Антик с гвоздикой - Мельникова Ирина Александровна - Страница 28

• Предыдущая
• 28/70
• Следующая

К завтраку пожаловал Василий Ефимович Караваев. Сосед был радостно возбужден и все порывался обнять князя и расцеловать, настолько он был ему благодарен за смелость и решительность, проявленные в борьбе со вздорной графиней.

– Я восхищен вашим поведением. – Василий Ефимович вытер огромным платком вспотевшее от чрезмерного прилива чувств лицо и устроился за столом, на котором лакеи уже расставили приборы на три персоны для завтрака. – Изумительно, но вы добились того, чего не смогла сделать княгиня Завидовская после смерти старой графини. Мне кажется, она слегка побаивалась молодую Изместьеву. Но теперь, слава богу, справедливость восторжествовала! – Он поднял ладони в весьма патетическом жесте. – Вы не представляете, князь, какой глубокий отклик в сердцах всех соседей произвели ваши старания наказать эту негодяйку. – Караваев прижал ладонь к сердцу и склонил голову в поклоне. – Примите мои уверения, ваша светлость, что я с вами до конца. Я тоже объявил графине о том, что мой участок дороги впредь закрыт для нее. Он не слишком велик, но сами знаете, надо создать прецедент, чтобы эта бестия поняла: мы, ее соседи, намерены преподать ей урок...

– Постойте, Василий Ефимович, – перебил его князь и нахмурился. – До сей поры я считал, что ссора с графиней мое личное дело, и не рассчитывал на союзников. Тем более не желал вовлекать в нее своих соседей.

– Ваши соседи, князь, весьма уважаемые в уезде люди. – Караваев улыбнулся. – Они без промедления придут к вам на помощь. Если вы желаете, я сегодня же объеду всех и сообщу о тех мерах, которые вы предприняли против этой распоясавшейся, этой... – Сосед задохнулся от негодования, а возможно, потому, что корсет был слишком тесен ему.

– Нет, нет, – Панюшев поднял ладонь в упреждающем жесте, – этого не стоит делать. Я намерен договориться с графиней в самое ближайшее время и не хочу предавать огласке примитивный спор, чтобы не превращать его в скандал.

– Как пожелаете, – Караваев удрученно покачал головой, – но я не верю, что графиня примет ваши условия. Мне доложили, что она намерена отправиться в уезд, если не в губернию, чтобы до конца уяснить, кто на самом деле является владельцем дороги.

– Что ж, и ветер ей в паруса! – весьма любезно ответил князь. – Я нисколько не сомневаюсь, чем эта поездка закончится.

– Графиня – не самоубийца, чтобы становиться в позу, – заметил Аркадий. – Как только она удостоверится в том, что князь абсолютно прав, то, несомненно, пойдет на мировую. Она понесет большие убытки, если не проявит здравый смысл и не смирится с тем, что прошли те времена, когда она могла безнаказанно вытворять все, что ее душе угодно. Князь не намерен уступать ни на йоту в этом вопросе.

– Да, да, – с готовностью закивал головой Караваев, – только жесткая, неуступчивая политика! Я вполне вас поддерживаю! И, как ближайший сосед и искренний друг, готов представлять ваши интересы на переговорах с графиней.

– Я не думаю, что надо спешить, – сказал князь и отодвинул от себя грязные тарелки, которые лакей тотчас заменил на чистые. – Сегодня я решил показать графине, что мои намерения основаны исключительно на здравомыслии и не преследуют корыстных целей. Конечно, я конфисковал лес, который ее люди валили на моих делянах, но лошадей я вернул и ни один человек из ее холопов не пострадал.

Караваев покраснел. Маленькие глазки неожиданно злобно сверкнули.

– Ваше благородство, Григорий Александрович, поразительно. Но неужели вам неизвестно, что учинила сегодня утром графиня с вашими людьми?

Князь вновь поднял брови и крайне выразительно посмотрел на Аркадия. Тот с недоумением пожал плечами и перевел взгляд на Караваева.

– Что же вы, Василий Ефимович, с того и надо было начинать, – сказал он с легкой усмешкой. – Надеюсь, эта новость не испортит наш аппетит до конца?

– Как сказать, как сказать. – Караваев с самым глубокомысленным видом уставился на вилку и нож, с помощью которых пытался расправиться с сочным куском ветчины. И, с видимым сожалением оставив столь полезное занятие, поднял озабоченный взгляд на князя. – Боюсь, князь, что ваши добрые намерения не найдут отклика в сердце графини. Как мне стало известно, сегодня утром люди графини потопили на озере одну лодку и две захватили. Догадываетесь, кому они принадлежат? Причем графиня приказала выпороть рыбаков, и... – Караваев вытер рот салфеткой и вновь уставил свой взор на ветчину.

– И... – насторожился князь. – Договаривайте, Василий Ефимович! Я готов к любым неприятностям.

– Я не хочу сказать, что это хуже того, что я вам уже сообщил, – Караваев негодующе фыркнул, а нож и вилка снова проигнорировали ветчину. – Графиня... Она... Словом, она велела отправить ваших рыбаков в Завидово без порток. Я их встретил на пути в ваше имение. Они пробираются через лес, поэтому, видно, еще не дошли до деревни.

Аркадий посмотрел на князя. Тот с самым невозмутимым видом слушал Караваева. Василий Ефимович с искренним негодованием живописал зрелище голоштанных, крадущихся глухой чащею рыбаков, затем перевел дыхание, чтобы еще раз сообщить князю о тех чувствах, которые переполняли его с того сладостного для его души момента, когда он узнал о мерах, предпринятых его светлостью, чтобы остановить произвол, который графиня творила в чужих угодьях.

Григорий Панюшев с большим вниманием выслушал страстный монолог соседа, но ответил совсем не так, как хотелось бы Караваеву.

– Простите, Василий Ефимович, но вы, на мой взгляд, изрядно преувеличиваете способности графини. Впрочем, на ее месте я поступил бы точно так же. Ведь она вне себя оттого, что я перекрыл дорогу. Она несет большие убытки, поэтому голые задницы моих мужичков, увы, не последнее испытание, которое нам придется пережить. Конечно, я весьма благодарен вам за оказанную поддержку, Василий Ефимович, но предупреждаю, что решающие бои еще впереди, и как бы вам не остаться внакладе. Графиня – женщина решительная. Думаю, она не преминет наказать вас за ваш опрометчивый поступок.

– Благодарю, ваша светлость, за предупреждение, – глаза Караваева сверкнули обидой, – я все обдумал, прежде чем выступить на вашей стороне. Конечно, гораздо разумнее соблюдать нейтралитет. Но графиня изрядно досадила мне. И я уже сообщил ее управляющему свое решение по поводу дороги. Знаете ли, я не привык отказываться от своих слов.

– Но как вы объясните ей свой поступок? – справился Аркадий. – Насколько я понимаю, прежде у вас не было разногласий по поводу вашего участка дороги?

– Это не играет роли! – вздернул подбородок Караваев. – Раньше дорога проходила по владениям Изместьевых, но после того, как случился оползень, люди графини без моего согласия стали ездить по моим землям.

– А разве вы не протестовали по этому поводу? – продолжал допытываться Аркадий. – Неужто терпели до сегодняшнего дня?

– По правде, у меня не было нужды спорить с графиней, – поджал губы Караваев. – Дорога проходит по неудобицам, к тому же мои люди ею почти не пользуются...

– Понятно, – протянул Аркадий, – а чем грозит графине запрет пользоваться вашим участком дороги?

Караваев пожал плечами.

– Точно сказать не могу. Главное ведь в том, что она узнает о моей поддержке князя. И поймет, что он не одинок в желании изменить положение вещей. Графиню нужно примерно наказать за ее высокомерие и заносчивость.

«Что ж вы так долго собирались с духом?» – хотел съязвить Аркадий, но, заметив взгляд князя, предпочел оставить этот вопрос при себе.

Григорий Панюшев отложил в сторону салфетку и выбил пальцами дробь на столе. И это было единственным проявлением того, что князь вне себя. Голос его звучал холодно, что опять же подтверждало опасения Аркадия. Его друг не слишком обрадовался столь великодушному жесту Василия Ефимовича Караваева и тем самым укрепил подозрения Дроздовского, что князь преследует несколько иные цели, чем просто доказать свои права на дорогу, которая, честно сказать, особой роли для него не играла, так как огибала дальние границы имения.

• Предыдущая
• 28/70
• Следующая