Т. 12 Фрайди - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 57
- Предыдущая
- 57/169
- Следующая
— Дай подумать. Тебе должен был быть послан денежный перевод — те деньги, что ты от нас потребовала… хотя, постой… нет, ты все забрала с собой.
— Ты что, Брайен, какие деньги?
— Ты потребовала, чтобы мы вернули тебе деньги, иначе ты бы закатила публичный скандал. Что-то такое… побольше семидесяти тысяч долларов. Вообще, Марджори, я поражаюсь — как ты вообще осмелилась позвонить после всего… Твоя подлость, ложь, твое равнодушие… Ты разрушила нашу семью!
— Брайен, ради всего святого, о чем ты говоришь? Я никого не обманывала, ничего подлого не делала и у семьи не взяла ни пенни! «Разрушила семью»? Каким же образом? Это меня из семьи выкинули! Как гром среди ясного неба — было велено сложить вещички и выметаться немедленно. Никакую семью я не разрушала. Так что, будь добр, объясни, в чем дело.
Брайен объяснил — холодно и детально. Мое дурное поведение было только частью злодейского обмана — я скрыла, что я артефакт, не живой человек, вследствие чего семья была вынуждена потребовать расторжения брака и контракта со мной.
Я попыталась напомнить ему, что я сама ему все рассказала и продемонстрировала, но он слушать не желал. Что помнила я, что помнил он — не имело ни малейшего значения. Что же до денег, то я опять лгала; он своими глазами видел требование выслать деньги с моей подписью.
Тут я его прервала и сказала, что моя подпись явно была подделана и что я не получила ни одного доллара.
— Хочешь обвинить Аниту в подлоге? Мерзкая ложь, еще одна ложь!
— Ни в чем я Аниту не хочу обвинить. Но никаких денег от семьи я не получала.
Я обвиняла Аниту? Конечно, обвиняла, и мы оба это прекрасно понимали. Возможно, я и Брайена обвиняла.
Помню, как-то Вики говорила мне, что возбудить Аниту может только вид толстых пачек банкнот. Тогда я заткнула ее и попросила не сплетничать. Но и от других членов семейства время от времени я слыхала намеки на то, что Анита фригидна — состояние, совершенно непостижимое для искусственницы. Вспоминая более давнее прошлое, можно было заключить, что единственной страстью Аниты была семья — ее финансовые успехи, ее престиж, вес в обществе.
Коли так, она должна была ненавидеть меня лютой ненавистью. Я не разрушала семью, но, судя по тому, как меня вышвырнули оттуда, я была только первой костяшкой в этой игре. Сразу после моего отъезда Вики отправилась в Нукуалофа и наняла там юриста, который должен был уладить дела с разводом и финансовой компенсацией. Потом уехали Дуглас и Лиспет — они поженились между собой и вошли парой в другую групповую семью.
Единственное утешение: Брайен сообщил, что голосование по моему вопросу окончилось не шестью голосами против нуля, а семью против нуля. «В чем же утешение?» — спросите вы. Утешение было. Анита настояла, чтобы голосование происходило в соответствии с тем, сколько у кого паев в семейном бюджете. Главные держатели акций — Брайен, Берти и Анита — проголосовали первыми, и вышло семь голосов против меня, то есть явное большинство, а Дуг, Вики и Лиспет голосовать отказались.
Утешение маленькое, конечно — они же не попытались бороться с Анитой, защищать меня, они даже не рассказали мне о том, что такое голосование было. Воздержались. А потом… отошли в сторонку и позволили привести приговор в исполнение.
Я спросила Брайена о детях — он резко ответил, что это — не мое дело. Потом сказал, что очень занят, и собрался отключить терминал, но я все же успела задать ему последний вопрос: что с кошками?
Он только что не взорвался от злости.
— Марджори, ты что, совсем бессердечная или как? Ты такого натворила, причинила нам всем столько горя! Тут трагедия, а она про кошек спрашивает.
Я сдержалась.
— Я правда хочу знать, Брайен.
— Наверное, их отправили в приют. Или в медицинский институт, в виварий. Все, прощай. И никогда мне больше не звони.
— В медицинский институт? В лабораторию?!
Кошка Подножка привязана к хирургическому столу, и какой-то прыщавый студент режет ее скальпелем? Я — не вегетарианка и не член Общества защиты животных. Я не отрицаю того, что необходимо приносить животных в жертву на алтарь науки. Но если так должно быть, боже милостивый, нельзя же этого делать с животными, которые воспитаны так, что думали, что они почти что люди!
В приюте ли, в медицинской ли лаборатории — неважно, кошка Подножка и ее более молодые потомки и родственники, скорее всего, уже умерли! И все-таки, если бы ПБ летали, я бы бросилась очертя голову в Новую Зеландию, в последней, отчаянной надежде спасти старого друга! Но в отсутствие полубаллистического транспорта Окленд был не ближе Луна-Сити. Не было никакой, никакой надежды…
Я призвала на помощь все свои познания из области аутогенной тренировки, чтобы постараться не думать о том, в чем я никому не сумею помочь… и почувствовала, как кошка Подножка трется о мою ногу…
На экране терминала мигал сигнал вызова. Посмотрев на часы, я поняла, что время, которое я отвела на звонки, истекло. Вызывал меня, конечно же, Тревор.
Ну, решайся, Фрайди. Умойся холодной водой, спускайся вниз и позволь ему соблазнить тебя! Или позвать его сюда, сразу лечь с ним в постель и облить его потоком слез? Вот именно. Сейчас тебе совсем не до любовных утех — только и надо — уткнуться в теплое мужское плечо, отреветься, а потом станет легче. Ты сама это прекрасно понимаешь. Женские слезы, Фрайди, лучший способ возбудить мужчину. Знаешь ведь, не маленькая. Садистка ты, что ли? Или мазохистка скрытая?
Пригласи его. Закажи чего-нибудь выпить. Подкрасься немножко, постарайся выглядеть посексуальнее. Нет, к дьяволу косметику — все равно долго не продержится. Позови его, ляг с ним в постель. Подбодри себя и сделай так, чтобы ему было хорошо. Постарайся!
Я изобразила на лице улыбку и нажала клавишу ответа.
Но заговорил со мной гостиничный робот:
— Мисс, для вас оставлена корзина цветов. Послать их вам в номер?
— Конечно.
(Неважно, кто их послал, но корзина цветов всегда приятнее сомнительных постельных удовольствий.)
Вскоре зажужжал сигнал подъемника. Я открыла дверцу и вытащила из кабинки корзину с цветами — размером с детский гробик. В корзину был вложен конверт. А цветы!!! Высокие, прекрасные алые штамбовые розы. Я окончательно решила усладить Тревора не хуже, чем в свое время могла бы сделать Клеопатра.
Полюбовавшись на розы, я открыла конверт, полагая, что там всего-навсего записка — просьба позвонить в вестибюль или еще что-нибудь в этом роде.
Нет, это была не записка — это было письмо.
«Дорогая Марджори!
Очень надеюсь, что эти розы ты примешь не хуже, чем приняла бы меня.
(Приняла бы? Что за чушь?)
Вынужден признаться, что я сбежал. Случилось нечто такое, что заставило меня решить, что ты будешь не в восторге от моего общества.
Я не женат. Я не знаю, кто та красавица, фотографию которой я тебе показал. Это просто открытка. Как ты верно подметила, такие, как я, не годятся для семейной жизни. Я — искусственник, сударыня. «Мать моя — пробирка, скальпель — мой отец». Поэтому я не смею ухаживать за настоящей женщиной. Меня тянет к людям, это так, но лучше и честнее сказать тебе правду, чем продолжать ухаживать за тобой — а потом ты бы узнала правду. А ты бы ее узнала — я бы не смог ничего от тебя утаить.
Так что уж лучше все сказать сразу, чем потом огорчать тебя.
Моя фамилия не «Эндрюс» — у таких, как я, вообще не бывает фамилий.
Ах, как мне хотелось бы, чтобы и ты тоже оказалась ис-кусственницей! Ты такая красивая, такая милая, и мне так приятно было болтать с тобой про все на свете — и даже про искусственников, хотя ты в этом ничего не понимаешь. Но это не твоя вина. Ты напоминаешь мне, прости, одну маленькую собачку — фокстерьера, что жил у меня когда-то. Она была умненькая, хорошенькая, но была всегда готова сражаться со всем миром один на один, если у нее были такие планы на этот день. Признаться, я люблю собак и кошек больше, чем людей: они никогда не напоминают мне, что я — не человек. Полюбуйся на розы.
- Предыдущая
- 57/169
- Следующая
