Граница не знает покоя - Авдеенко Александр Остапович - Страница 23

— А это что?

На конце одной из труб предательски сверкало в луче света пятно черного лака, которым были сплошь окрашены трубы. Наметанный глаз опытного пограничника сразу заметил отпечаток руки. В трубе кто-то есть — залезая в нее, он в этом месте рукой стер слой пыли, обнажив лак. Луч фонаря освещает жерло этой трубы и подается властная команда: «А ну, вылазь! Приехали!»

И в этот же миг на противоположной стороне платформы мелькнула человеческая фигура. Обнаруженный пограничником человек, спрыгнул и покатился под откос. Почти одновременно Ванюшкин прыгнул за беглецом.

Граница недалеко, лазутчик мог вернуться обратно. Его надо настичь непременно. И пограничник что было сил погнался за ним. Возможна жестокая схватка. У врага, вероятно, имелось оружие, но Ванюшкин не думал об опасности. Его мчало за неизвестным стремление во что бы то ни стало задержать лазутчика.

Вот он! Забежав за куст, приготовился к прыжку, как загнанный хищный зверь, Ванюшкин — на него! Схватка! Над головой пограничника блеснул нож. Сильный резкий удар по руке противника — нож, звякнул о камень, полетел прочь. В тот же миг прием самбо, и лазутчик, взвизгнув как пес от боли, рухнул на землю…

«Как все же важно в нашем деле быть сильным и смелым, зорким и находчивым», — лишний раз подумал капитан Скворцов, вспоминая о Ванюшкине. Ведь именно эти качества всем и везде приносили успех в опасной пограничной службе.

Вот и старшина Гордеев, такой же. Взгляд у него прямой, пронизывающий, глаз зоркий, руки крепкие, а в беге может посоревноваться с мастерами спорта.

Помнится, как-то Гордеев проверял документы в поезде. Листает паспорт одного из пассажиров. Казалось бы все в порядке: и дата есть, и штампы, и печати соответствующие поставлены. Но когда пассажир подавал документы, Гордеев смотрел ему в лицо, и тот, не выдержав прямого взгляда пограничника, опустил глаза. Этого стало достаточно, чтобы старшина с особым вниманием присмотрелся к паспорту.

Вот она — еле уловимая фальшь! Ободок печати на фотографии и на листе паспорта расходится на полмиллиметра. Обыкновенная, чисто сработанная подделка: на чужой паспорт наклеена другая фотография.

— Кто вам подделывал паспорт? — спокойно спросил пограничник.

Ошарашенный таким вопросом, пассажир не сумел найти никакого ответа. И напрасно он уже потом доказывал, уверял и даже кричал, что паспорт его, что «он не потерпит оскорбления».

«Пассажир» оказался крупным преступником, намеревавшимся по поддельному паспорту скрыться за кордоном. Но уловка не удалась. Не вышло!

Размышления Скворцова прервал повстречавшийся старшина Михаил Кочубей. Он спешил по заданию командира, поэтому встреча была короткой. Офицер и старшина отдали друг другу честь, пожали руки и, перекинувшись несколькими словами, разошлись.

Скворцов, как и многие пограничники, с большим уважением относится к Михаилу Кочубею. Уважают старшину за добрую душу, за тонкий юмор, за рассудительность и отвагу. Уже не раз обновлялся личный состав части, а он, Кочубей, все продолжает здесь служить и за ним утвердилось почетное звание ветерана.

Михаила Кочубея запомнили многие из тех, кто пытался скрыто пересечь границу с контрабандой и без нее. Это память недобрая. Свои же, друзья и соратники, оценивают его по достоинству и называют Кочубея и шутку паровозных дел мастером. А он и без шуток был таким: локомотивы знал досконально.

Трудно упрятать чего-нибудь от Кочубея. За годы службы он изучил паровоз не хуже любого машиниста. И если бы вздумали принимать от него зачеты, то верные пять с плюсом он получил бы.

— Служба такая, — улыбался Кочубей, — не зная паровоза — не лезь искать провоза.

Как-то производился досмотр только что прибывшего из-за границы поезда. Дошла очередь до паровоза. Кочубей, держась за поручни, вскочил в будку машиниста и вежливо приветствовал бригаду. Пожилой машинист равнодушным кивком головы ответил на приветствие и продолжал спокойно, неторопливо, как все усталые люди, доедать немалых размеров бутерброд.

«Важный старик. И аппетит важный — ишь, как уминает!» — подумал старшина, принимаясь за свое обычное дело.

Досмотр подходил к концу. Старшина взглянул на прибор, показывающий давление пара в котле.

Стрелка манометра показывала ноль, а на медных боковых его стенках Кочубей заметил свежие отпечатки пальцев.

— Этот прибор испорчен что ли? — как бы невзначай спросил пограничник и указал пальцем на стрелку манометра.

— Сам-то ты испорчен, — обиделся машинист. — Раз паровоз стоит, значит и стрелка на нуле должна быть. Понимать надо.

Явная ложь и обман не возмутили старшину. Так же спокойно, в тон машинисту, он согласился:

— Понимать надо. Вот я и стараюсь. Давайте-ка вскроем, посмотрим…

— Ты что, с ума спятил?.. Тут фабричная пломба стоит, а он открывать! На это права надо иметь… — запротестовал старик и приподнялся с сиденья.

— А как же вы без прав открывали? Да еще пальчики оставили, — указал Кочубей на отпечатки рук, сразу замеченные им на медном начищенном корпусе прибора.

Несмотря на протесты машиниста, манометр был, конечно, открыт и… в нем оказались золотые вещи на крупную сумму.

— Так стало быть на нуле?.. Собирайтесь, — мы вам сейчас объясним, где должна быть стрелка, когда паровоз стоит. Понимать надо.

Ну, тут уже старик дал волю своему красноречию! Он плевался, трясся, шипел от злости, как старый паровой котел. Старшина невозмутимо дождался, когда тот выдохнулся.

— Ну, весь пар стравили? — Пошли… Идем, идем!..

Другим разом Кочубей вот так же прибыл досматривать паровоз. Все тайники проверил. Будто все в порядке. Перешел к люку тендера, в который воду наливают. Заглянул: тендер неполный, примерно сантиметров на тридцать не долит. Пригляделся — вроде волны маленькие идут по поверхности.

«Отчего бы это? — подумал Кочубей. — Паровоз стоит давно, воды не набирали, а она неспокойна…»

Вооружился Кочубей длинным металлическим щупом, опустил его в люк — туда ширнул, сюда… И в противоположном люку по диагонали углу щуп уперся во что-то мягкое, а через несколько секунд на поверхности появились уже большие волны. Это человек поднялся со дна тендера.

— А ну, вылазь, жаба, — скомандовал Кочубей. Молчание.

— Вылазь, говорю! А то сейчас долью воды…

Из горловины тендера появился человек в маске с длинной трубкой. Прячась от пограничников, человек погрузился и воду, а дышал через трубку.

Капитан Скворцов мог бы вспомнить и о своих делах. Как извлек из-под угля лазутчика, пробиравшегося за границу (тот тоже дышал через трубку, выведенную на поверхность), как много раз разоблачал контрабандистов. Но вспоминать уже было некогда, капитан прибыл на службу.

Начался трудовой день. Скворцов ознакомился с поступившими документами, с суточным графиком движения поездов, поговорил с диспетчером, таможенниками, получил от начальства инструктаж — вот и солнце в зените.

В полдень из-за рубежа пришел пассажирский поезд. К широким окнам новеньких цельнометаллических вагонов прильнули наши специалисты, возвращающиеся из командировок, воины Советской Армии, едущие в отпуск, иностранные гости, туристы, дипломаты, спортсмены.

На этот раз в вагонах многолюдно, У одного из окон, видимо, демобилизованные сержанты-танкисты. Они машут пограничникам, выражая свою радость по случаю возвращения на родную землю. У соседнего окна — молодая интересная, в ярком одеянии, женщина. По обилию колец на руках и несколько необычной одежде можно предположить, что это иностранка. Она внимательно смотрит на белое здание вокзала, на дежурного по станции, на пограничников и таможенников, направляющихся к поезду. Возможно, впервые едет к нам и всем интересуется, все разглядывает. Это естественно для каждого человека, первый раз попавшего за границу.

В эти первые минуты пребывания на советской земле у каждого пассажира свои думы. И может быть в массе честных, порядочных людей, едущих в родные края, к нам в гости с добрым намерением, находятся и непрошенные «гости» под чужой фамилией, с поддельными документами, полные злобы к Советской стране. Распознать таких «гостей» — дело чести наших пограничников.