Полюс Лорда - Муравьев Петр Александрович - Страница 4

• Предыдущая
• 4/50
• Следующая

Он тоже меня видит и яростно машет руками. Положительно он невысокого мнения о моем зрении, потому что не перестает махать и тогда, когда я берусь за стул напротив.

– Здравствуйте, здравствуйте! – Я приветствую его первым, опасаясь, что он не даст мне раскрыть рта. – И перестаньте махать руками! При артрите следует соблюдать спокойствие.

В тон мне он отвечает:

– Рад вас видеть, дорогой друг, хоть и не возьму в толк, где вы опять стоптали каблуки! – Это он, разумеется, насчет моего роста.

Поясню: любовь подтрунивать друг над другом уступает лишь нашей общей страсти – подтрунивать над остальным человечеством.

Харри остер на язык. Он дьявольски наблюдателен и умеет попасть в цель. Глаза его смотрят внимательно поверх тяжелой оправы очков. Он художник, и хороший художник – я видел его картины, – но слава так и не постучалась к нему в дверь.

Я усаживаюсь за стол и, закурив, обращаюсь к моему визави:

– Что ни говорите, Харри, а жизнь – недурная штука!

Трудно придумать более неудачное вступление, когда знаешь, что собеседник воспринимает всякий оптимизм как личный выпад против него.

Харри смотрит на меня как на помешанного.

– Вы это серьезно?

– Совершенно серьезно. Жить стоит, пока есть люди, способные верить и… искать.

– Вы сегодня не пили?

– Совсем немного, Харри, одну лишь рюмку коньяку. Зато на днях я повстречал человека, вынашивающего великий замысел.

– Он был пьян?

– Нет, Харри, он не был пьян. Он был во власти мечты. Для нее он пожертвовал короной.

Харри все насмешливей пучит глаза.

– Какая корона?… О чем вы болтаете, мой бедный друг?

– Не торопитесь меня жалеть, – отвечаю я. – Это был не простой человек, это был король. Он искал полюс земли…

– Что вы сказали?

– Я сказал – полюс земли, полюс Лорда!

Нет, давно я не наблюдал у Харри припадков такого веселья. Он хохочет как цирковой комедиант, он хлопает руками по столу, хватает себя за голову и тому подобное, с одной лишь целью – доказать, что сказанное мною – величайшая благоглупость. Заметив наконец мое нетерпение, он утихомиривается.

– Лорда, сказали вы? А вы знаете, кто такой Лорд?

– Нет…

– Это паршивый старикашка, сутенер и шарлатан, морочащий головы доверчивым старикам и старухам… Постойте, если не верите, спросим у Джо. Эй, Джо, подите сюда!

Старый вэйтер, совсем седой, кивает и неровной походкой подбегает к нам. Он тоже наш давнишний друг, ворчливый старый Джо, знакомый каждому в округе, выпестовавший два поколения едоков и теперь со спокойной совестью доживающий свой век.

– Что прикажете? – Он сует нам под нос огромные, как альбомы, меню.

– Джо, – обращается к нему Харри, – объясните этому мечтателю – кто такой Лорд!

– Лорд?… – Морщинистое лицо старика озаряется улыбкой. – Что ж, это был человек не простой, интересный был человек!

– Почему – был?

– Потому что он умер в прошлом году. Мир его душе! – Джо пожевал губами и добавил: – Особенный был человек!

– Вот видите!… – взрываюсь я, но Харри отмахивается.

– Послушайте, Джо, ведь вы фантазируете! Каждому известно, что Лорд был бездельник и мошенник.

– Зачем мошенник? А может, и мошенник, только в этом ли дело? Зато он умел мечтать. Когда говорил, звезды опускались на землю.

– Ладно, – недовольно мямлит Харри, – опуститесь-ка тоже и принесите нам по коктейлю. По хорошему, понимаете?

Когда Джо отходит, Харри фыркает ему вслед:

– Звезды!… Опускались!… Вот для таких неудачников и опускались.

– Харри, – прерываю я его, – не смейте произносить этого слова, так как вы и сами, по собственному признанию, неудачник.

Он спохватывается:

– Неудача неудаче рознь. Впрочем, ну их всех к Богу вместе с вашим Лордом! Поговоримте лучше о веселом!

Джо приносит коктейли и, подмигнув, ставит на стол.

– Особая формула! – шепчет он и ретируется. Формула и вправду недурна. Это мы чувствуем,

еще не добравшись до дна стаканов. Тогда Харри говорит не без ехидства:

– Так как же, значит? Жить, говорите, стоит?

– …Нет, Харри, я пошутил, не стоит. Мы живем среди дураков, слушаем дураков, а когда начинаем с ними спорить, то и сами становимся дураками.

– Это так, – охотно поддакивает мой друг.

– К тому же, – продолжаю я, – на свете слишком много красивых женщин, нам недоступных.

– Это тоже верно, – подхватывает Харри. – И еще прибавьте, что жизнь лишилась красоты. Современный хомо сапиенс ничем ее не украсил, потому что ничего не смыслит в искусстве…

Так мы обмениваемся мыслями, старательно поддерживая друг в друге огонек раздражения. Это и называется у нас – говорить о «веселом». Мы браним всех: и современную молодежь, и тех, кто эту молодежь наплодил, женщин, стариков, докторов и бартендеров. Мы возмущаемся устройством вселенной, потому что в разумно созданном мире все должна совершаться согласно выработанной нами логике.

После третьего коктейля мы соглашаемся на том, что закон земного притяжения ни к чему и что всех собак Нью-Йорка нужно истребить…

Не помню, как мы закончили обед, но когда очутились на улице, Харри сказал:

– А знаете, ваш Лорд, пожалуй, прав! Только переместив ось Земли, можно рассчитывать на улучшения!

Проснулся я от телефонного звонка и тотчас вспомнил, что слышал звонки – во сне конечно – уже некоторое время. Взглянул на часы: четыре! Как это я умудрился проспать! Особая формула старого Джо! Я поднял трубку.

– Хэлло!

– Алекс, куда ты пропал? – Это был мой отец.

– Никуда не пропадал. Только что вернулся с обеда.

– Так и думал. А мы звонили несколько раз. Так приедешь?

– Конечно. Вот встану и отправлюсь на вокзал. Моя оплошность доставила отцу большое удовольствие.

– Прости, что разбудил! – обиженно протянул он.

Вспомнив про звонки, я решил, что отпираться смешно. Я сказал:

– Сейчас же выхожу. Как раз поспею к пятичасовому автобусу.

– Ладно, заеду на станцию к шести.

Я быстро привел себя в порядок и вышел.

Меньше чем через полчаса я был в пути. Автобус двигался медленно, продираясь сквозь заторы на нью-джерсиевских дорогах. Меня укачивало. Я редко пью днем, а если пью, то с оглядкой. Не знаю, почему сегодня так получилось. Это все Харри! Я вспоминаю и поражаюсь себе: как могу я находить удовольствие в обществе этого мизантропа! Между нами тридцать лет разницы, вся жизнь у меня впереди, а мой желчный пузырь выделяет столько же яду, сколько и у этого старого неудачника. Да, неудача, вот что роднит нас! У отрицания – своя мудрость! Мир плох сам по себе, и ось Земли здесь ни при чем; Лорд – безумец, и тот, другой, тоже безумец, потому что управлять мечтой – это такое же безумие, как управлять людьми. Мне хочется горько рассмеяться; вместо этого я закрываю глаза и принимаюсь считать: один, два… пять… десять… Дойдя до пятидесяти, улыбаюсь: нет, мир не так уж плох, если неудачи не отражаются на сне и пищеварении…

Очнулся я от громкого стука. Автобус уже тронулся, но кто-то бежал рядом, стучал в стекло и что-то кричал. Я глянул в окно и увидел отца. Тьфу ты!… Я вскочил, громко крикнул шоферу: – Стойте! – и бросился к выходу.

Отец ждал меня. Вид у него был насмешливый.

– Что, опять проспал? Хорошо, что я тебя заметил. – Он еще что-то говорил, чего я не расслышал – мы уже влезали в его «кадиллак».

Я расположился поудобнее на мягком сиденье, а он решительно и нервно вел машину и что-то болтал, перемежая рассказ сердитыми репликами по адресу других ездоков.

– Дела?… Дела хороши, опять получили заказ… Ах, черт бы его побрал, смотри, что выкомаривает… – Он зло и продолжительно надавил на гудок. – Через две недели еще получим. Вообще в этом году… – Он опять чертыхнулся, на этот раз не без оснований. – И почему женщины перед заворотом налево переходят в правую колею? – и так далее… Как хорошо было мне это знакомо. Я улыбнулся.

• Предыдущая
• 4/50
• Следующая