Американское безумие - Мэрфи Уоррен - Страница 2

• Предыдущая
• 2/52
• Следующая

Стерновски со звоном отодвинул свой поднос и выбросил бумажную салфетку в мусорную корзину.

Это его последний обед в старом добром ПУ.

Ледяной ветер до костей пробирал возвращавшегося в свою лабораторию биохимика. По обе стороны дороги из вентиляционных решеток к небу поднимались столбы пара, напоминавшие гейзеры в Йеллоустонском заповеднике. Под лужайками и кирпичными дорожками находился подземный муравейник, где располагались ведущие университетские лаборатории.

Из-за ужасной вони, издаваемый подопытными животными, лабораторию Стерновски разместили в трейлере, который стоял на самом краю кампуса, в дальнем углу автостоянки «Зет-зет». После недавнего бурана снегоочиститель сгреб кучи грязного снега к самому трейлеру, завалив деревянные ступеньки. После этого прошло уже несколько дней, но снег все еще не растаял. Чтобы войти в дверь, Стерновски приходилось пробираться через сугробы, доходящие ему до пояса.

Хотя обычно он поддерживал в своей лаборатории образцовую чистоту и порядок, сегодня узкая, длинная комната выглядела так, как будто по ней прошелся ураган. На стенах, в проходах между лабораторными столами — всюду виднелись следы запекшейся крови, экскрементов и желто-зеленого мускуса. Стальные клетки стояли открытыми, на виниловом полу и лабораторных столах лежали тела убитых росомах.

Мертвые животные были приблизительно по метру длиной — если считать вместе с коротким, пушистым хвостом. По бокам темно-коричневого туловища проходили две более светлые полосы, соединявшиеся у основания хвоста. У росомах были короткие, массивные лапы и широкие ступни с мощными когтями. Морды их с короткими, округлыми ушами были похожи на медвежьи. Индейцы называют росомах «скунсовыми медведями» — почему скунсовыми, понятно всякому, у кого есть обоняние.

Перед обеденным перерывом Стерновски уничтожил почти всех своих подопытных животных, оставив пока в живых трех из них. Теперь настало время закончить работу. Стерновски облачился в серый резиновый халат и сапоги, надел на руки кожаные рукавицы, а на лицо — защитный пластиковый щиток. Затем он достал эмалированный поднос, на котором лежало с полдесятка уже заполненных шприцов для подкожных инъекций. Жидкость в них была светло-голубой.

Как безоблачное небо в летний полдень. Той голубизны, от которой замирает дух и останавливается сердце.

По скользкому проходу Стерновски осторожно направился к двум последним запертым клеткам. Оставшиеся в живых звери, возбужденные запахом крови и звуком его шагов, испуганно заворчали. Двадцатишестикилограммовый самец росомахи по имени Донни в этот момент уже второй час спаривался с гораздо меньшей по размерам и весу Мари. Чтобы совершить акт репродукции, животным иногда требовалось не менее двух часов. Продолжительное и энергичное спаривание вызывало овуляцию у самок; соответствующие изменения уровня содержания гормонов и лежали в основе открытия Стерновски.

С помощью встроенного рычага ученый прижал сцепившихся в клубок росомах к прутьям решетки, что давало возможность производить с ними необходимые эксперименты — и делать инъекции. Донни продолжал двигаться даже тогда, когда Стерновски вонзил ему в плечо иглу шприца. Когда ученый надавил на поршень, животное пронзительно закричало и изогнуло дугой хвост. Из анальной железы ударила струя желто-зеленой жидкости. Искривленные клыки и десятисантиметровые когти лязгнули по стальной решетке, оставив на ней свежие царапины. Движения Донни внезапно резко замедлились, изо рта вывалился и тут же свесился набок язык — как у механической игрушки, у которой кончился завод. Затем животное задрожало всем телом; но это был не любовный экстаз, а судороги смерти. Мари Стерновски сделал более удачный укол — он попал ей в вену, и самка моментально испустила дух.

Перенеся тела животных на ближайший рабочий стол, Стерновски быстро побрил им головы электробритвой, протер белую кожу оранжевым дезинфектантом, а затем вскрыл черепа специальной патологоанатомической пилой на батарейках. Сокровище, которое он искал, находилось у основания черепа, в области мозга, называемой гипоталамусом. Стерилизованным инструментом Стерновски ловко извлек нужные участки и бросил еще теплые куски мозга в приготовленные пластмассовые сосуды с заранее наклеенными этикетками. Убрать ненужную ткань можно будет и потом.

Перед последней клеткой ученый остановился. Прозрачный щиток с внутренней стороны запотел, и Стерновски пришлось снять его, чтобы увидеть в дальнем конце стальной клетки волосатую фигуру Арнольда. Хотя Gulo gulo тоже были могучими и грозными созданиями — ирония эволюции превратила медведя гризли в некое подобие таксы — карликовый шимпанзе внушал Стерновски подлинный страх; он постоянно являлся ученому в ночных кошмарах. Ростом едва достигая метра, шимп весил шестьдесят пять килограммов — вдвое больше обычной нормы. В отличие от персонажей «Канала Дискавери» Арнольд не отличался ни сообразительностью, ни доброжелательностью. Это была просто небольшая гора мускулов, причем обладавшая скверным характером. Какой уж там язык жестов! Единственное, что можно было прочитать в его раскосых карих глазах, — «Я тебя сейчас покалечу».

Стерновски не стал прижимать обезьяну рычагом, поскольку Арнольд довольно быстро научился этого избегать, пуская в ход свои мощные ноги. Невозможно было и сделать шимпанзе смертельную инъекцию, поскольку об его стальные мускулы сломалась бы любая игла.

Тем не менее работу предстояло выполнить.

Ученый положил на стол поднос со шприцами и взял в руки метровый кусок стальной трубы, который позаимствовал на факультете океанологии. Это было подводное ружье двенадцатого калибра, предназначенное для защиты от акул. У ружья не было спускового крючка; оно срабатывало, выбрасывая заряд дроби, когда дуло с силой прижималось к цели. Держа стреляющую трубу за безопасный конец, Стерновски снял его с предохранителя. Из дальнего конца своей клетки на него злобно смотрел Арнольд.

Ученый внезапно почувствовал беспокойство. Это вам не безмозглая акула. Если вы что-нибудь просунете в клетку шимпа, он это схватит, причем моментально. А руки у Арнольда по толщине были такими же, как ноги у Стерновски; этими руками он свободно гнул прутья решетки, сделанные из нержавеющей стали марки 440А. Шимп мог с легкостью вырвать у Стерновски стреляющую трубу или, что еще хуже, попытаться ею же ткнуть нападающего. Ученый не сомневался, что у Арнольда хватило бы сил, чтобы вырвать человеческую руку из сустава; только дай ему такую возможность, и он сделает это с удовольствием.

Из бокового кармана своего резинового фартука Стерновски достал бесформенный сандвич. Это было любимое лакомство Арнольда. Тройной сандвич с беконом и сыром пролежал там так долго, что хлеб раскрошился, а оберточная бумага промаслилась и стала полупрозрачной. Стерновски помахал в воздухе бутербродом. Шимп принюхался, с неподдельным интересом следя за его движениями.

Воспользовавшись тем, что Арнольд не отрывает глаз от желанной добычи, ученый одним резким движением просунул стреляющую трубу между прутьями решетки. Прежде чем шимп успел схватить ружье и согнуть его в колесо, Стерновски с силой ткнул дулом в его мощную грудь. Прогремевший выстрел приподнял громадную обезьяну и швырнул на заднюю стенку клетки. Ударившись о прутья, Арнольд упал на пол лицом вниз. Как ни странно, рана оказалась не сквозной, так что на стене трейлера не появилось никаких кровавых пятен. Весь заряд картечи остался в спине Арнольда.

С чувством глубокого облегчения Стерновски наблюдал, как из безжизненного тела вытекает кровь. Он не открывал дверь клетки до тех пор, пока не убедился наверняка, что зверь мертв, и пока его руки не перестали трястись. Стерновски выволок труп из клетки, быстро побрил ему голову и вскрыл череп, затем сделал Y-образный надрез ниже присыпанного порохом раневого отверстия. Для того, чтобы взять образцы различных органов и тканей, потребовалось всего несколько минут.

• Предыдущая
• 2/52
• Следующая