Здравствуй, сосед! - Лихоталь Тамара Васильевна - Страница 25

• Предыдущая
• 25/39
• Следующая

Однажды, когда бабушка гостила у них, почтальонша, увидев Лену во дворе, отдала письмо ей. Размахивая конвертом, Лена вбежала в комнату и закричала:

«Ура! Бабушка, тебе письмо!»

«Это, ясочка, от моей подружки Анны Егоровны из Ленинграда».

«От подружки? — засмеялась Лена. — Разве у бабушек бывают подружки?»

«А что же ты думаешь, подружки могут быть только у внучек? Ещё не известно, чья подружка лучше!»

Лене показалось, что бабушка даже немного обиделась.

Лена никогда не видела бабушкину подружку Анну Егоровну, но почему-то отлично представляла её себе: большая, толстая и говорит басом: «Нет, я вовсе не чувствую себя старухой. Киплю и шумлю по-прежнему. И собираюсь ещё дожить до Диминой свадьбы. Хотя, судя по всему, это будет ещё не скоро».

Конечно, Лена никогда не слышала, как говорит Анна Егоровна. Это Анна Егоровна в письме так написала. А бабушка читала её письмо вслух маме.

Лена спросила:

«Бабушка, а где вы с ней познакомились — с Анной Егоровной? Мы вот с Наткой — в школе. Познакомились в школе, а подружились на улице, когда домой шли. А вы?»

«А мы — на фронте, — сказала бабушка. — Там и познакомились, там и подружились».

«На фронте? — удивилась Лена. — Разве бабушки воевали? Это дедушки были военными. И Наткин дедушка на карточке в пилотке со звёздочкой, и Андрюшин — в шинели. А бабушки…»

«Бабушки тоже воевали, — сказала бабушка. — Не все, но многие. Вот и мы с Аней. Аня, Анна Егоровна, знаешь какая смелая да весёлая была!»

Теперь-то Лена, конечно, знает, что в ту большую и трудную войну воевали и дедушки, и бабушки, и папы, и мамы, а иногда даже и сами ребята. Но когда у них с бабушкой происходил этот разговор, Лена только начала учиться в первом классе и ещё многого не понимала.

В этот раз бабушка не знала, кого ей раньше обнимать — Лену с Серёжей или Дмитрия Николаевича. Всё разглядывала его, и была такая радостная. А потом сказала: «До чего же Дима на Аню похож!» И вытерла набежавшие на глаза слёзы.

Дмитрий Николаевич был вовсе не толстый, даже худой. Вовсе не похожий на ту Анну Егоровну, которую Лена себе представляла.

Как-то вечером бабушка положила в вазочки варенья из макотры и попросила:

— Сходи, ясочка, позови Серёжу и Диму пить чай.

Лена быстро влезла по лесенке на чердак. Серёжа и Дмитрий Николаевич сидели каждый на своей кровати и разговаривали. Были у Серёжи и стулья — два. Но на них так же, как и на столе, были навалены книги.

— …А почему вы думаете, что там была лавка купца?

— Ну, во-первых, те кусочки металла, которые там нашли, — это, по всей вероятности, гири для весов. Они-то и навели нас на мысль исследовать пробы земли, взятые в этом месте. В них обнаружили зёрна пшеницы, ячменя, проса. Наверное, просыпали, когда отвешивали. А ещё дощечка с выцарапанными на ней именами.

— Дощечка очень интересная! Похожая на ту, что нашли в тереме? Да?

— Очень похожая. Грозный… Иван Георгиевич, — поправился Дмитрий Николаевич, — высказал предположение, что это списки должников. Даже некоторые имена повторяются и там и там. Да оно и понятно, это, скорей всего, жители улицы Добрыни, которые что-нибудь брали в долг в лавке купца или у боярина, жившего в тереме. Вот послушай, я выписал эти имена. — Дмитрий Николаевич вытащил блокнот и стал читать: — «Ульяна, Купава, Горазд, Фома, Еремей, Власий… И опять Ульяна, Купава, Кукша и ещё одно любопытное имя — Вишена…»

— Вишена, — повторил Серёжа. — Красивое имя.

Лене тоже понравилось имя Вишена. Оно и правда красивое и какое-то весёлое.

Снизу послышался голос бабушки:

— Де же вы уси подивалыся?

— Ой, — спохватилась Лена, — бабушка велела идти пить чай. С пирогом и с вареньем.

Сели за стол. Бабушка налила всем чаю, а потом поглядела в окошко и спросила:

— Чей это хлопчик там у калитки топчется?

— Это Пеночкин, — сказала Лена.

— Пеночкин? Та разве же это имя — Пеночкин?

— Его зовут Коля, — сказала Лена.

Бабушка вышла на крыльцо и позвала:

— Иди, Микола, до нашей хаты чай пить с пирогом.

Тут уж и Лена выбежала на крыльцо и потащила Колю Пеночкина пить чай.

Бабушкин пирог был очень вкусный. Это сказали и Дмитрий Николаевич, и Серёжа, и Коля Пеночкин, и сама Лена. Но дальше речь совсем о другом пироге.

Оказалось, Коля Пеночкин тоже может задавать хорошие вопросы. Он спросил:

— А почему наша Добрынинская находится наверху, а улица Добрыни — внизу?

Этот вопрос и Лена задала Дмитрию Николаевичу, когда впервые спустилась в котлован. Только Дмитрий Николаевич не успел тогда ответить — прибежала Наталья Ивановна и велела ему поскорей идти в боярский терем.

Дмитрий Николаевич потрепал Колю по вихрам и спросил:

— Помнишь пирог, которым нас угощала бабушка Лены?

— Помню, — сказал Пеночкин. — Вкусный.

— Очень даже вкусный, — подтвердил Дмитрий Николаевич. — Только сейчас я не о том. Как он сделан? Ну, как выглядит?

Пеночкин молчал. А Лена сразу ответила:

— Слоёный. Слой теста, а потом слой варенья. А потом опять — тесто, а потом опять — варенье…

— А при чём тут пирог? — сказал Пеночкин.

Конечно, пирог, даже самый вкусный — бабушкин, никакого отношения к раскопкам не имеет. Дмитрий Николаевич просто пошутил. И всё-таки… Но сначала про дом, про очень старый дом. Приходилось тебе, дорогой читатель, когда-нибудь видеть такой? Как он выглядит? Знаю примерно, что ты скажешь: «Облезлые стены, покосившиеся ступеньки…»

Ну, а если всё приведено в порядок — и стены покрашены и ступеньки починены? Есть у старого, долго прожившего дома одна особенность. Припоминаешь, какая?

«Окна?»

Ну конечно, окна! В старом доме всегда низкие окна, они расположены ближе к земле, чем окна в соседних домах.

«Неудивительно. Долго стоял и врос в землю», — скажешь ты.

А вот и нет! Не дом врос — наросла вокруг земля. Так случается везде, где живёт человек. В старину это было ещё заметнее. Оно и понятно. Пришёл человек на какое-нибудь место, где до него никто не жил, и стал строить дом. Валит лес, обтёсывает брёвна, и вот уже вокруг — щепа, стружки. Мастерит себе оружие, лепит посуду, шьёт обувь… О-го-го сколько всего валяется! Кусочки дерева и металла, остатки глины, обрезки кожи… Пообедал, и, по всей вероятности, неплохо — костей-то, костей! И шелуха от плодов, и черепки от разбитой посуды… Всё это сначала лежит на поверхности, а потом, глядишь, затопчется, затянется землёй, и пожалуйста — новый слой.

— Этот слой земли, который нарастает в тех местах, где живёт человек, называют культурным слоем, — сказал Дмитрий Николаевич.

— Культурным? — удивлённо протянула Лена. — Если все кругом всё бросают — это некультурный слой.

— Против такого довода трудно что-либо возразить, — согласился Дмитрий Николаевич, — но слово «культурный» здесь имеет другое значение. По находкам в этом слое земли археологи определяют, какими пользовался человек орудиями и вещами, какой вёл образ жизни или, говоря по-другому, к какой принадлежал культуре. Теперь, когда недоразумение разъяснилось, я надеюсь, что никто из вас не станет создавать «культурный слой», разбрасывая мусор вокруг дома, — улыбнулся Дмитрий Николаевич и стал рассказывать. — Древний Новгород был большим многолюдным городом.

…Шли годы и столетия. Приходили в ветхость жилища или сгорали во время частых пожаров. Люди сносили их, строили новые. А в земле оставались уже успевшие уйти вглубь основания старых домов, деревянные настилы. Вот и образовался гигантский слоёный пирог толщиной в несколько метров, в котором слоями одна над другой лежат целые улицы с мостовыми, остатками теремов, церквей, изб, амбаров, мастерских…

— Ты в каком доме живёшь? — спросил вдруг Дмитрий Николаевич Пеночкина. — Лена — в маленьком, одноэтажном, — добавил он, поясняя свой вопрос. — А ты?

• Предыдущая
• 25/39
• Следующая