Будь моим гостем - Найт Дэймон - Страница 2
- Предыдущая
- 2/19
- Следующая
– Да.
– А… Где? Я отвезу тебя…
Он начал подниматься.
– Здесь.
Он сел опять и посмотрел на нее изумленно.
– Это забавно.
– Кип!
– Да?
– Сегодня понедельник. Ленч. Помнишь?
На лице Кипа отразилось удивление, затем недоверие. Затем, пораженный, он произнес:
– Понедельник. После полудня ты свободна.
– Да.
– Мы собирались встретиться за ленчем, а затем поехать на пляж, если будет хорошая погода, или пойти на танцы, если погода нас подведет.
– В этот понедельник, – произнесла она, улыбаясь.
Кип посмотрел на свои часы, затем вытянул шею, чтобы лучше разглядеть настенные часы.
– Сейчас два часа, – глупо подтвердил он, смутился и поискал глазами официанта.
– Кип, мы могли бы заказать ленч здесь.
– Нет. Только не здесь, а где-нибудь, где много посуды, длиннохвостые попугаи в клетках, и официантки с итальянскими прическами и цветы везде, где только можно.
Он посмотрел на счет, который вручил ему официант, положил на него сверху банкноты и взял Анжелику за руку.
– Пойдем!
Итак, они провели время за ленчем с необходимым количеством мартини, весело споря о том, какая же все-таки нынче стоит погода, так как был один из тех дней поздней осени, который всегда оборачивался не той погодой, которую вы ожидали; и в конце концов Кип сказал:
– Смотри. Если мы поедем на пляж, то пойдет дождь или будет слишком холодно, а мы все равно будем торчать там, чтобы показать, какие мы стойкие и выносливые. Правильно?
– Правильно.
– А если мы поедем на танцы, либо будет хорошая погода для пляжа, либо будет идти дождь и мы будем мечтать о том, чтобы находиться в каком-либо месте, где можно посидеть и послушать шум дождя.
– Правильно.
– И в любом случае это закончится тем, что мы где-нибудь будем есть пережаренные бараньи отбивные со спагетти и слушать Марио Ланца, поющего так громко, как не может петь человек.
– Очень похоже на то.
– Хорошо. Тогда поехали ко мне и будем слушать Малера, а я приготовлю настоящий бифштекс.
Кип (в честь Киплинга) Морган жил в домике, который получил вместе с работой и который был больше местом работы, чем домом. В передней части дома находился специализированный магазин, в доме была гостиная, маленькая кухня и спальня, а в задней части дома располагалась ванная комната. В южной Калифорнии огромное количество профессиональных игроков в гольф, и сотни из них лучше Кипа, у которого был потрясающий стиль игры, но совсем не было соревновательного духа. Однако он был терпелив и дружески ко всем относился; он хорошо смотрелся: он не обольщал женщин – членов клуба, и по-настоящему они тоже не могли соблазнить его. И все любили его, потому что Кип любил всех.
Клуб был прекрасным местом встречи. Именно там он встретил Анжелику. Она играла сильно и чисто – потому что она строила игру так, как жила, и потому, что она относилась к игре серьезно. И Кип с чувством вины осознавал, что так и предполагалось воспринимать игру.
Анжелика работала секретарем-референтом у человека, который занимал пост в городском Совете и собирался стать мэром; она знала политику с ее грязной изнаночной стороны и была крайне привержена ей; она разговаривала на французском и испанском слишком быстро, чтобы ее мог понять кто-нибудь, для кого эти языки не были родными, имела степень магистра по социологии и могла подпевать гармонично чему угодно. Кип немножко боялся ее, потому что он желал ее так сильно, как он никогда и ничего не желал в своей жизни, начиная с двадцатилетнего возраста.
Небо над аллейкой, по которой они шли, было ясного нежно-салатового цвета. Воздух был холодным и влажным, а верхушками эвкалиптов играл небольшой ветер. Собирался дождь.
Кип открыл дверь и провел Анжелику в дом, сердечно положив свою большую руку на ее маленькую спину, где рука почувствовала себя так уютно. На мгновение ему почудилось, что девушка прижалась к нему, но тут он понял, что она просто остановилась в дверях. Затем он почувствовал дымок и понял, что в доме что-то не так.
Он проскользнул мимо девушки, и закрыл дверь. Венецианские жалюзи были опущены, хотя он оставлял окна открытыми. Несмотря на полумрак, Кип заметил, что стена выглядит странно, а по полу разбросано что-то белое. Он нажал на выключатель.
По комнате разлился электрический свет, странно желтый по сравнению с воздушно-серым светом за окнами. На длинном столе многоцветной насыпью валялись отбросы: гуща кофе, мокрая газета, шкурки бананов, комья белесого жира, листья салата и усики шпината, напоминающие морские водоросли.
Яичная скорлупа захрустела у него под ногами, когда он пересекал комнату. Возле одного из окон зеленые шторы, напоминающие одежду монаха, были пригвождены к стене над кушеткой, образуя гирлянду. В образованном гирляндой пространстве что-то было написано красными грязными буквами:
LuO + Vi + E – – i любовь u
2 2
Анжелика стояла рядом с ним. Когда Кип обернулся, то увидел, что девушка смотрит на него. Ее глаза были широко открыты, и в них читалась тревога.
Кип подошел к кожаному креслу в дальнем углу комнаты. Вещь, которая лежала на нем, оказалась туалетным сидением, декорированным чем-то красным в форме сердечка. Все это служило окаймлением куску коричневого картона, на котором красными буквами было написано:
Будешь ли ты
моим возлюбленным?
???
Он открыл дверь спальни и заглянул в нее, затем прошел по коридорчику за крошечной кухней и попробовал дверь, которая вела в кладовую, расположенную за магазином. Дверь отрылась. Какое-то мгновение он постоял на пороге без движения, затем закрыл дверь и пошел назад.
– Красная краска везде, черт побери, – сказал он. – Она, должно быть, открыла банку емкостью в галлон.
– Она? – спросила Анжелика.
Кип нагнулся и поднял клочок разлинованной бумаги; на полу, между яичной скорлупой валялись дюжины таких бумажек. На этом клочке были строки стихотворения, написанные правильным почерком школьницы. Кип спокойно посмотрел на бумажку, бросил ее и подошел к столу. Анжелика последовала за ним.
Отбросы на столе были сложены в три неровных яруса. На самом верхнем стояли две маленькие фигурки, сделанные из ершиков для курительной трубки и папье-маше, изящно раскрашенные акварелью. Это были фигурки мальчика и девочки. У мальчика были светлые волосы, а на девочке было длинное белое платье из жатой бумаги и вуаль.
– Кто, Кип?
Он взял фигурку девочки и мягко подбросил ее:
– Нэнси Леберт, – ответил он. – Она сделала все это.
Анжелика посмотрела на него с пытливым любопытством, затем подошла к кушетке и села под гирляндой.
– Дочь Джорджа, – сказала она.
– Дочь Джорджа. Она… просто рехнулась на почве меня.
– Я вижу, – промолвила Анжелика. – И долго это продолжается?
– Нет.
Возникла небольшая пауза.
– Я совершил ошибку, – сказал Кип, медленно краснея. – Это было на прошлой неделе, после того, как умер ее отец. Это она нашла его. Она позвонила мне и я приехал… Она держалась нормально, пока полицейские и следователь крутились там, а затем ее прорвало. Она плакала. Ты читала когда-нибудь о людях, из которых ручьями лились слезы? Ты думаешь, это забавно? Вся грудь моей рубашки была мокрой даже на следующее утро… Теплые слезы на моей груди – отвратительнейшее чувство. Было такое ощущение, что она истекает кровью на мне. А она продолжала говорить при этом, что ей уже двадцать шесть, и она уродина, и что единственный, кто ее любил когда-либо, был ее отец, а теперь он умер.
После паузы Анжелика, колеблясь, спросила:
– И в чем же была твоя ошибка?
– Я поцеловал ее.
– …И это все?
– Нет, – ответил Кип. – Я сказал ей, что люблю ее – и, о Господи, это действительно так… Я ее люблю – но не в том смысле. Но она восприняла это совершенно иначе…
Начался дождь: сначала он легонько постукивал в окна, затем стал стучать сильнее, а потом звук перешел в равномерную гулкую дробь – это капли барабанили по крыше. Дождь принялся отбивать стаккато на плитах дорожки, и потоки воды стремительно забурлили в водостоках.
- Предыдущая
- 2/19
- Следующая
