"Короли без короны" - Белова Юлия Рудольфовна - Страница 35

      Только крестный отец Жоржа-Мишеля, его святейшество Папа Римский, оказался именно таким, каким его представлял принц. Несмотря на преклонный возраст, Григорий Тринадцатый был энергичен и предприимчив и весьма ценил людей, которым было чего желать. А шевалье Жорж-Мишель желал многого. К примеру, заняться анатомией. Разобраться с новой игрушкой под названием "камера-обскура". Найти доказательства того, что Земля круглая и -- кто бы мог подумать! -- движется вокруг Солнца, да при этом еще и вертится. Кроме того шевалье Жорж-Мишель уже почти пятнадцать лет мечтал научиться писать красками, а самое главное -- не мог забыть о Нидерландах. Короче, у принца Релинген были все возможности понравиться крестному, в чем он очень скоро и убедился.

      Когда его святейшество избавил принца от почти обязательного целования туфли, ограничившись протянутой рукой, шевалье Жорж-Мишель облегченно вздохнул. Но когда Григорий Тринадцатый сообщил, что молодой человек остался его единственным выжившим крестником, слегка обеспокоился. Его святейшество довольно улыбнулся.

      -- Ну, полно, полно, сын мой. Не надо смотреть на меня с такой опаской, словно я какое-то чудовище прошедших веков. Я только хочу сказать, что как единственный выживший крестник, вы можете просить у меня все, что хотите. Конечно, в пределах разумного, -- наставительно добавил наместник святого Петра. -- Ну, же, будьте откровенны. Я слышал, у вас возникли нелады с христианнейшим королем. Так что вы хотите, чтобы я признал его брак недействительным?

      Шевалье Жорж-Мишель энергично затряс головой. Его святейшество удивился.

      -- Если не это, то что?

      -- Нидерланды! -- выпалил принц Релинген.

      Григорий Тринадцатый задумался, но когда Жорж-Мишель уже начал волноваться, не пожелал ли он слишком многого, его святейшество удовлетворенно кивнул:

      -- Что ж, это прекрасное желание, крестник. А я уже начал опасаться, что вы вполне довольны своей судьбой и титулом принца Релинген. Не спорю, ваша женитьба дала вам неплохие возможности улучшить свою судьбу, но княжество вашей жены лишь ступень, дабы достичь более высокого положения.

      Его высочество хотел было возразить, что и до женитьбы был одним из ближайших родственников короля Франции, но промолчал, сообразив, что если крестному даже Релинген кажется ничтожным, вряд ли он сочтет титулы графа де Лош и графа де Бар сколько-нибудь заслуживающими внимания.

      -- Король Филипп натворил слишком много глупостей, чтобы ему удалось удержать Нидерланды, это так, -- вслух рассуждал его святейшество. -- Полагаю, вы сможете действовать тоньше. Кажется, в свое время вам удалось договориться даже с Колиньи?

      При упоминании событий четырехлетней давности принц Релинген покраснел.

      -- Нет-нет, крестник, в этом нет ничего дурного. Ради спасения их душ лично я намерен предложить унию даже схизматикам, а уж протестанты и вовсе заслуживают некоторого внимания с нашей стороны. Однако, крестник, даже если вы получите от меня буллу с благословением, а вы ее получите, это не значит, что вы получите и Нидерланды. Надеюсь, вы понимаете, что кроме моей буллы вам нужны еще и союзники? Для вас такими союзниками должны стать армия и флот. Ваш флот, крестник, и ваша армия. Они у вас есть?

      Жорж-Мишель неопределенно пожал плечами.

      -- Как принц Релинген я могу...

      -- Что за чушь вы несете, молодой человек, -- перебил принца его святейшество. -- Вы полагаете, король Филипп позволит вам набрать армию? Полноте, сын мой. Релинген находится не так уж и далеко от Брюсселя, чтобы Альба, Фарнезе или дон Хуан не смогли проглотить ваше княжество как мятную пастилку. Релингена им хватит на один зубок. И, кстати, крестник, не стоит объявлять о полученной булле... раньше времени. Это может создать для Святого престола ненужные дипломатические ослождения и с Испанией, и с Францией. Подождите моей смерти. Я уже стар и вряд ли протяну дольше пяти или семи лет, и вот тогда вы сможете делать с буллой все, что вам будет угодно. Вы меня понимаете?

      Его святейшество протянул руку для поцелуя, и Жорж-Мишель понял, что аудиенция окончена. Через пару недель принц получил обещанную крестным буллу и принялся ломать голову, где и как раздобыть необходимых для завоевания Нидерландов союзников. К счастью, размышлял Жорж-Мишель, кузен Генрих и дядя Филипп изо всех сил старались помочь ему в многотрудном деле, хотя вряд ли догадывались об этом. Неистовая вспышка гнева Анри заставила его бежать в Рим и обеспечила ему благословение Папы, а усилия дяди Филиппа по очистке Средиземного моря от пиратов подарили прекрасного капитана и, возможно, будущего флотоводца. Уж если с одной "Ласточкой" Ландеронд смог досадить королю Филиппу, что будет, если таких "Ласточек" станет три, или пять, или десять? Шевалье уже видел свой флот у берегов Нидерландов и думал, что жизнь воистину прекрасна.

      Именно это довольство собой и жизнью заставило принца Релинген вспомнить еще об одной мечте -- давнему желанию научиться писать красками.

      К удивлению шевалье, осуществить последнее желание оказалось гораздо труднее, чем получить буллу его святейшества. Хотя в Риме его высочество обнаружил Академию святого Луки, принятые там художники не спешили обучать принца искусству живописи, в один голос уверяя, будто занятие это крайне неблагородное и грязное. Особо отвратительное впечатление у Жоржа-Мишеля осталось от разговора с критянином Домиником, носившим столь непроизносимую фамилию, что окружавшие предпочитали именовать его просто "Тем греком". Начавшийся довольно мирно разговор завершился грандиозным скандалом, а прослышавший о нем Григорий Тринадцатый счел необходимым мягко пожурить крестника, уверяя, что его стараниями в Риме скоро не останется художников, ибо все они сбегут к королю Филиппу.

      Потеряв надежду договориться с местными художниками, шевалье Жорж-Мишель решил выписать в Рим знакомого ему по Венеции Веронезе, однако великий маэстро, полагавший, будто его высочество желает сделать ему большой заказ, был немало обескуражен прихотью принца, вознамерившегося стать художником. Лишь вмешательство его святейшества, забавлявшегося выходками крестника, и в еще большей степени рисунки взбалмошного принца, убедили мастера махнуть на здравый смысл рукой и заняться вельможным рисовальщиком. И все-таки маэстро не мог решить, что делать со странным учеником. Править его рисунки, великий веронец правил, но как приступать к главной мечте ученика -- не представлял. Вельможам достаточно свинцового или серебряного карандаша, -- говорил весь опыт маэстро, -- писать же красками, не умея их изготовлять, было невозможно, но вручить принцу и крестнику папы каменную ступку было и вовсе немыслимо, как немыслимо было вручить ему грязную тряпку для чистки кистей.

      После пары дней раздумий и сомнений маэстро в очередной раз махнул рукой на здравый смысл и подарил ученику толкового подмастерья. Его высочество возликовал и пожелал начать обучение немедленно, а Веронезе с нехорошим чувством догадался, что еще не раз будет плевать на собственный опыт и принятые в живописи правила, ибо принц Релинген никаких правил не признавал. Слава Богу, утешал себя маэстро, что его взбалмошное высочество и правда был талантлив. О том, что от скуки шевалье Жорж-Мишель бывает даже трудолюбив, великий веронец пока не подозревал.

ГЛАВА 11

Господин губернатор

      День, когда шевалье Жорж-Мишель понял, что в Риме ему делать больше нечего, наступил на удивление быстро. К папской булле с благословением на корону Нидерландов, его высочество получил еще одну -- на этот раз для короля Генриха Третьего. Булла признавала законным второй брак французского короля и должна была восстановить доверие между кузенами. И хотя шевалье сомневался, что преданную дружбу можно было возродить, письма Аньес убеждали, что его величество, угнетенный допущенной ошибкой, готов почти на все, лишь бы загладить последствия своей оплошности. Таким образом, необходимо было вернуться в Париж, передать бывшему другу папское благословение, принять от Генриха все возможные извинения и награды, а затем отправиться в Релинген, дабы заняться делом -- созданием собственной армии.