Рената - Дьяконов Юрий Александрович - Страница 7

• Предыдущая
• 7/20
• Следующая

— А зачем? — спросила Рената.

— Зачем-зачем! — передразнил Пугач. — Это же не простая труба, а аэрофи… аэроти… аэро-ди-нами-чес-кая труба, — насилу выговорил он длинное заковыристое название. — Все космонавты в таксой трубе испытываются.

— А тогда что? — спросила Рената.

— Тогда играть с нами будешь. Полезешь?

— Нет. Играть хочу. А в трубу не могу, — Рената посмотрела ша свою светло-серую шерстяную кофточку и только что выглаженные мамой шорты, — запачкаюсь.

— Испугалась, чис-тю-ля! Слабо?! Ну и отваливай, — процедил сквозь зубы Пугач.

— Пугач! Я полезу! Я не боюсь, — выскочил Вовка. — Только тогда, раз я первый, я буду Гагариным!

— Валяй! — весело согласился Пугач.

Как только Вовка сунул голову в трубу, Женька, не желая отстать от брата, закричал:

— И я! И я хочу Гагариным! Я еще лучше пролезу! — и тоже исчез в другой трубе.

— Быстрей! Быстрей! — кричали дружки Пугача. — Кто первый — тот Гагарин! Давай! Жми!

— Начать вращение! — скомандовал Пугач. — Дайте им состояние невесомости.

Мальчишки ухватились за трубы и стали их перекатывать.

— Право — два оборота! — кричал Пугач.

Трубы покатились вправо.

— Стоп! Лево — три оборота!

Женька с Вовкой заскользили внутри труб, пытаясь сохранить нормальное положение. Но трубы вращались все быстрее. Близнецов швырнуло на бок, перевернуло на спину, снова бросило на живот. Потом трубы покатились в обратном направлении. Стукаясь коленями, локтями, окончательно потеряв представление, где низ и где верх, близнецы призвали на помощь маму:

— Ма-а-а-а… О-о-о-о… те-е-е-е, — неслось из труб.

Тогда Пугач махнул рукой:

— Прекратить испытание!

Ошалев от страха, братья вывалились из труб, на четвереньках поползли в разные стороны и уселись на земле, тараща глаза.

— Гля!.. Два Гагарина!.. Космонавты!.. Вот дурачки! — кричали, хохотали, хватаясь за живот, мальчишки, тыча в близнецов пальцами.

Пугач глянул на Ренку. Она не смеялась. Черные широкие брови ее сошлись в одну линию. Пальцы сжались в кулаки. Кольке сразу почему-то стало невесело.

— Цыть, вы! Чего ржете?! — крикнул Пугач дружкам и подошел к близнецам, которые наконец поднялись на ноги: грязные, с растрепанными волосами. Белые чубы, руки коленки и курточки-были перемазаны ржавчиной и сажей. Пугач сказал им примирительно: — У вас еще слабый вести-бю-лярный аппарат. Потренироваться надо.

— Ага! Мы будем… тренироваться, — сказал Вовка. — У нас в подвале пустая бочка есть. Правда, Женька?!

Женька не успел ответить. От большого дома донесся крик мамы:

— Во-ва-а-а!.. Же-ня-а-а-а!

И растрепанные близнецы, спешно приводя себя в порядок, поплелись к дому, навстречу неминуемой расплате…

И все-таки Ренке понравился Колька Пугач. Смелый, видно, да еще и выдумщик. Она целую неделю после этого надевала свой черный лыжный костюм. Но у труб никого не было. Пугач испытанием космонавтов больше не занимался.

В свои одиннадцать неполных лет Колька Пугач был признанным вожаком всех дворовых ребят. Крепкий, коренастый, он при случае мог постоять за себя, да так, что даже мальчишки старше его на два-три года предпочитали с Пугачом не связываться. И жаловаться на него было некому. Отец Кольки умер еще семь лет назад. Мать целыми днями на работе. А на дверях квартиры постоянно висел здоровенный замок.

Прежде, когда Колька был поменьше, весь мир для него был заключен внутри их огромного двора на улице Красной, сплошь застроенного одинаковыми четырехквартирными домами. Еще до войны построил их кооператив трамвайщиков, поэтому уличная ребятня называла всех жителей двора трамвайщиками.

Всех мальчишек Колька с раннего детства привык делить на «своих», что жили в их дворе, и «чужих». Он очень гордился своим двором. Да и как не гордиться, если в нем одних только пацанов и девчонок было с полсотни. Попробуй, затронь кого!..

Ребята росли. Двор становился тесен. А через дорогу раскинулся огромный пустырь с развалинами каких-то не то складов, не то сараев. С незапамятных времен он был огорожен двумя рядами колючей проволоки и считался запретным.

Посовещавшись, пацаны из Колькиного двора решили: на запрет наплевать. Чего место даром пропадает!.. В проволоке сделали проходы. И на пустыре, чуть расчистив его от камней, устроили футбольное поле. Теперь владения трамвайщиков вплотную придвинулись к Трубной улице, которая примыкала к противоположной стороне пустыря.

С ранней весны и до поздней осени не затихали на пустыре футбольные бои между трамвайщиками и трубниками. Иногда вошедшие в азарт болельщики вступали в рукопашную друг с другом. Или с позором выгоняли судью, если он подсуживал одной из команд. Но эти мелкие недоразумения быстро забывались, и уже через день-два проводилась «контровая» игра, которую судили справедливые судьи с улицы Гайдара.

Крупные неприятности начались прошлым летом, когда поспели яблоки в хозяйских садах на Трубной улице. Кто-то ночью обнес чуть ли не половину деревьев. Пострадавшие подняли шум на весь город:

— Это Пугач со своими архаровцами! Больше тут некому!

Несколько раз приходил участковый. Излазил все сады. Опросил мальчишек с Красной, а Пугача и Рыжего даже водил с собой в отделение милиции. И, хотя все поиски оказались безрезультатными, рассерженные хозяева с Трубной улицы стали звать Пугача и его компанию арестантами. Пугачевцы в долгу не остались: окрестили пацанов с Трубной собачатниками и куркулями, а при случае не прочь были надавать им по шее. Отношения накалились.

Неизвестно, чем бы это кончилось. Но осенью на пустыре вдруг началась стройка, и у ребят появились новые заботы. Могучие МАЗы навезли горы кирпичей и железобетонных плит. Экскаваторы вырыли огромные ямы. И против Колькиного двора, через дорогу, стали, как в сказке, расти два громадных пятиэтажных дома…

Хотя от пустыря осталась только половина, хотя Колькин двор от него отгородили новые дома, трамвайщики по-прежнему считали пустырь своей собственностью. Тут они играли в футбол и в чилики, производили рискованные опыты по изобретению и испытанию пороха, занимались самыми важными мальчишескими делами, требующими простора и тайны… По вечерам ребята все так же собирались тут в полуразрушенной хатке, которую почему-то забыли сломать строители, рассказывали страшные истории или намечали маршруты дальних походов за город. Заводилой всех игр был Колька Пугач, главный выдумщик и мастер на все руки. Колька все любил делать сам. Своими руками. Делает, делает — не получается. Бросит с досады. Посердится. Подумает. И опять за свое. Глядь — и вышло! Он и мастерскую сделал сам. В прошлом году выпросил у мамы правую половину сарая, соорудил перегородку из кусков фанеры, досок от ящиков, громадных кусков ржавого железа. Покрасил желтой краской.

Получилась приличная стенка. Разыскал в сундуке старую портретную раму. Вырезал в стенке квадратную дыру. Приколотил раму и стекло вставил. Хорошо! И светло, и ветер не дует, и дождь нипочем! Под окном на двух козлах установил широкую доску — получился верстак. Над верстаком прибил петельки из ремня. В них разместились инструменты, оставшиеся от отца, который работал слесарем в трамвайном парке: кусачки, напильники, буравчики. Около верстака — два больших фанерных ящика, доверху наполненных всякими нужными вещами. Тут и бруски сухого дерева, и куски резины. Проволока в мотках и гвозди в коробочках. Автомобильная фара и спицы от велосипеда. И еще что-то чему и название не сразу-то подберешь.

О мастерской Кольки Пугачева скоро узнали не только все мальчишки, но и все домашние хозяйки их огромного двора. Газа у них еще не было, и все пользовались примусами и керосинками. Поломалась примусная иголка, а запасной нет. Хоть плач! Бежать в хозяйственный магазин далеко, да и времени нет. И идет тогда тетя Дуся или бабушка Маша к Кольке.

— Коленька, голубчик! Нет ли у тебя иголочки?

• Предыдущая
• 7/20
• Следующая