Зимние каникулы (СИ) - Чугунов Николай - Страница 25

Алрин показала Ларе на пентаграмму. Металлические линии начали светиться темно-красным, а камни потрескались и вдруг рассыпались разноцветными искрами. Раздался низкий гул.

— Ну что ж, нам пора, спасибо за все, — шутливо раскланялась Лара. Алрин одобрительно хмыкнула, и подруги опрометью бросились к выходу.

Отбежав на полверсты в направлении огоньков, которые, как считала Алрин, обозначали вход в пещеру, девушки вдруг поняли, что низкий гул, преследовавший их все это время, стих. Они остановились и посмотрели на башню, сейчас уже еле видную в последних отблесках заходящего солнца. Вдруг башня развернулась диковинным фонтаном, выплюнув в небо тучу обломков. Взрывная волна опрокинула травниц и проволокла пару саженей по голой земле, усеянной замерзшими маками. Накатил тяжелый грохот, и вокруг подруг начали падать разнокалиберные булыжники. Только чудом ни один из них не задел девушек.

— Вот и все, — прошептала Алрин, глядя на угасающее зарево. Внезапно она почувствовала, что не может даже пошевелиться — настолько она устала за этот сумасшедший день. — Действительно все?

Лара с трудом приподнялась и осмотрелась. Путеводные огоньки погасли, и было совершенно не понятно, куда идти. Вдруг невдалеке послышались голоса:

— Эй, ведьмы, вы живы? Эй, где вы?

Алрин почувствовала внезапный укол тепла, собралась и закричала в ответ, попытавшись сесть:

— Айг-эл-Орт, мы тут, вы где?

Невдалеке вспыхнул фонарь, и Лара увидела уже знакомых гномов, которые, вероятно, вышли им навстречу, увидев их бегство из башни. Алрин привалилась к подруге и, закашлявшись, сказала:

— Хочу есть и спать. Но сперва вымыться. Надеюсь, за наш подвиг нам приготовят ванну.

Следующую пару дней травницы запомнили плохо. По словам гномов, девушки почти постоянно спали, если это, конечно, можно было назвать сном — во сне травниц постоянно преследовали хрустальные волки, перед глазами расстилались луга цвета крови, мертвый Гейдр вместе со стражниками из взорванной башни преследовал девушек по заиндевевшим лестницам, да постоянно в уши ввинчивался безумный шепоток беглого магистра, разбавляемый только волчьим воем. К счастью, почему-то в их снах не было едкой вони макового отвара, что, впрочем, было сомнительным утешением. Пару раз девушки видели во сне друг друга, однако тут же их фантомные копии трансформировались в нацыг, и погоня продолжалась.

К концу второго дня Лара наконец-то очнулась от кошмара. Чувствовала она себя отвратительно, как будто только что переболела тяжелой болезнью.

— Так и есть, — тихо прошептала Лара. — Я переболела смертью.

Травница почувствовала, что критический период уже миновал и, хоть отмерзшие в башне чувства ей повинуются все-таки еще не полностью, она может радоваться жизни, как и прежде. Лара оглянулась — на соседней кровати спала Алрин и, если судить по тому, что ее подушка, как и раньше, была крепко сжата в объятьях, у подруги дела также обстояли неплохо.

Внезапно, Алрин приоткрыла один глаз и уставилась на Лару. Та ответила выжидательным взглядом, потом несмело улыбнулась. Заигравшие в глазах подруги веселые искорки показали, что у нее кризис также миновал, и все возвращается на круги своя. Алрин резко села на топчане, отбросив одеяло, и решительно заявила:

— Хочу есть. Когда тут кормят?

Сквозь заснеженный лес неслась песня. Два звонких девичьих голоса в унисон выводили некую веселую песню из винесского фольклора.

— Гоп-гоп, а мы весело спяваем! — гулко разносилось по лесу. В особо удачных местах вступал нестройный мужской хор. Эта сцена была настолько нетипична для данной местности, что любопытные снегири не отказали себе в удовольствии поближе познакомиться с неизвестным дуэтом.

Картина, открывшаяся их любопытному взору, была из тех, которые называют «маслом по хлебу». По заснеженной дороге пробирался караван из восьми пони. На четырех из них сидели бородатые гномы, весело подпевавшие дуэту, еще пара пони была оставлена вьючными, а на первых пони в караване восседали сами исполнительницы забойного хита — две на первый взгляд хрупкие девушки, одна из которых потрясала воображение шикарной косой, а другая же ничем особо не выделялась, но была при мече.

Единственное, что беспокоило травниц в их триумфальном путешествии домой, так это то, из каких средств им придется рассчитываться за потерянных лошадок. За оставленные в пещере вещи, к счастью, им приходилось отчитываться только перед собой.

— Интересно, как мы объясним, куда девали лошадей, если сумки, выданные вместе с ними, вернем в целости и сохранности? — со смехом спросила Лара.

— Ага, еще скажут, что мы никуда не ездили, а зубы у Рычи одолжили, — поддержала подругу Алрин.

— Так пусть сходят и проверят, — резонно заметила подруга и вдруг удивленно приподнялась на стременах. — Ой, смотри, та избушка!

Действительно, дорога внезапно сделала очередной поворот, и подруги внезапно увидели ту самую избушку, в которой им довелось переночевать по пути к пику Эрил. Избушка, странное дело, выглядела почти жилой — вокруг было довольно сильно натоптано, и валялись клочки сена.

Когда караван подъехал поближе, Алрин решительно подняла руку, и пони послушно замерли. Она повернулась к главе каравана:

— Мы пойдем, разведаем, а то есть у меня одно сомнение…

— Что, знакомое место? — караванщик заинтересованно глянул на травницу. Лара кивнула.

— Да, мы тут ночевали, когда к пику ехали.

— О, так может, и мы заночуем, — радостно потер руки гном. — Если здесь тихо, конечно.

— Вот мы и проверим, — заверила Алрин и травницы осторожно пошли к избушке.

Из открытой двери немедленно шибануло острым запахом навоза. Со стороны коровника послышалось знакомое ржание.

— Красавка! — радостно взвизгнула Лара, бросаясь вперед. Действительно, в избушке не было никого, кроме двух, казалось бы, безнадежно потерянных лошадей. Судя по тому, что на полу коровника высилась целая гора сена, надерганного проголодавшимися и от этого намного более сообразительными лошадьми, а сами лошади выглядели довольно упитанными, в избушке царили мир и спокойствие.

Лошади, увидев хозяек, с радостным ржанием устремились к ним. Алрин тут же выудила из кармана плаща полкраюхи хлеба, и, разломив ее еще раз пополам, сунула свою половину радостно принюхивавшейся Витушке, отдав вторую половину Ларе.

— Уже лучше, — счастливо улыбнулась Лара, обняв бархатистую шею Красавки. — Только за упряжь рассчитаться!

— И не говори, — ответила Алрин, ласково поглаживая Витушку, — Ой, надо же караванщикам сказать!

Вскоре лошади мрачно смотрели, как какие-то неизвестные пони жуют сено, казавшееся их безраздельной собственностью, но присутствие хозяек убедило их, что так положено.

В соседней комнате над весело пылавшим костром шипела ветчина, насаженная на острые еловые сучья, и аромат жареного мяса смешивался с бодрящим запахом смолы. Старший караванщик, покопавшись в недрах своей одежки, достал какую-то бутылочку, откупорил ее и, хитро ухмыльнувшись, спросил:

— Ну, кому секретной гномьей приправки?

Лара, принюхавшись, определила, что этой приправкой был экстракт чеснока и жгучего перца, молотый лук, паприка и еще десяток не менее огненных ингредиентов.

— Нет, спасибо, нам и так вкусно, — ответила она, пряча улыбку в куске ветчины. Алрин понимающе усмехнулась и поступила также.

Один из караванщиков, судя по всему, не обладавший столь же острым нюхом, как у Лары и не знакомый с этой приправой, рискнул, и протянул вопрошавшему свою ветчину. Кулинар кивнул и капнул на подставленный кусок из заветной бутылочки. Гном немедля заглотал лакомство и застыл, ожидая неземного наслаждения.