской игре, и от этого нервничала и злилась на всех, даже на Павлова. А в 8.45 раздался первый звонок. «И кто это – в такую рань?» – подумала Ольга Александровна и подняла трубку.

– Григорова у телефона.

– Ольга Александровна, здравствуйте! Доброе утро! – Голос председателя звучал неуверенно и подрагивал.

– Слушаю вас, Евгений Борисович, – Григорова говорила предельно сухо, так как уже догадывалась, о чем пойдет речь.

– Я хотел поинтересоваться, как там у вас дело Иванова? Все в порядке?

– А что ему будет?! Дело в процессе подготовки, никаких изменений нет. Назначено… – Григорова надела очки, пододвинула ежедневник, полистала и нашла нужный день: – На двадцать восьмое. Больше мне добавить нечего.

– Вот и славно, Ольга Александровна, – обрадовался председатель, – я больше ничего и не хотел знать. Сами понимаете, должность обязывает быть в курсе…

– Да, я все понимаю, Евгений Борисович, – еще более сухо обозначила свою позицию Григорова, – а теперь вы позволите мне заняться работой?

Председатель поперхнулся, и Ольга Александровна с полным правом водрузила трубку на место. У нее и впрямь было много работы: развод Васильчиковых, лишение родительских прав Кафтановой, восстановление на работе бригады с лесопилки и прочая, прочая, прочая… А Павлова, обещавшего быть со встречным иском к захватчикам прямо с утра, все не было.

«Ну, и где мой ночной гость?»

Григорова встала из-за рабочего стола и открыла дверь в приемную:

– Катя, посмотри, не приносили сегодня в канцелярию писем или пакетов или вообще каких-либо бумаг на мое имя?

Секретарь порылась на столе. Затем вышла из приемной:

– Схожу в канцелярию, посмотрю.

Ольга Александровна вздохнула и вернулась за стол. Перед ней высилась стопка папок с делами. Первым на сегодня было назначено рассмотрение иска Анны Васильчиковой, которая вот уже полгода пыталась развестись с мужем.

– Вот ведь беда, – покачала головой Григорова.

О похождениях Анны знал весь Усть-Пинск. Васильчикова, работавшая в администрации города руководителем отдела торговли и потребительского рынка, была настоящей местной достопримечательностью. В молодости Анна мечтала стать актрисой и даже ездила поступать в ГИТИС. Экзамены не сдала, но задержалась в столице на полгода – жила на съемной квартире у проходимца из приемной комиссии, который элементарно ее эксплуатировал – сексуально, естественно.

Мерзавец утверждал, что звездами становятся исключительно через любовные сцены, – взять хотя бы Мерилин Монро, Элизабет Тэйлор или Софию Лорен. И наивная Анна каждый вечер разыгрывала для покровителя одну и ту же сцену из романа своей французской тезки Анны и ее мужа Сержа Голон «Анжелика и король». Ничего, кроме этой книги, девушка просто не читала. А однажды преподаватель перестал появляться, а еще через пару недель явилась хозяйка квартиры, и Анне пришлось в спешном порядке завершать карьеру актрисы и возвращаться в Усть-Пинск.

• Предыдущая
• 44/79
• Следующая