1941, 22 июня - Некрич Александр - Страница 57

• Предыдущая
• 57/74
• Следующая

(С места: – Но других не было).

Тогда скажите, пожалуйста, что не было других, но нельзя сказать, что эту пушку вообще неправильно сняли, что надо было ее производить. Это – вещи разные.

Стр. 87. Речь идет об осуждении тов. Тухачевского, Якира и др.

Автор утверждает, что «тем, кто давал распоряжение об их аресте и суде над ними, должно было быть известно, что обвинения беспочвенны, а документы сфабрикованы». В такой редакции содержится обвинение в нарочитом осуждении безвинных, адресованное судебной коллегии. В ее составе были самые чистые люди, известные своей твердостью и неподкупностью. Они были введены в заблуждение.

(С места: – Коллегия руководствовалась уже готовым приговором).

…Реплика, которая была здесь дана, неправильна. Нельзя считать, будто участники суда…

(С места: – Они знали, знали!!!)

…будто они знали, что обвинение беспочвенно, а документы сфабрикованы.

(С места: – Кто давал распоряжение?)

Я говорю об этом потому, что здесь затрагивается честь и Блюхера, и Буденного, входивших в судебную коллегию и других ее членов: тов. Шапошникова, Белова, Дыбенко, Каширина, Горячева.

(Реплика с места: – Все они палачи).

Я высказал замечания и мои личные, и редакции 1-го тома. Многие замечания носят дискуссионный характер.

Хочу еще раз сказать, сегодняшнее обсуждение, несомненно, даст материал для глубокого, правильного освещения всех этих вопросов.

Несомненно, выступающие будут высказывать и мнения, может быть не совпадающие с оценкой части или даже всей аудитории, но это не основание для превращения нашего обсуждения в крик. Прошу подавать записки.

Слово для выступления предоставляется тов. Анфилову.

Товарищи, мне близка эта тема. Я сам недавно закончил книгу: «Исторический очерк кануна и начального периода Великой Отечественной войны». В то же время, не ревнуя к тов. Некричу, я с удовольствием прочитал его труд, и должен сказать, как предыдущий выступающий говорил, оценивая эту книгу. У меня сложилось о ней хорошее впечатление. Я сам лично, несмотря на то, что моя работа около 30 авторских листов, а его несколько меньше, нашел в ней новый материал.

Я согласен с основными замечаниями редакции первого тома и с оценкой этого труда. Тем не менее некоторые вопросы, на мой взгляд, и в редакции первого тома, не совсем уяснены.

И мне представляется, что нам в этой небольшой, может быть, аудитории следовало бы целый ряд вопросов выяснить в интересах науки, в интересах исторической правды, в интересах извлечения уроков на будущее.

Начну с последней реплики из зала и замечания тов. Деборина в отношения чести Ворошилова и Буденного. Для меня эти имена также легендарны, как и для нас всех вместе взятых, тем не менее я не совсем согласен с тов. Дебориным в том отношении, что имя Ворошилова заслуживает исключительного уважения и т.д. и т.п. Я хочу выразить свое отношение к этому, вытекающее из того материала, с которым мне довелось ознакомиться. На одном из совещаний после февральско-мартовского пленума 1937 года Сталин говорил, призывая людей к разоблачению так называемых врагов народа: вот мы с Ворошиловым приехали в Царицын в 18-м году, не владея военным делом, в течение семи дней разоблачили врагов народа. (О ком идет речь, вы знаете, это о генералах и офицерах, добровольно перешедших на службу в Советскую Армию. Подавляющее большинство из них, как известно, честно служили нашей Родине.) А вот вокруг вас ходят враги с партийными билетами в кармане и беспартийные, а вы не можете их до сих пор разоблачить.

И опирался он довольно весомо на Ворошилова.

Короче говоря, рыльце этого человека за необоснованные репрессии командных кадров также в пушку. И у меня сердце кровью обливается, когда он стоит на глубине мавзолея Ленина.

Я больше на этом вопросе останавливаться не могу, так как я не смогу доложить главного, что я хотел бы высказать о причинах наших неудач в начале войны.

Я в основном исследовал вопросы военного характера, но не оставил без внимания показ влияния экономического, военно-политического и идеологического фактора. Я пришел к такому выводу, и со мной соглашаются товарищи, бывшие наши военачальники и историки, с которыми пришлось беседовать, что если бы наши вооруженные силы были вовремя приведены в боевую готовность, что зависело всецело от Сталина, то мы, конечно (не следует закрывать на это глаза), в короткий срок, буквально в несколько дней – так показывает анализ событий, анализ наших вооруженных сил – могли бы в течение нескольких дней отразить агрессию и перенести военные действия на территорию противника. Несмотря на ряд других причин, связанных со строительством и подготовкой вооруженных сил, если бы наши приграничные округа были приведены в состояние полной боевой готовности, если наши войска прикрытия были там, где им следовало быть, а летчики были бы на аэродромах, вряд ли наши вооруженные силы по крайней мере отошли бы до рубежа Днепра и война не была бы столь длительной. Так показывает анализ.

Я согласен с тов. Дебориным в отношении Сталина, что нельзя взвалить вину только на одного человека, но приказ о приведении войск в полную боевую готовность зависел только от него, так как подобного рода вопросы без него никем не решались. Приведение войск в боевую готовность всецело зависело только от него.

Но кроме того, мы должны обстоятельно и критически отнестись к действиям и наших военных руководителей накануне войны – Тимошенко, Жукова, начальника разведывательного управления (в то время) Голикова.

Тов. Деборин дал правильную оценку деятельности этих лиц и я с ним согласен. И в дополнение хочу сказать следующее в отношении оценки докладов и донесений Голикова и наркома военно-морского флота Кузнецова. (Он опубликовал статьи в «Военно-историческом» журнале, № 6 за 1965 год и ряде других журналов.) Эти люди показывают себя так, что они будто бы, представляя Сталину данные разведки, буквально все разжевывали и вкладывали в рот, а ему только проглотить оставалось, то есть отдать приказ о приведении войск в боевую готовность. Нет, ничего подобного!

У меня есть документ, я привожу его в своей будущей книге, который Голиков докладывал Сталину в марте 1941 года. В нем наряду с другими сведениями изложен в основных чертах план «Барбаросса». А в конце этого исключительной ценности документа Голиков писал: «Я полагаю, что все эти данные направлены через соответствующие каналы и источники с тем, чтобы спровоцировать нас на войну с Германией. Они сфабрикованы английской, а может быть, и немецкой разведкой».

Я беседовал, как и тов. Некрич, с маршалом Голиковым. Меня интересовало, как он докладывал этот документ и как на это реагировал Сталин. Я спросил: «А сами вы верили этим фактам?» Он ответил, что верил этим фактам. «А почему же сделали такой вывод?» – продолжал я. «А выводы такие я делал потому, что мы все боялись Сталина и подстраивались под его концепцию – не спровоцировать врага к преждевременному выступлению против Советского Союза».

Теперь в отношении Кузнецова. Вы читали его статьи. Он приводит телеграмму Воронцова – военно-морского атташе в Берлине – и излагает этот вопрос примерно таким образом: я направил ее Сталину, а он отнесся к ней бог знает каким образом, кажется, и не посмотрел, а я там излагал ценные данные.

Так излагает тов. Кузнецов этот факт, а вот как было в действительности. Этот документ он направил в три адреса: Сталину, Молотову, Жданову. Да, в нем приводится телеграмма Воронцова, причем она столь же ценна, как и сведения в докладе Голикова. Тут и сроки нападения указываются, полученные непосредственно в Берлине.

А вот вывод, который тов. Кузнецов делает в конце: полагаю, что эти сведения направлены через соответствующие каналы германской разведкой с целью посмотреть, как будет на них реагировать Советское правительство. Они являются провокационными.

• Предыдущая
• 57/74
• Следующая