Третья истина - "Лина ТриЭС" - Страница 120

ГЛАВА 16. МОЗАИКА – ЗАБАВА САЛОННАЯ

– Сколько вы можете где-то бродить, Виконт? Мы ведь так опоздаем! Я все уладила, все узнала. Вы же сами разрешили пойти с Дашей, куда хочу. Так вот, я пошла на станцию! И все оказалось очень просто. Народу уйма, но проездных документов почти ни у кого нет. Я обратилась, – сама сообразила к кому! – и мне объяснили: надо поставить всего одну подпись, начальника станции, и можно ехать! У вас же есть паспорт, а вы у нас – старший, и мандат в порядке! – Саше нравилось ощущать свою предприимчивость и самостоятельность, особенно сейчас, после болезни. В ответ флегматично прозвучало:

– Да не мандат это. Обыкновенный пропуск. Был. – Виконт стоял около подоконника, вернее, расслабленно полусидел на нем, и следил за ней тем самым великодушным взглядом, который не давал ей чувствовать себя полноценным индивидуумом.

– К-а-а-к был??? А теперь во что превратился???

– В ничто для нас. Я его потерял. Ну что ты на меня так смотришь? Ждешь слез раскаяния?

Она молчала, ни в силах поверить в сказанное. Он шутит? Не может быть, что этим снисходительным тоном он говорит о крушении их надежд? «Все оказалось очень просто…». Не так уж и просто. Она вчера звала погулять самого Виконта, но он, сославшись на неотложные дела, позволил ей пройтись с Дашей. И тогда она решила действовать самостоятельно, наведаться на вокзал. Оставив безропотную Дашу сидеть на скамейке, бегала по вокзалу, искала начальника... Там очереди, ругань, патруль. А он, мало того, что пришел только сегодня...

– Поль, тогда вам, наверное, надо пойти в штаб или комендатуру, есть же здесь, думаю, такое? И объяснить что к чему, что случайно потеряли… Восстановят, наверное…

– Так надо поступить?– с преувеличенным интересом спросил Виконт. – Разумно. Разумно. А что именно объяснить, посоветуй.

– Сказать, что задержались не по своей вине, что вещи некоторые потерялись, что много работали…

На этом слове Саша заметила, что он смотрит на нее с улыбкой, в которой вместе с великодушием просматривалось еще и сожаление об ее умственных способностях, невысказанное, но весьма очевидное. Вздохнул:

– Довольно разговоров. Иди, собирайся. Только все это не бери.

К огорчению Саши «это» относилось почти ко всем их вещам. Еще более того она огорчалась, что не увидит, как Даша прочитает их записку и поймет, что стала хозяйкой почти всего, нажитого ими в Смоленске, и их прежней, ненужной теперь, зимней одежды. Она была сегодня на дежурстве, а задерживаться Виконт не намеревался. Собираясь, Саша контрабандой прихватила еще и фигурку всадницы. У нее накопилось в тумбочке немало разных деревянных, вырезанных Виконтом во время ее болезни, вещиц, везти их все было немыслимо. Но эту лошадку с развевающейся гривой, на спине которой сидела девочка с летящими волосами, она оставить не могла. Она полюбила эту фигурку, так же, как браслетик с филигранью, который теперь всегда охватывал ее руку выше локтя. Лошадку не пришлось прятать особенно тщательно, так как Виконт даже не взглянул на собранный ею в дорогу рюкзачок.

Он настолько не выглядел расстроенным из-за потери документа, что Саша поверила: это была просто шутка. Но, по мере их отдаления от помещений вокзала, вера стала ослабевать. Совсем она пропала, когда они заявились вовсе не на ту станцию, где она была накануне… Вагоны, паровозы, цистерны, платформы – все это в тишине и покое громоздилось на маленьком разъезде, вдали от вокзальной суеты. Здесь Виконт, наконец, снизошел до объяснений:

– Я не склонен к банальным поездкам с пропуском и подписью на нем, особенно, когда нет ни того, ни другого. А ты?

– Я не понимаю, о чем вы говорите. Но чувствую, нас по головке не погладят... так вы зловеще начали...

– Зловеще? Торжественно я начал, торжественно и романтично.

– Я поняла уже – пешком пойдем. Что ж, лежачего не бьют! Вот, говорят, победителя не судят, я лично считаю, что и провинившегося и казнящегося, конечно, тоже судить не надо. Идемте пешком…

– Александрин, я вместе с тобой презираю этого лежащего провинившегося пораженца, который поднимется лишь за тем, чтобы тащиться пешком до Петрограда. Я компании ему не составлю. Ты со мной?

– Тогда я уже не знаю, что можно выдумать, даже если за выдумки взялись вы.

– Тише, а то сбудется начет «головки».

Она осмотрелась: сонное царство, сюда, похоже, свезли и бросили поезда, для которых нет больше топлива, вагоны, которые забыли, отправляясь в дорогу. На путях вдали еле мигают красные и зеленые огни, свистнул паровоз – но это все на станции, там, где толкотня, движение, жизнь. А Виконт стоял уже около длинного товарного вагона, снабженного огромным висячим замком.

– Держи, – он сунул ей в руки объемистый пакет, – сумка его осталась висеть на плече,– привстал на выступ и к ужасу Саши вывернул из скобок замок. Она затаила дыхание. Они что – грабят?

Широкая дверь коротко проскрипела, и Сашиному взору открылся задник какой-то мебельной принадлежности. Виконт отодвинул неожиданно легко поддавшийся шкаф, повернулся к Саше, подхватил ее, поставил внутрь вагона и вскочил за ней. Комнатка! Изумительная крошечная комнатка-купе с невообразимо изящной гнутой мебелью. Виконт взял замок, закрыл дверь, просунул руку в щель и довольно долго скрежетал чем-то снаружи. Задвинул дверь шкафом, обращенным теперь к Саше великолепной инкрустацией.

– Все! – он повернулся к ней и тряхнул кистями рук жестом хирурга, окончившего трудную операцию и не уставшего от нее:

– Ну, Александрин, как тебе это нравится? Варварство! Перевозить ценную старинную мебель без упаковки в вагоне для скота! Вот и окошки, чтобы лошади дышали. Оглянись! Мы заслужили эту поездку. Работал, как вол. Грузил с коллегами Федором и Михаилом три вагона.

– И они вам разрешили поехать?

– Кто? Федор и Михаил? Что за шутки? Они – солдаты и намеревались сложить все это в некое подобие поленницы. Справедливости ради, надо добавить, что сооружали они эту поленницу довольно почтительно.

– А вы устроили эту комнатку, да? Тайком? Когда они отвернулись? Разместили аккуратно, и осталось место? Да? – она торопилась убедиться, что все им сделано правильно и даже хорошо. А свернутый замок ничего не значит. – Но что это за комнатка? Куда ее везут и зачем?

– В музей. Так я слышал. Между прочим, в этом есть смысл. При альтернативе – изрубить на дрова, тем более, есть. А упаковки нет. Нужны доски, солома. Все это сооружение в пути, от тряски, развалилось бы. Еле сообразил, как зафиксировать. Установил пустые ящики в торцах вагона. Туда можешь пройти, осмотреться, вон проход.

Саша провела рукой по плотно вышитому шелку дивана: – А сидеть на нем можно? Это же музейный экспонат?

– Проявим максимум осторожности и утешим себя мыслью, что это все же только подражание Булю... Придворный мастер Людовика Четырнадцатого, – пояснил он в ответ на вопросительный взгляд Саши и усмехнулся. – Вообще, я сиживал и не на таких диванах. И экспонатами их не считал. Взгляни на часы. Так. Отправление через час. Будет, вероятно, проверка. Не пугайся. Мы – в безопасности.

Он оказался прав. Спустя полчаса снаружи началось движение, топот, короткие команды. Вдоль состава побежали люди.

– Ермилов! Выдели пяток человек на открытые платформы! – крикнул совсем рядом высокий тенор и сейчас же прибавил:

– Запоры проверить!

Кто-то открыл дверь их вагона, Саша вся напряглась, но, наткнувшись на стенку шкафа, этот кто-то спрыгнул вниз, проворчал: «что ж, замок-то повесили, а замкнуть позабыли…». Металлический звук… Защелкнуто. Они заперты снаружи. Саша тревожно взглянула на Виконта, который, вместо того, чтобы прислушиваться к происходящему снаружи, с ленивым любопытством наблюдал за ее испугом. Его свободная поза на диванчике с локтями, лежащими на спинке и произнесенные им все-таки слова: «Да все отлично, Сашка, едем!», убедили ее. Пришло бесшабашное, озорное чувство. Все получилось! И так здорово, так красиво! Когда бы она еще путешествовала в крохотном сказочном купе, опираясь на странный, весь усеянный дырочками лакированный столик, ловя свое смутное отражение в темном зеркале высокого, под потолок вагона, резного буфета. Толчок вперед, назад. Что-то лязгнуло. Саша ощутила движение, увидеть его она не могла, длинные поперечные окна были под самым потолком. Некоторое время она смотрела на Виконта довольная, в сумерках, потом он извлек из кармана свечу – розовую и толстую. Саша нагнулась под столик, чтобы достать бумагу, которая при этом вывалилась из его куртки, и вскрикнула от изумления: